Ухаживая за Джулией - Мэри Бэлоу

Но его сердце по-прежнему билось неровно и часто, а в паху все еще болело. И он не мог изгнать из своей головы образ Фредди, если бы его кузен обнаружил Джулию. В его воображении Фредди касался ее в тех местах, до которых хотелось дотронуться ему самому, сдирал с нее мокрую сорочку, укладывал на траву и проникал в ее тело, получая от этого несказанное наслаждение. Как хотелось ему.

Она была прекрасна. И желанна. И она олицетворяла собой все, что он презирал в леди. Она не была леди. Но если бы она была куртизанкой, он нанял бы ее и содержал как любовницу до тех пор, пока не насытился ею. Не то чтобы у него была привычка содержать любовниц или слишком часто прибегать к услугам шлюх. Но если бы Джулия была выставлена на продажу, он купил бы ее.

Ход собственных мыслей привел Дэниела в ужас. Боже! Джулия, может быть, и не была леди, но между нею и той, какой он ее только что представил, пролегала глубокая пропасть. Как отвратительно, что он думал о том, чтобы купить ее и воспользоваться ее услугами! Он презирал себя за подобные мысли. Выйдя из леса, он направился к конюшне. Возможно, прогуляться верхом в хорошем темпе – это то, что ему сейчас нужно.

Неожиданно Дэниел вспомнил, что не извинился перед кузиной. Он практически назвал се падшей женщиной – и не извинился. В нем вновь вспыхнул гнев против нее за то, что она спровоцировала его на неучтивость.

Джулия, думал он, такая дерзкая и опасно невинная.

Когда Джулия спустилась в столовую в девять часов утра, она с облегчением обнаружила, что все семейство уже собралось за завтраком и планирует послеполуденный пикник. Она с энтузиазмом включилась в обсуждение приятного развлечения.

– Мне бы хотелось посидеть у озера, – сказала тетя Милли. – Вокруг деревья, которые смогут защитить от солнца, а мы устроимся на траве. И это близко от дома.

– До озера мы можем дойти в любой момент, Милли, – возразила тетя Роберта. – А как насчет холма?

– Он слишком крутой, – высказался дядя Генри. – Придется тащить наверх всю провизию на себе. Лучше оставим этот вариант на будущее.

– А как насчет Калверкасла? – предложила Джулия. – Мы так любили устраивать там пикники, когда были детьми. Это было одно из любимых мест дедушки.

– Бедный Хэмфри. – Тетя Милли поднесла платок к глазам. – Больше всего на свете он любил пикники в окружении своей семьи.

– Это не правильно, что все опять одеты в яркие цвета, – высказалась тетя Сара. – Хэмфри был не прав, внеся это условие в завещание. Это непристойно.

– Но в черном мы бы сегодня умерли от жары, – возразила Джулия.

– Мы бы даже и не думали о пикнике, если бы носили траур, – поддержала ее тетя Сара. – Джулия, дорогая, Дэниелу следовало бы воспользоваться своей властью как главы семьи и отказаться следовать указаниям Хэмфри. Уверена, дядя был не в своем уме, когда писал эту часть завещания. Мистер Прадхолм должен был отговорить его от этого.

Джулия с облегчением отметила, что, когда вошла в столовую, Дэниела там не было.

– Калверкасл – это замечательно, Джули, – поддержала кузину Стелла. – Помнишь, как нам нравилось карабкаться на стены с бойницами? Думаю, ступени еще больше раскрошились с тех пор.

– А мы, мальчишки, любили спускаться в подземелье, – вспомнил Огастус. – Сто тридцать две ступени вниз.

– И я, – откликнулась Джулия, – я тоже всегда ходила с вами.

– Это так, Джули. – Огастус смущенно улыбнулся. – Ты всегда была одной из нас, сорванцов.

