Неживая вода - Елена Ершова

– В нашем положении только и остается, что шутить, – отозвался Витольд. – Не каждый день от медведя живым уходишь.

– Думаете, медведь это был? – с сомнением произнес Игнат.

…Черные провалы глаз… силуэт, заслонивший полнеба… запах болота и гнили…

– Стопроцентный шатун, – подтвердил охотник, но голос прозвучал неуверенно.

5

Через пару миль они остановились по нужде, хотя Витольд грубовато шутил, что ему это уже без надобности: все добро перед медведем выложил. Но смеяться никому не хотелось.

Силы, открывшиеся у Игната во время схватки с Яг-Мортом, покидали его. Раскаленный обруч снова сдавил голову, кипящая лава ходила под кожей, но наружу не выплескивалась. Марьяна поддерживала, как могла, однако и ее надломила встреча с лесным чудовищем. Витольд то и дело кидал мрачный взгляд на пропитанный кровью свитер, морщился и бормотал:

– Знатно исполосовал меня шатун…

– Далеко нам еще? – спросил Игнат.

– Скоро, – ответил охотник. – Были бы на месте, не случись такой неприятности.

Игнат с головой укутался в тулуп, спасаясь от ветра, бьющего из разбитого окна. Он уже привык к постоянной тряске, и весь дальнейший путь провел в полудреме. Спала и Марьяна, свесив растрепанную голову на Игнатово плечо. Изредка пробуждаясь от дремоты, парень заботливо обнимал ее свободной рукой и сквозь полуоткрытые веки следил, как мимо скачками проносились деревья, как облака над соснами то собирались в начиненные снегом упругие шары, то расползались сероватым туманом. Несколько раз Игнату казалось, что за бурыми стволами мелькали обвисшие нити проволочных заграждений, словно некий механический паук поставил свои сети на беду заплутавшим путникам.

«И мы едва не попались в эту паутину», – подумал Игнат, с дрожью припомнив оскаленные клыки лесного стража.

– Просыпайтесь-ка, ребята!

Негромкий голос Витольда вытряхнул Игната из задумчивости. Вездеход остановился, и вместо тряски ощущалась лишь легкая вибрация работающего двигателя. Потом проснулась Марьяна. Увидела, что все это время проспала на плече Игната, покраснела и смущенно осведомилась:

– Приехали, да?

– Приехали… Вы не пугайтесь только.

Голос у Витольда был взволнованным.

«Не пугаться чего?» – Игнат глянул в окно. Увиденное заставило его сжаться и даже усомниться в реальности происходящего.

На какой-то миг ему подумалось, что этого не было на самом деле, а лишь очередные видения, игра больного сознания. Но рядом охнула Марьяна, и тогда Игнат понял: частокол действительно существовал.

Он притаился за соснами, в стороне от дороги, которая сворачивала вправо и уходила дальше, на запад. Частокол не был особенно высоким и мог показаться вовсе безобидным, если б не нанизанные на шесты волчьи головы.

В памяти всплыл рассказ Мирона о туше черного вепря, оставленного как сигнал о прибытии нави. Ее путь – это путь смерти и разрушения. И не о том ли предупреждали мертвые хищники? Их оскаленные морды были повернуты в сторону дороги, остатки шкур закручивались вокруг шеста лохмотьями.

«Их убили не так давно, – подумал Игнат. – Может, в начале зимы, поэтому мороз не дал шкурам окончательно разложиться».

– Что это такое, а? – с дрожью в голосе произнесла Марьяна.

– Вы, ребятки, ничего не спрашивайте, – тихо ответил Витольд. – Ничего не спрашивайте и ничему не удивляйтесь. А ты, Марьяна, – повернулся он к девушке, – лучше тут обожди. Игната я сам провожу, а как хозяйка добро даст, так вернусь и тебя до станции довезу.

– И верно, – сипло сказал Игнат. – Видишь сама, место какое…

Он снова выглянул в окно. Ощеренные волчьи морды казались черными в наступивших сумерках.

Марьяна выпрямилась и вскинула голову.

– Да вы что? – начала она. – Думаете, раз я девушка, то испугаюсь? Вот уж дудки! – Она уперла руки в бока, и ее голос стал звенящим от возмущения. – И не брошу я тебя, Игнат! Я тебе знаешь, чем обязана? Жизнью, вот чем!

Ее темные брови соединились на переносице, губы дрожали.

«А ведь и впрямь не бросит», – подумал Игнат, и на сердце потеплело.

– Ну, как знаешь, – не стал спорить и Витольд, но все же передал Игнату тот самый штуцер, из которого паренек несколько часов назад подстрелил медведя. Потом они двинулись к частоколу.

