Тепла хватит на всех - Сергей Котов

Я никак не мог заставить себя воспринимать его как полноценного человека, хотя он очень умело сокращает дистанцию. Делится информацией, завоёвывает доверие. И как раз это настораживает.

— Хочу, — всё-таки решился я. — После того, как я рассказал про сон и центрифугу, со мной больше никто предметно не разговаривал. Не спрашивал, что ещё я видел или что происходило со мной.

— О, это легко! — Вася махнул рукой. — Эти явления носят корректирующий характер. Ткань реальности как-бы восстанавливается после возмущений, связанных с транспространственными манипуляциями. Мы прекрасно понимаем, что лучше этому процессу восстановления не мешать. Видишь ли, наша реальность — своего рода машина по производству информации. А то, что происходит в связи с перемещениями очень напоминает то, что программисты называют «дебагом». Тебе знаком этот термин?

— Знаком, — кивнул я. — Исправление ошибок. Что ж, ты прав. Это имеет смысл.

— Мы знаем далеко не всё. Но понимаем, что некоторые вещи лучше не трогать, чтобы всё нормально работало, — улыбнулся Вася.

И это было совершенно по-человечески.

Я улыбнулся в ответ.

— То есть, как ты теперь понимаешь, здесь, на объекте, перед вами стояли три барьера, — продолжал он. — Первый — это проверка толерантности к повышенной гравитации. Определяется только экспериментально, на центрифуге. Второй — это то, что мы только что обсудили. Тест на контакт с ненормальными обстоятельствами. И третий — это совместимость со мной.

Вася изобразил смущение.

— Некоторые люди не готовы никого пускать в свою голову даже тогда, когда испытывают реальные проблемы, — сказал он. — И это может быть серьёзным препятствием.

Я вздохнул. Да уж…

— Что было бы, если бы кто-то из нас не прошёл один из барьеров? — спросил я. — Ведь планет пять!

— Отправили бы тех, кто прошёл, — ответил Вася. — Потом набрали бы второй отряд. Ну, попытались бы набрать. Если всё обошлось бы без последствий с первыми запусками.

— А те, кто остались от первого? Что было бы с ними? — спросил я, глядя ему в глаза.

— Безболезненная эвтаназия, — вздохнув, сказал Вася, изобразив скорбную мину. — Здоровые органы взяли бы для трансплантации. Остальное бы кремировали и развеяли в тундре.

Я ведь на секунду поверил в то, что он говорит. Даже начал про себя решать, устраивают ли меня такие расклады.

Потом мой собеседник прыснул и рассмеялся.

— Видел бы ты сейчас свою физиономию! — сказал он, чуть успокоившись.

— Ну и юмор у тебя… если это юмор, конечно, — ответил я, мрачно поглядев на него.

— Блин, я ведь уже объяснил про то, что делает меня человеком, да? — сказал Вася серьёзным тоном. — Человечность, Женя. Человечность! Просто пойми это. Иначе я бы не смог жить такой жизнью, которой живу.

— Ладно… — ответил я примирительным тоном. — Замяли.

— Ничего с тобой не случится, даже если откажешься от симбиоза, — сказал Вася. — Проторчишь какое-то время на объекте. Тебе дело найдут. Будешь шпионов вычислять среди персонала. Или пойдёшь учителем физкультуры к детишкам.

Когда он сказал это, я вдруг понял, что не сильно против даже такого неожиданного поворота в своей карьере.

— Что, угадал? — поинтересовался Вася, демонстрируя белые зубы. — Тебе бы это понравилось, так?

— Возможно, — неопределённо ответил я. — Слушай. Один важный момент. Я так до конца и не понимаю — ты будешь слышать и чувствовать вообще все мои мысли? Или всё-таки есть шанс, что какая-то часть останется закрытой?

Вася вздохнул.

— Я ведь обещал не врать, да? — риторически спросил он. — Так вот: такая степень контакта, которая предстоит нам, предполагает полную открытость. Но я могу пообещать не заглядывать в какие-то вещи, если тебе это неприятно. При этом возможность туда всё-таки заглянуть у меня останется.

Я стиснул челюсти.

— Послушай, тёмные тайны есть у всех. Даже у меня, — продолжал Вася. — Это нормально. Это по-человечески. Сексуальные триггеры, фетиши, фантазии. Травматический опыт, которого у тебя в достатке…

Я снова взглянул ему в глаза.

— Ну что ты смотришь так? — он развёл руками. — Да понимаю я, что война — это ад. У меня же мозгов планета!

— Ты сам-то готов к тому, что можешь узнать? — спросил я.

Вася вздохнул.

— Мне кажется, да, — серьёзно ответил он. — Но… к некоторым вещам нельзя быть готовым, верно?

— Это правда, — подтвердил я. — Поэтому старайся всё-таки держаться подальше от кое-каких мыслей и воспоминаний. Если я об этом порошу. Договорились?

— Договорились! — кивнул Вася. — Слушай… это значит, что ты… ну, как я понимаю…

— Да, — ответил я. — В целом ты мне нравишься. Раз уж по-другому никак, то так тому и быть.

— Увидимся тогда, — улыбнулся Вася. После чего отсалютовал мне ладонью и растворился в воздухе.

Я перевёл дух. Потом вышел из помещения.

В соседнем отсеке, за большим монитором сидела Светлана Юрьевна и делала вид, что занята изучением какого-то монструозного графика.

Она оторвалась от изображения, взглянула на меня сквозь очки и приподняла бровь.

— Ну что ж, Васе вы понравились, — сказала она. — Через два часа приходите на процедуру. Воздержитесь от приёма пищи.

— Главное, что он понравился мне, — ответил я.

— О, нет, тут вы ошибаетесь, — ухмыльнулась главная по кадрам. — Вася у нас один, а вас — пять. Прямая совместимость в данном случае важнее обратной. Последнее слово оставалось за ним.

— Вы мне только что говорили обратное! — возразил я.

— Я говорила, что вам нужно решить, готовы ли вы к процедуре, — возразила Светлана Юрьевна. — Про Васю я ничего не говорила. Ему сложнее, чем вам пятерым. Учитывая особенности связи, ему предстоит сначала разделить потом собрать пять автономных версий себя. И остаться в здравом уме.

— Это вообще возможно? — Ухмыльнулся я.

— Вася считает, что да. А мы ему доверяем в таких вопросах, — ответила она.

— Что ж… — кивнул я. — Как это будет? Болезненно?

— Перед самой процедурой мы делаем премедикацию. Это важно, чтобы вы были расслаблены и в отличном настроении, — ответила она. — Так что не беспокойтесь. Ощущения будут, скорее, приятными.

— Кто-то до меня уже проходил через это? Из людей, я имею ввиду? — спросил я.

— Конечно, —