22 июня, или Когда началась Великая Отечественная война - Марк Солонин

Весьма показательно и сравнение состава КМГ Болдина с численностью советских танковых армий завершающего периода Великой Отечественной. Так, накануне крупнейшей Висло-Одерской операции в январе 45-го года в 4-й танковой армии Лелюшенко числилось всего 680 танков и самоходных орудий, во 2-й Гвардейской танковой армии накануне штурма Берлина, 15 апреля 1945 г., числилось 685 единиц бронетехники, включая броневики и САУ, в 5-й Гвардейской танковой армии перед началом Восточно-Прусской операции (январь 45-го года) было всего 590 танков и самоходок [22].

Как видим, ни одна из советских танковых армий, завершивших в 1945 году «разгром фашистского зверя в его логове», не имела и половины того количества бронетехники, которое было предоставлено в распоряжение генерала Болдина в июне 1941 года!

Вся это гигантская стальная армада должна была обрушиться на пять пехотных дивизий вермахта: 162 пд и 256 пд из состава 20-го армейского корпуса и 8 пд, 28 пд и 161 пд из состава 8-го армейского корпуса. Причем реально к утру 24 июня в районе запланированного контрудара КМГ Болдина находились только две пехотные дивизии 20-го АК, а три дивизии 8-го АК уже форсировали реку Неман и наступали в полосе от Гродно до Друскининкая в общем направлении на г. Лиду, продвигаясь на восток тремя почти параллельными маршрутами [61, 78]. Таким образом, КМГ при своем наступлении на север от Гродно на Меркине имела уникальную возможность уничтожать противника по частям рядом последовательных ударов во фланг и тыл.

Другими словами, в те первые дни войны сложится ситуация, в точности соответствующая (хотя нас всегда уверяли в противном) предвоенным расчетам советского командования: «...по своим возможностям — по вооружению, живой силе, ударной мощи — танковый корпус соответствует пяти пехотным немецким дивизиям. А раз так, то мы вправе и обязаны возлагать на танковый корпус задачи по уничтожению 1—2 танковых дивизий или 4—5 пехотных дивизий. Я почему говорю 4—5 с такой уверенностью?

Только потому, что танковый корпус в своем размахе никогда не будет драться одновременно с этими пятью развернувшимися и направившими против него огневые средства дивизиями. По-видимому, он эти 5 дивизий будет уничтожать рядом ударов одну за другой...» [14]

Это — выдержки из доклада «Использование механизированных соединений в современной наступательной операции», с которым генерал армии Павлов (в то время начальник Главного автобронетанкового управления РККА, т.е. «главный танкист» Красной Армии) выступал на известном декабрьском (1940 г.) совещании высшего командного состава РККА.

Еще раз напомним, что по численности танков и личного состава КМГ Болдина примерно в полтора раза превосходила полностью укомплектованный по штатам военного времени мехкорпус (или «танковый корпус», как его называет в своем докладе Павлов), а по артиллерии — в два раза.

Так обстояло дело с количеством. Теперь постараемся оценить качество.

Главной ударной силой КМГ, да и всего Западного фронта в целом, был 6-й мехкорпус генерал-майора М.Г. Хацкилевича. Как известно, большая часть мехкорпусов Красной Армии до начала войны не успела получить даже половины положенной по штату техники. Тем более впечатляюще выглядит на этом фоне ситуация в 6-м мехкорпусе, который уже в середине июня имел танков больше, чем было запланировано на конец 1941 года! Об особом, элитном статусе 6-го МК свидетельствует и наличие на его вооружении значительного числа новейших на тот момент — безусловно лучших в мире — танков Т-34 и КВ. В большинстве источников приводится цифра 352 танка новых типов (114 KB и 238 Т-34). Если эти цифры верны, то 6-й МК занимал «второе место» среди всех мехкорпусов РККА, уступая по этому показателю только 4-му МК Власова, в котором числилось 416 танков новых типов. Если же верить данным монографии «1941 год — уроки и выводы», то в составе 6-го МК к началу войны было 452 новейших танка, что выводит этот мехкорпус на бесспорное «первое место» во всей Красной Армии!

Для такого разнобоя в цифрах (приводимых авторами со ссылками на фонды рассекреченных военных архивов) есть очень простое объяснение. Отчетность в Красной Армии — как и в тысячах других учреждений — велась по состоянию на первое число каждого месяца. Меньшие цифры, вероятно, взяты именно из отчетов на 1 июня 1941 г. Но ведь первого июня круглосуточная работа советских военных заводов отнюдь не прекратилась, а отгрузка новейших танков с заводов в войска продолжалась и до 22 июня, и во все последующие дни. Тем более показательно, что из 138 танков Т-34, переданных промышленностью в войска с 1 по 22 июня 41-го года, в Белосток (т.е. в 6-й мехкорпус) было отправлено 114 [8].