– Но теперь она леди, – твердо заявила тетя Сара. – И думаю, вы должны смотреть на замок лишь как на живописное место для пикника, а не лазить вокруг. Вы уже не дети.

Огастус состроил гримасу, когда тетя Сара отвернулась, и подмигнул Джулии. Это были первые искренние улыбки, которыми они обменялись со вчерашнего дня после чтения завещания.

– Значит, Калверкасл, – подытожил дядя Рэймонд, поднимаясь со стула. – Пойду закажу кареты для леди.

– А я схожу к кухарке насчет корзины для пикника, – предложила тетя Юнис. – Ты пойдешь со мной, Милли?

– О, конечно, дорогая, – заволновалась тетя Милли. – Но кухарка рассердится, узнав, что ломают ее планы. Я терпеть не могу, когда она раздражается. – Она неохотно отодвинула свой стул.

– Идите туда, тетя Милли, – подмигнул ей Фредерик. – Идите и покажите им, где раки зимуют.

– Фредди, дорогой, – произнесла шокированная тетя Милли.

– Фредди! – раздался сердитый голос отца. Тот прыснул со смеху.

Джулия ехала в четырехместной коляске. В обычной обстановке она настояла бы на том, чтобы отправиться верхом вместе с мужчинами, и даже сейчас она с завистью наблюдала за ними, притворно-скромно сидя между Камиллой и тетей Сильвией. Иногда ей в голову приходила мысль, почему злая судьба решила, что она должна родиться женщиной, хотя все ее существо направлено к свободе и бурной физической деятельности, которая была доступна только мужчинам. Но если бы она не была женщиной, она не смогла бы оценивающе смотреть на мужчин, не ощущая вины за ужасный грех.

А мужчины действительно великолепные существа, думала Джулия. Гораздо более великолепные, чем женщины. Они – средоточие мускулов и твердости в отличие от женской мягкости. По крайней мере, лучшие их экземпляры. Вроде Фредди. И Гасси. До этого она вообще не думала о Гасси как о мужчине, а только как о кузене и близком друге. Он был по-своему красив. На его лицо лягут морщины от смеха, прежде чем он достигнет сорокалетнего возраста. Его светлые волосы будут кудрявыми и буйными, пока он не начнет лысеть, что неизбежно случится в ближайшие десять лет. Дядя Пол был почти лысым. Гасси обладал красивым мужским телом, несмотря на свой относительно невысокий рост.

Конечно, он никогда не сравнится с Фредди в мужском великолепии. И с Дэниелом. Дэниел, конечно, тоже решил принять участие в пикнике. Джулия испытала легкое разочарование, увидев его, но было бы странно, если бы он не отправился вместе с ними. Дэниел всегда добросовестно исполнял свой долг перед семьей.

Да, он был очень красивым мужчиной, сдержанно призналась она себе. И привлекательным, неохотно подумала Джулия. Она желала его в то утро. Мысль, облеченная в слова, ее шокировала. Хотела его? Да, ей хотелось, чтобы он поцеловал ее. Беда Дэниела заключалась в том, что он был особенно красив в гневе. А он был очень сердит, когда шел к ней по траве широкими шагами. Он испытывал гнев и к себе, и к ней, она знала это. Было что-то эротичное в контрасте между его безукоризненным костюмом и ее откровенным неглиже.

Но она хотела большего, чем просто поцелуй. Джулия вздрогнула, несмотря на жаркий день и плотно прижатое к ней тело кузины. Ей хотелось, чтобы он обнимал ее, как ни ужасно было в этом признаться. Ей никогда не хотелось этого прежде, и она никогда не желала от мужчины большего, чем просто поцелуи. Даже желание поцелуя иногда заставляло ее чувствовать себя грешницей. Что он сказал? Его слова привели ее в такой шок – чего он и добивался, – что она подавила в себе память о них. Как они звучали? Что-то о мужчине, который, увидев ее в мокрой сорочке, возжелал бы ее.