Король - Тиффани Райз

— Это мой настоящий офис, — сказал Кингсли, открывая дверь. У него был Андреевский крест, козлы, крестообразная распорка и несколько других, все виды манжет для бондажа и все мыслимое оборудование, которое могло понадобиться одному человеку.

— Нравится?

— Годится, — одобрил Сорен, хотя Кингсли заметил, с каким интересом Сорен рассматривает все вокруг.

Все спальни в его доме были оснащены БДСМ оборудованием. Ванильных тут не приветствовали. И в тех редких случаях, когда они проникали в его дом, больше они таковыми не являлись.

— Как часто ты играешь? — спросил Кингсли.

— Всякий раз, когда могу, — ответил Сорен. — Когда безопасно. Если я держусь больше месяца, то становлюсь… Какое бы слово подобрать?

— Смертоносным?

— Неприятным. А ты?

— Так часто, как могу. По крайней мере, раз в день.

— Раз в день? И кто счастливый обладатель этой чести?

— Поверь, у тебя нет времени на список тех, с кем я играю. Я, вероятно, трахнул каждого сабмиссива на Манхэттене. Возможно, мне придется переехать в Бруклин.

— Только сабмиссивов?

— Только сабмиссивов.

— Необычно для тебя, не так ли? — Сорен скрестил руки на груди и посмотрел на Кингсли.

— Почему? Потому что я подчинялся тебе и должен делать то же самое для остального мира?

— Не для остального мира. По крайней мере, для одного человека. Насколько помню.

— И что ты помнишь?

— Как сильно ты нуждался в этом, хотел этого.

— Я нуждался в тебе, а не в этом.

— Ты любил подчиняться боли. Почему изменился?

— Я больше не подчиняюсь. Точка, — отрезал Кингсли. — Конец.

Сорен изучал лицо Кинга, словно смотрел на инопланетянина.

— Ты собираешься научить меня трюку с кнутом или нет? — потребовал Кингсли.

— Да, но этот разговор еще не закончен, независимо от твоего решения.

— Покажи мне трюк.

— Нет никакого трюка, — ответил Сорен, изучая ряды кнутов на стене. Он выбрал один, натянул его, снова свернул и вернул на стену. Второй кнут оказался больше ему по вкусу. — Он требует много практики. И я не такой учитель, какой была Магдалена. За две недели она может научить тебя подбрасывать четвертаки концом кнута.

— Тогда почему не она меня учит?

— Она сейчас в Риме. Ты раньше пользовался кнутом?

— На спине, там больше площадь.

— Тогда тебе нужно практиковаться на меньших целях. Не на человеке. — У Сорена была одна из визиток Кингсли. Он повесил ее на крючок в стене.

— Ты хочешь, чтобы я ударил по ней? — спросил Кингсли. — По визитке?

Сорен положил ладонь на центр груди Кингсли и оттолкнул его назад… назад… назад, пока тот не уперся спиной в стену.

— Нет, — ответил Сорен. — Я ударю по ней. А ты будешь смотреть. На безопасном расстоянии.

Сорен отошел, свернул кнут, выставил правую ногу вперед и затем отпустил конец кнута с быстрым щелчком. Кончиком кнута, Сорен разрезал визитку ровно пополам.

Кингсли зааплодировал и подошел к визитке. Удар разрезал карточку ровно между словами Эдж и Энтерпрайзес.

— Какой хороший трюк, — впечатленно ответил он.

— Кнуты мультифункциональны, — сообщил Сорен. — Хороши для боли. Хороши для бондажа.

— Бондажа? — переспросил Кингсли и потянулся к визитке.

Сорен взмахнул кнутом в его сторону. Он обернулся вокруг запястья Кингсли. Француз усмехнулся, когда тот затянулся туже, и Сорен потянул, притягивая Кингсли ближе.

— Мило, — протянул Кинг, его дыхание участилось. — Что еще?

— Запястья, — ответил Сорен, оборачивая второе запястье Кингсли кожаным кнутом. — Даже лодыжки. И шея тоже, но нужно быть осторожным. Хочешь увидеть любимый прием Магдалены?

— Покажи.

Сорен поднял восьмидюймовый кнут между запястьями Кингсли. Он быстро развернул и прижал Кинга спиной к своей груди, плотно обворачивая кнут вокруг его шеи.

Мир ушел из-под ног Кингсли.

Он моргнул, и стены стали черными, температура упала, и, когда он сделал вдох, ощутил аромат серы.

Кинг упал на колени и дернул за путы на шее. Если он мог просунуть пальцы, значит у его горла есть шанс. Воздух покинул комнату. Он ничего не слышал, ничего не видел. Но мог чувствовать, и то, что он чувствовал, это дыру в груди, треск костей и коллапс легкого.

Без воздуха. Ни вдоха. Неважно, как глубоко он вдыхал, как глотал, как боролся, он не мог получить воздуха.

Кто-то говорил… Словацкий? Украинский? Он не мог сказать точно. Голос был слишком далеко… и не имел значения.

Он умирал.

Он умирал.

Пуля в груди. Кнут на шее.

Он мертв.

— Кингсли.

Эдж слышал свое имя, но не отвечал. Мертвые не кричат.

— Кингсли, ты на Манхэттене. Ты дома.

Он не дома. Он истекал кровью на изгаженном полу подвала в Любляне.

— Ты живой.

Нет, это не так.

— Открой глаза. Ты слышишь меня?

Он слышал что-то в ушах. Щелчок. Это его поразило. Он подпрыгнул. Его глаза открылись. Мир был в тумане. Но он видел кое-что, серый свет.

— Ты должен дышать.

Он слышал что-то кроме этого голоса. Глубокий, громкий свист. Снова и снова.

Кингсли ощутил что-то на спине, ладонь, сильно бьющая его по лопаткам. Это должно было его напугать, но вместо этого, боль и ритм вернули его в сознание.

— Кингсли, поговори со мной, — приказал голос. Это был Сорен. Его голос. Его ладонь.

— Я в порядке, — ответил Кингсли.

— Хватит врать. Ты не в порядке.

Кингсли посмотрел вниз. Он сидел на полу своей игровой, опираясь спиной на стену. Его рубашка была липкой от пота, в горле пересохло.

— Я в порядке, — снова ответил он.

— Это была паническая атака? — спросил Сорен, присев на корточки перед ним. — Или флэшбек?

— Ничего особенного. — Тело Кингсли были напряжено. Руки дрожали. — Кажется, я на секунду отключился.

— Две минуты, — сообщил Сорен. — А не одна секунда.

Кингсли попытался встать, но Сорен положил руку ему на плечо и удержал на месте.

— Сиди. Посмотри на меня.

— Я не хочу на тебя смотреть, — ответил Кингсли.

— Мне все равно. Смотри на меня. — Сорен обхватил подбородок Кинга, заставляя его встретиться с ним взглядом. — Расскажи мне, где ты был.

— В Словении.

— Почему?

— Там меня подстрелили.

— Это все, что там произошло?

— Думаю, да.

Он отвел взгляд. Было больно, когда на тебя так смотрели, с жалостью и заботой. Он не хотел, чтобы Сорен так на него смотрел. Он хотел, чтобы Сорен смотрел на него с похотью и желанием, жаждой и голодом.

Кинг снова попытался встать, но Сорен опять не позволил.

— Я прикоснулся к твоему горлу кнутом, и ты стал задыхаться, словно тебя на самом деле душили, — стал рассказывать Сорен. — Ты упал на колени и замолчал.

— Я в порядке, — ответил Кингсли в третий и последний раз.

Сорен вздохнул и убрал влажную прядь волос