Генерал-губернатор (СИ) - Башибузук Александр

— Интересный случай. Ну что же, я забираю его…

— Мэтр Дюпре, — я почтительно приложил руку к сердцу. — Я оплачу содержание пациента до его полного исцеления.

— Не думаю, что потребуется много времени, — Дюпре присел и пощелкал пальцами подзывая Рейли. — Пара лет, не больше. Цып-цып-цып-цып, ко мне мой мальчик…

Британец наконец сообразил, что над ним сгущаются тучи и рванул на четвереньках к двери. Но тут же был изловлен двумя прибывшими с доктором дюжими санитарами и надежно укутан в смирительную рубашку.

В общем, по итогу, Рейли оказался в психушке, в отдельной, обитой толстой войлоком палате. Скорее всего, очень надолго, если не навсегда. Для надежности безопасная доза отравы была превышена раза эдак в три. С дурманом шутки плохи.

Так печально и закончилась история легендарного шпиона.

Впрочем, к его счастью, так как вопрос сотрудничества я не рассматривал совсем, а альтернативой психушки был только морг. Увы, Рейли не тот человек, чтобы смирно ходить на поводке, а неожиданности мне ни к чему. Сотрудничество с британцами? Почему бы и нет. Только теперь с предложением выйду к ним я сам.

Проводив спятившего шпиона, я отлично пообедал, после чего провел еще несколько встреч в городе, а уже вечером, занялся подготовкой к очередной акции — циркачи из Нагойи уж слишком засиделись в Марселе, и я решил этот момент исправить. Хреновы ниндзи, мать вашу ети. Ну-ну…

Домой не заезжал, остался в городе, на одной из своих квартир. А ровно к полночи, предварительно тщательно загримировавшись и перевоплотившись в клошара, добрался до марсельского цирка.

Там меня уже ждали десяток ребят из команды Гастона и братья баски.

— Все на месте, — доложился Рауль, ткнув рукой в похожее на барак здание. — Все восемь. Четверо мужиков и четверо баб. Раньше здесь была конюшня, а потом из нее сделали гостиницу для приезжих циркачей попроще. Входа два, на окнах решетки. Кроме узкоглазых здесь сейчас больше никого нет. Уже спят, полчаса назад погас свет. Что внутри, увы, узнать не получилось. Папаша Пауль, местный сторож, уже два дня мертвецки пьян. Больше ни к кому с расспросами не совались, чтобы не засветиться.

— Хорошо. Форму взяли? Гастон выставь посты, чтобы сюда никто не сунулся. Антуан, Виктор, Клод, Люк, Арман, переодевайтесь.

Уже через полчаса предо мной выстроилась неровная шеренга полицейских, а точнее жандармов. Форма сидела на ребятах скверно, с размерами не сложилось, но идеальной достоверности и не требовалось — вряд ли японцы разбираются в тонкостях французской полицейской экипировки.

— Расслабился? — я ткнул кулаком Виктора в живот. — Подтяни ремень. Люк, где перчатки? Быстро натянул. Гастон — ты старший, говоришь только ты. Я с Клодом рядом. Виктор, ты стань перед окнами, чтобы видно было. Первыми заходим мы, остальные следом. Алдо, можешь уже подгонять грузовичок. Рауль, Артуро, вы остаетесь на улице. Ставим косоглазых возле стены в ряд, по команде — глушим. Работаем только дубинками, но револьверы держите наготове. Не убивать, повторяю, только глушить. Готовы? Оружие из кобур вытащили. И повнимательней. Эти азиаты могут быть очень опасны.

Помедлив мгновение, я несколько раз двинул кулаком по двери, а Гастон грозно проревел.

— Немедленно откройте, полиция Марселя!!!

Через минуту в окнах вспыхнул свет, а затем послышался скрежет замка. Дверь отворилась и на пороге возник кривоногий пожилой азиат в коротком кимоно и сандалиях на босу ногу.

— Капрал Рошфор!!! Проверка документов! — Гастон отодвинул угодливо кланяющегося японца дубинкой в сторону и шагнул в дом. — Всем предоставить документы, немедленно! Всем в коридор, живо, живо…

Никаких заминок не возникло, циркачи дисциплинированно выстроились у стены. Последним из комнаты вышел худощавый высокий парень, очень похожий на европейца. Смазливый, с длинными волосами, закрученными в гульку на затылке.