Идти оказалось тяжело – каждый шаг отдавался болью, ноги дрожали от слабости и увязали в сугробах. Марьяна прижалась к Игнату, и он ощутил, что девушку потряхивает от волнения.

Опытным взглядом плотника Игнат отметил грубую обточку бревен и наспех сколоченную калитку. Поверху змеилась колючая проволока. Прямо над калиткой возвышалась на шесте волчья морда, оскаленная в предсмертном рыке. Из пасти свисал подгнивший язык, а глаз не было – их выклевали вороны. В сгустившихся сумерках провалы глазниц напоминали черные дыры колодцев.

Витольд потянул за длинный вощеный шнур. Игнат внутренне подобрался, ожидая услышать низкий набатный гул или стук дверного молотка по железу. Но вместо этого где-то далеко прозвучал мелодичный перезвон колокольчиков, и калитка распахнулась, будто по волшебству. Но это было не волшебство, а всего лишь хитроумная система шнуров, протянутых от частокола к дому.

– Заходим, что ли, – сказал Витольд и первым шагнул в калитку.

Игнат медлил. Опираясь о плечо Марьяны, он сжимал штуцер и во все глаза смотрел вперед, за частокол, где на четырех высоких столбах высилось мрачное жилище ведьмы.

Первое, что бросилось Игнату в глаза, – у избы не было окон. Дверь была: от нее до земли спускалась прочная деревянная лестница. Толстые срубы стен оказались сработаны крепко и на совесть, и дом напоминал охотничий лабаз. О присутствии человека говорил только идущий из трубы дым.

– Как выглядит ведьма? – шепотом спросила Марьяна.

– Увидишь, – ответил Витольд. – Заходите скорее!

Прижимаясь друг к другу, ребята опасливо перешагнули порог. Дверь захлопнулась за их спинами, лязгнул железный засов. Ветер налетел сзади, сырой ладонью взъерошил волосы на затылке. Марьяна вздрогнула и обернулась.

– Боишься? – вполголоса спросил Игнат.

– Немного, – она шмыгнула носом и доверительно шепнула: – Мне почудилось, будто за нами кто-то следит…

Игнат тоже хотел обернуться, но не смог – спина тотчас отозвалась острой болью, и он судорожно вцепился в Марьянину руку, чтобы не упасть.

– Как же ты поднимешься на высоту такую? – озабоченно спросила она.

– Потихоньку да полегоньку, – откликнулся через плечо шедший впереди Витольд. – Лестница тут крепкая, а что высоко поставлена – так это чтобы дикие звери да незваные гости в дом не сунулись.

Игнат судорожно вцепился в перила обеими руками. Но, как и обещал Витольд, взбираться было достаточно легко, и в конце концов лестница уперлась в широкую площадку, огороженную высокими перилами. Здесь Игнат позволил себе отдохнуть и оглядеться.

Сумерки сгустились совершенно, но на востоке облака истончились, пропустив желтоватый отсвет луны. Частокол теперь казался хребтом древнего ящера, и насаженные на шесты волчьи головы отбрасывали на снег длинные тени. Несколько шестов пустовало.

«Это место для головы Яг-Морта, – подумал Игнат. – Хороший подарок для лесной ведьмы».

Внутренний дворик был невелик. С правой стороны Игнат заметил аккуратно сложенную поленницу. Слева – крытый жестяными листами сарай, перед которым валялись мотки проволоки. Тонкие шнуры, протянутые от калитки, заиндевели на морозе и походили на серебряные струны. Стоит их тронуть – и над тайгой польется музыкальный звон.

Марьяна тем временем подняла руку, чтобы постучаться, но Витольд остановил ее словами:

– Не нужно. Она знает о нашем прибытии.

Дверь отворилась мягко и медленно, пропуская полоску тусклого света. К запаху дерева примешались запахи теплого молока и сушеных трав, и это удивило Игната.

«Разве так должно пахнуть в мертвом доме ведьмы?» – подумал он, но вслед за Витольдом переступил порог, и увиденное заставило удивиться еще больше.

На какое-то время Игнату почудилось, что он вернулся в детство, – такая же выбеленная аккуратная печь стояла в его собственном доме, и был стол на резных ножках, а на столе – блюдо с только что испеченным хлебом и крынкой топленого молока. Развешенные под потолком пучки сушеных трав также были Игнату знакомы, недаром его бабка слыла «знающей» по всей Солони.

Но молодая женщина, сидящая на дубовой скамье, меньше всего походила на ведьму. Хрустальный ангел с рождественской елки – вот что первым делом пришло на ум. Ведьма была невесомой, светлой и прозрачной, так что, казалось, тронь ее неосторожно – и она тут же рассыплется на сверкающие осколки.

– Добро пожаловать, гости дорогие! – нараспев произнесла она с характерным акцентом, присущим коренным северянам.