Время ветра, время волка - Каролина Роннефельдт

бы услышали. Однако на этом повествование не кончилось. Поскольку, спасаясь от волков, путники были вынуждены спуститься под землю, ошеломленные слушатели узнали об огромной погребальной пещере, которая, судя по всему, давненько находилась в лабиринте под живой изгородью и из которой путники, едва живые к тому времени, спаслись только благодаря помощи Гизила Моттифорда.

Исход этих ужасающих событий для многих не был тайной. Ранним утром Гизил и его егерь Лаурих привезли путников в Зеленый Лог, где старая деревенская липа внезапно развалилась сама собой, а пропавшего Бульриха Шаттенбарта обнаружили внутри, под корнями, завернутого в саван и едва дышащего. Закончил старик Пфиффер рассказом о том, что произошло с Хульдой и Беддой в ту страшную ночь прямо посреди Зеленого Лога, возле дома Гортензии, когда в розовой беседке открылся проход в потусторонний мир. Поведал он и том, как Бедду едва не затянула в неизвестность когтистая рука, вцепившаяся в ее плечо смертельной хваткой.

Наконец Одилий замолчал и перевел дух, а вместе с ним одновременно вздохнул и весь зал. Да, слова Пфиффера требовалось как следует обдумать. Никто прежде не слышал этот рассказ в таких подробностях и от начала до конца; даже если представить, что эту историю поведали долгим зимним вечером у камина, сказка получалась довольно странной. А осознавать, что каждое слово – правда, получалось с большим трудом.

Сидевшие рядом с главой Запрутья пытались разгадать его мысли по выражению лица. «А не выпили ли эти говоруны лишнего?» – казалось, думал он.

Лоренц Парасоль только и делал, что беспрестанно разглаживал тонкий праздничный жилет, а лицо его оставалось непроницаемым, как будто он сидел дома у камина с кошкой на коленях. Губы Резеды Биркенпорлинг скривились, сжавшись в тонкую линию, как будто ей подали что-то несъедобное, но даже она сдерживала себя.

Вместо нее вскочила сидевшая неподалеку Ада Изенбарт. Среди квенделей ее считали рассудительной, хоть и не слишком мудрой. Вместе с мужем Грифо, расположившимся рядом, она составляла список масок, которые участники шествия надевали на Праздник, и список этот от торжества к торжеству становился все длиннее. Большинство кланов шествовали в древних родовых масках, но время от времени кто-нибудь непременно представлял новую, и Ада все тщательно записывала.

– До меня дошли кое-какие слухи. А потому прежде всего я хотела бы знать, какое отношение эти сказочки о Волчьей ночи, плохой погоде и прочей тролльей чепухе имеют к нашему замечательному Празднику Масок, – произнесла она сухо, словно ничто не могло произвести на нее впечатления, и это, безусловно, шло на пользу при ее должности. – Что бы там ни случилось, в Звездчатке до самого рассвета не произошло ничего необычного, потому что, насколько я знаю, все спали спокойно, – добавила она.

– Не могу не согласиться, – важно сообщил Грифо Изенбарт. Этого следовало ожидать, поскольку он никогда не оставлял последнее слово за женой. – Если над Сумрачным лесом в ту ночь действительно нависли странные облака и разразилась гроза, то она, вероятно, ушла в сторону Зеленого Лога и Вороньей деревни, а возможно, добралась и до Квенделина. Единственным зловещим событием в ту ночь в Звездчатке и окрестностях можно назвать трагедию в семье Кремплингов, о чем остальные узнали только утром, когда нас разбудили крики детей о помощи. Нашу деревню поразили не кружащиеся в небе призраки, а смерть малыша Блоди, которого мы оплакали.

– Это ужасно, ужасно, так потерять квенделенка, клянусь громовым грибом! – сокрушенно воскликнул Дрого Шнеклинг, хозяин «Туманов Звездчатки».

Он медленно поднялся – высокий, массивный, седеющий трактирщик с самоуверенной улыбкой, всегда таящейся в уголках губ, о чем бы ни шла речь. Большие пальцы он заложил в проймы жилета, пошитого в старозвездчатских традициях, – и подобный выбор одежды говорил о многом.

– Однако не стоит забывать и о том, что эта трагедия связана с отшельником, который влачит существование вдали от добропорядочных селян на берегу реки Лисички, в подозрительной близости от леса и болота. Я сейчас говорю о Фенделе Эйхазе. От него в Звездчатке всегда бывали одни неприятности, ну а теперь совершенно ясно, что именно он главный виновник бедствия, обрушившегося на нашу прекрасную деревню.

Звентибольд вскочил так стремительно, что его стул с шумом опрокинулся.

– Этот несчастный отшельник принес в твою великолепную таверну настоящий поток золота, лицемерный ты трус! – возмущенно воскликнул он. – Думаешь, никто об этом не знает?! Как ты можешь говорить такие мерзости о том, кто, во-первых, никогда не вернется, а во-вторых, всегда платил тебе сполна?

Шнеклинг сохранял спокойствие. Все с той же улыбкой он, казалось, раздумывал, как бы ответить Биттерлингу.

– Как ни жаль, но Кремплингов нам сегодня выслушать не удастся, хоть в этом и нет ничего удивительного, – вовремя вмешался Одилий. Его неподвижный взгляд встретился с тревожно поблескивающими глазами Дрого. – И все же у меня есть основания надеяться, что через два-три часа даже такой отважный житель Звездчатки, как наш прозорливый хозяин «Туманов», посмотрит на происходящее иначе.

В его голосе впервые прозвучали резкие нотки, но, видимо, таилось там и что-то еще, отчего Шнеклинг опустился на стул, не сказав больше ни слова. Он несколько раз смущенно потер глаза и потянулся за стаканом ягодной настойки.

– А теперь послушаем, не случилось ли чего в других деревнях, раз уж в Звездчатке было так тихо и спокойно. За исключением, конечно, трагедии у Кремплингов, – с непроницаемым выражением лица распорядился старик Одилий.

Ремберт Риттерлинг, глава Оррипарка, поднял руку, явно давно ожидая возможности высказаться. Вид у него был несколько растерянный, словно уважаемый квендель не вполне доверял своим воспоминаниям. Однако он изо всех сил старался держать себя в руках в присутствии весьма состоятельного соседа Гизила Моттифорда, который сидел напротив и смотрел на него с сомнением.

– В ту ночь я был в Болиголовье с замечательным другом Гримоальдом Сандборстлингом. Сегодня Грима нет среди нас, потому что он еще не оправился от тяжелой травмы. Мы праздновали его день рождения в трактире «Красный тролль», засиделись на большой террасе до глубокой ночи, было тепло, небо все усыпано звездами… Клянусь пустотелыми трюфелями, ничто не предвещало бури, однако случилось вот что. – Слушатели ловили каждое его слово, и Риттерлинг на мгновение заколебался, но потом продолжил: – Все эти ночные ужасы появились из пустоты: небо над трактиром разверзлось, туманный вихрь охватил крышу, и деревянная черепица с треском посыпалась на землю. Один кусок полетел бедняге Гриму прямо в голову, прежде чем мы успели укрыться. Рана у него глубокая и заживает плохо. Ох, елки-поганки, какое несчастье, и к тому же в его день рождения, под конец такого веселого праздника