— В чем проблемы, месье капрал? — японец протянул Гастону пачку документов. — Мы что-то нарушили? Меня зовут Хайку Мацуи, я руковожу труппой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Говорил он на французском очень чисто и абсолютно спокойно, без тени волнения в голосе.

— Проверка документов… — сварливо буркнул Лелюш, забрав паспорта. — Станьте к стене…

Парень нехотя повиновался.

В домик ввалились остальные бойцы и сразу же взяли на прицел японцев.

— Вы все арестованы. Станьте лицом к стене и протяните назад руки. Живо…

— Мы будем жаловаться японскому консулу!.. — злобно зашипел Мацуи, оглядываясь назад. — Это произвол…

И в этот момент, мы с ним столкнулись взглядами.

У меня немедленно всплыла в памяти миловидная дама с зонтиком, проходящая мимо, когда я садился в машину, в день покушения. Сука… да это же он…

Японец тоже меня узнал. Из рукава кимоно в руку выскользнул узкий стилет, но залитая свинцом деревянная дубинка уже взмыла в воздух и с глухим стуком клюнула азиата в висок.

— Бей!

Никого уговаривать не пришлось, заработали дубинки, а когда глухие стуки и болезненные вскрики затихли, на полу застыло восемь неподвижных окровавленных тел.

Люк злобно матерился, зажимая ладонью лицо.

— Что с тобой?

— Дерьмо… — Дюбо убрал руку, показывая кровоточащую рваную рану на лице. — Эта… — он пнул тело одной из японок. — Какую-то хрень из волос вытащила…

— Этим? — я присел и поднял с пола трехгранную заколку с замысловатым наконечником. — Сам виноват. Но можешь трахнуть ее по-быстрому, пока еще живая.

— Пусть эту паршивую тварь крысы трахают… — Люк пренебрежительно фыркнул.

— Товар отличный, зря. Но как хочешь, — я пожал плечами. — Тащите канистры, косоглазым связать руки и ноги. И закидайте их хламом.

— Может добить? — быстро поинтересовался Лелюш, но после моего взгляда сам зашипел на бойцов. — Шевелитесь обезьяны, живо, живо…

Нос резануло едким смрадом, помещение быстро залили бензином, а двери подперли снаружи.

— В сторону… — я протянул Гастону палку с намотанной на конце ветошью.

Лелюш быстро чиркнул спичкой, пакля мгновенно вспыхнула бесцветным пламенем.

Я сжал зубы, закинул палку в форточку. Со звоном посыпались стекла, из окон выплеснулись длинные чадные языки огня.

Воздух рванул пронзительный нечеловеческий визг.

Но я уже ничего не видел и не слышал, потому что перед глазами стояла обугленная маленькая фигурка бабушки Неонилы, застывшая словно в пантомиме, среди сгоревшего овинника.

И страшное синее лицо повесившейся Насти…

Исказившееся в немом крике лицо распятого дяди Яцека…

Пустые глазницы заживо освежеванной тети Стаси…

И лица тысяч невинных людей, убитых японцами на Сахалине…

— Кэп…

Я очнулся и посмотрел на Лелюша.

— Кэп, вы в порядке?

— Да. Расходимся. Форму уничтожьте. Я по собственному плану. Завтра загляни к Шарлю, заберешь премию. До конца недели свободны.

И не оглядываясь пошел по улице. Ночь еще не закончилась…

Через час я уже был возле отеля «Гранд-Палас-Люкс».

Рядом с входом, оформленном в роскошном стиле «Помпадур», скучали швейцары и лакеи в красных курточках.

Я немного поглазел на них со стороны и прогулялся к другому концу площади, шмыгнул во двор жилого дома, огляделся и принялся взбираться по пожарной лестнице на крышу.

А еще через несколько минут, через открытое окошко, влез в чердачное помещение.

— Жили у бабуси, два веселых гуся… — огляделся и выудил из-за ящика завернутую в тряпку винтовку.

Развернул ее и принялся навинчивать на ствол черный цилиндр глушителя.

Сам ничего не изобретал, в виду очень скромных познаний в этом деле. Все уже изобретено до нас. Патентованный винтовочный глушитель системы Максима. Но не того знаменитого «дядюшки» Хайрема, а его сына — Хайрема Перси. Прост как топор и, главное, работает. Винтовка — Винчестер армейской модели 1988 года, под патрон 30–40 Krag. Прицельные — механические, оптика мне даром не надь на таком расстоянии. Тут-то всего сто пятьдесят метров.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})