Не будем, однако, забывать и о том, что мехкорпус — это не только танки. Для обеспечения слаженной боевой работы танковых, мотострелковых и артиллерийских подразделений, бесперебойного снабжения их боеприпасами и горючим требовались многие тысячи автомобилей и тракторов (артиллерийских тягачей). Если говорить точно, то по штату в мехкорпусе полагалось иметь 352 трактора и 5165 автомобилей.

С этой «матчастью» в Красной Армии были тогда большие проблемы. Машин нигде не хватало. Довести укомплектованность частей и соединений до штатной предполагалось только после проведения открытой мобилизации, посредством передачи в армию из народного хозяйства 300 тысяч автомобилей и 50 тысяч тракторов. В результате «нештатной ситуации», случившейся 22 июня 41-го года, большая часть мехкорпусов вступила в войну, имея значительный (до 50—60%) некомплект транспортных средств. Но и в этом вопросе 6-й МК был в лидерах. В корпусе было 294 трактора (почетное «второе место» среди всех мехкорпусов РККА), а по числу автомашин и мотоциклов (4779 и 1042 соответственно) 6-й МК превосходил любой другой мехкорпус. Эти данные взяты из книг современных историков [1, 3]. Сам же командир корпуса генерал-майор Хацкилевич на декабрьском (1940 г.) совещании командного состава РККА приводил гораздо большие цифры: «...мы подсчитали на наших учениях (даже когда выбрасывали по 2500 машин из боевого состава, брали самое необходимое для жизни и боя), и то у нас в прорыв идет 6800 машин, почти 7000...»

Все это (да и сам факт выступления командира корпуса на совещании высшего комсостава, в присутствии наркома обороны и командующих округов) весьма красноречиво свидетельствует о роли и месте 6-го МК в предвоенных планах советского командования.

Кстати, о месте. С лета 1940 г. и до начала войны этот один из самых мощных мехкорпусов РККА затаился в дебрях заповедных лесов восточнее Белостока. Затаился так тщательно, что хваленая немецкая авиаразведка даже не смогла установить сам факт его присутствия. Утренняя сводка штаба 9-й армии (группа армий «Центр») от 23 июня 1941 г. дословно гласит: «...несмотря на усиленную разведку, в районе Белостока пока еще не обнаружено крупных сил кавалерии и танков...»

Разумеется, район дислокации 6-го мехкорпуса был выбран не случайно. Даже на современных картах автомобильных дорог из Белостока (теперь это снова Польша) можно выехать только в одну сторону — на запад, по шоссе на Варшаву. Дорог на восток, в глубь Белоруссии (а следовательно — и причин ожидать здесь наступление главных сил противника), как не было в 41-м году, так нет и сейчас. Более того, из рассекреченного только в конце 80-х годов военно-исторического труда бывшего начальника штаба 4-й армии Л.М. Сандалова «Боевые действия войск 4-й армии Западного фронта в начальный период Великой Отечественной войны» [79] становится известно, что «в марте-апреле 1941 г. в ходе окружной оперативной игры на картах в Минске прорабатывалась фронтовая наступательная операция с территории Западной Белоруссии в направлении Белосток — Варшава... На последнюю неделю июня штаб округа подготавливал игру со штабом 4-й армии также на наступательную операцию...» Да и к чему же еще было готовиться, если от тогдашней госграницы до Варшавы оставалось всего-то 80 км по автостраде...

Значительно хуже был укомплектован 11-й МК, но и в нем числился 31 танк новых типов (3 KB и 28 Т-34). Таким образом, всего на вооружении КМГ Болдина было не менее 383 новейших дизельных танков с мощным вооружением (длинноствольная 76-мм пушка пробивала лобовую броню любых немецких танков на дистанции в 1000 — 1200 м) и надежной бронезащитой.

Что могла противопоставить этому немецкая пехота? Почти ничего. Основным вооружением противотанкового дивизиона пехотной дивизии вермахта была 37-мм пушка, способная пробивать броню в 30—35 мм на дистанции в 500 метров. Для борьбы с легкими советскими танками БТ или Т-26 этого было вполне достаточно. Но после первых же встреч с нашими новыми танками немецкие солдаты дали своей противотанковой пушке прозвище «дверная колотушка» (смысл этого черного юмора в том, что она могла только постучать по броне советской «тридцатьчетверки»). Наклонный 45-мм броневой лист нашего Т-34 немецкая 37-мм пушка не пробивала даже при стрельбе с предельно малой дистанции в 200 метров. Ну а про возможность борьбы с тяжелым танком KB (лобовая броня 90 мм, бортовая —75 мм) не приходится и говорить. Это 50-тонное стальное чудовище могло утюжить боевые порядки немецкой пехоты практически беспрепятственно, как на учебном полигоне.