Эмир Кустурица. Автобиография - Эмир Кустурица

— Вот так и надо, братцы: он это делает, чтобы набрать в легкие воздуха. Это все равно как давить на газ в машине: давление выталкивает дым из выхлопной трубы. Я тоже так делаю: глубоко затягиваюсь, до самого паха, и выпускаю дым обратно. Знаешь, какие при этом ощущения?

Когда я ответил: «Понятия не имею», он решил, что я над ним насмехаюсь, и помчался за мной на запасное поле. Чаще всего в таких ситуациях мы напоминали молодых медведей, которые оттачивают свои когти и борются, чтобы размять мышцы. Даже если удары были жестокими, мы все равно продолжали улыбаться.

Когда по случаю 8 Марта Пимпек выступал с группой «Index» в зале FIS, я стоял в первом ряду и вместе с ним пел свою любимую песню «Кем-то стать в этой жизни». Слова полностью соответствовали моим ощущениям. Я сам хотел стать в этой жизни Кем-то. Я восхищался героем сараевских улиц и искренне ему завидовал: он играет в баскетбол, пьет, курит в свое удовольствие посреди матча и поет в группе, похожей на «Битлз»! А самое главное, он не обязан ходить в школу! Чтобы максимально точно походить на свой идеал, я изменил свою манеру говорить, стараясь подражать хриплому голосу своего кумира. Вечерами, когда меня никто не видел, я подносил ко рту невидимый микрофон и пел перед зеркалом: «Я протягиваю к тебе руки». Однажды меня услышал один цыган, когда я стоял перед старой бакалеей Горицы, и не одобрил ни голос, ни исполнение.

— Если ты решишь зарабатывать себе на жизнь пением, будешь жить впроголодь, — сказал он мне.

Этот вердикт меня расстроил, но я тут же нашел другой выход. Я и без него понимал, что меня ждет вовсе не карьера певца. Я дошел до этого сам, прислушиваясь к себе. Тем не менее замечание цыгана радикально повлияло на мое решение полностью посвятить себя баскетболу.

В том же году была одержана самая важная победа команды «Молодая Босния» — над белградской «Красной звездой» на чемпионате Югославии. Весь FIS скандировал прозвище Даворина: «Пимпек, Пимпек, Пимпек!» Мы с Пашей, Ньего и Бели сидели в первом ряду трибуны, под платанами. На этот раз вновь самый умный из нас ощутил потребность высказаться:

— Знаешь, что означает «Пимпек»?

— Нет.

— Однажды, когда Осмо дремал в зале ожидания на вокзале Загреба, к нему подошла проститутка и спросила: «Не хочешь выгулять свой пимпек?»

— Врешь.

— Клянусь своим покойным отцом! В Загребе они называют пимпеком то, что находится внизу.

— К Давору это не имеет никакого отношения. У него небольшой нарост на мочке уха, это называют пимпеком. Мне мой старик рассказал.

Я защищал своего героя сараевских улиц. По правде говоря, словарный состав Загреба и Сараева действительно различался. Хорваты всегда придерживались собственного диалекта. «Пимпек» в Загребе и «куна» в Сараеве. Эта небольшая языковая гимнастика плавно перевела мои мысли от баскетбола к гандболу. Пока Давор сбивал с толку игроков «Красной звезды», ловко ведя мяч и забивая его в корзину, я принялся размышлять о гандболе. Из-за слова «пимпек».

Нашим самым известным гандболистом был Мемнун Идьякович. Все называли его Куна. Это означало, что, если бы он жил в Загребе, его звали бы Пимпек. Не знаю, чем он заслужил это прозвище, но мне был известен его мощный бросок. Я любил присутствовать на соревнованиях по гандболу прежде всего из-за представления, которое устраивала публика. Игра Идьяковича двояко вдохновляла болельщиков команды «Молодая Босния». Их ободряющие лозунги выкрикивались в два такта: сначала они скандировали «Куна босс», затем, во второй раз, кричали «Куна». Начало самого спокойного матча происходило под крики «Куна босс». Но когда требовалось, чтобы Идьякович оторвал голову вратарю команды противников, они активировали свое секретное оружие. «Целься ему в морду!» — вопил Паша. А я задавался вопросом, что подумал бы непосвященный, которому известно значение слова «куна», когда восемьсот человек орут хором: «Куна, Куна!» Думаю, мало найдется в мире мест, где вот так открыто люди скандируют хором название мужского полового органа. На самом деле речь шла о закодированном сообщении, о молчаливой договоренности между болельщиками и игроком. Слыша его, Идьякович целился в голову вратаря противника. И в случае, если промахивался, снова повторял свой маневр. Как только цель была достигнута, публика моментально успокаивалась и больше не настаивала на мужском достоинстве Идьяковича. Болельщики вновь начинали скандировать: «Куна босс!»

Даворин Попович, Пимпек, быстро положил конец своей карьере баскетболиста. Не было ни слез расставания, ни прощального ужина. Ему просто захотелось вести более спокойный образ жизни. Поэтому он перестал играть в баскетбол. Однажды вечером, когда он сидел за картами в своем недавно открытом ресторане «Кварнер», к нему примчался его друг Хайро:

— Даворин, ты в своем уме? Матч уже начался, а ты здесь в карты играешь?!

— Я в своем уме, — ответил Пимпек. — Садись выпей со мной.

— Некогда распивать, бежим на матч, я принес твои вещи.

— Начиная с сегодняшнего вечера певец больше не играет в баскетбол.

И действительно, с этого дня Даворин забросил баскетбол и все вечера проводил в «Кварнере», играя в карты. Этот новый ресторан появился на месте прежнего бистро «Требевич», откуда в стельку пьяный Алия-тряпка, он же Кларк Гейбл, отправился в мир иной. Играя в карты, Даворин выполнял четыре дела одновременно. Он сидел, пил вино, разбавленное сельтерской водой, играл в карты и получал прибыль от своего заведения. Он дружил с моим отцом, и они частенько засиживались вместе до утра. Поэтому мы были приглашены на торжественное открытие его ресторана. Здесь собралось много известных персон. Речь произнес товарищ Любо Койо, мэр Сараева. При социализме было не принято поощрять частную собственность, но Даворин являлся исключением.

— Даворин, главное, чтобы твое дело преуспевало! Неважно, что говорят вокруг. Успехов твоему заведению! Только следи за тем, чтобы усташи и прочие враги нашей системы и товарища Тито не собирались у тебя в ресторане.

Аплодисменты! Товарищ Койо не упомянул о четниках[26] хотя обычай требовал называть их тоже. Койо уже был знаменитостью и живой легендой Сараева. Однажды ему пришлось общаться с представителем австрийской фирмы, реализующей крупный строительный проект в Сараеве, и он был вынужден как-то выкручиваться, так как не знал ни одного иностранного языка. Поскольку поблизости не оказалось ни одного переводчика, он сам ответил на телефонный звонок из Вены: