Естественное убийство – 2. Подозреваемые - Татьяна Соломатина

– Существует два первоначала справедливости, мой юный Робин Гуд. Никому не вредить и приносить пользу обществу. Это не я сказал, а Цицерон. Я предпочитаю пользоваться первоначалом номер один. То есть – раз. Раз уж мы договорились, что есть такая цифра, – саркастически усмехнулся Северный. – Тем более что «не навреди!» – это как раз и из моей профессии в том числе.

– Кому ты можешь навредить? Трупу?

– Я могу навредить подследственному, например. Обвиняемому. Или, напротив, – жертве. И к тому же я хоть и судмедэксперт, но всё-таки в первую голову врач. Потому «не навреди» – это по мне. Кроме того, на сей раз я даже собираюсь принести пользу обществу в виде тебя…

– А возмездие?! Возмездие как же?! – Соколов перебил друга, чуть не проглотив сигарету и едва не выскочив из очередных ставших тесными штанов. – Корсаков же виноват!..

– Виноват. Но не виновен. А возмездие, Сеня, дело такое… Преследует каждого, но мало кого догоняет. Это тоже не я так тонко подметил. Некая Мария фон Эбнер-Эшенбах. Австрийская баронесса и по совместительству – писательница. В общем так, Соколов, каждый творит добро как умеет – это к вопросу о гуманизме. Я предпочитаю творить добро себе и ближнему своему по мере сил. А для человека, страстно любящего деньги, справедливым возмездием является конфискация у него некоторой суммы этих денег. Честно говоря, Леонид Николаевич Корсаков мог показать мне большую фигу. Что я ему сделаю? Ну, солью через некоторое время историю о брошенной им его собственной новорождённой дочери, и? Ну, пошумит желтуха, прокрутят пару «аналитических» программ. Он мог мне не только фигу показать, но и вообще стереть потихоньку с лица природы и географии. И ничего бы ему за это не было. Но он по-разумному труслив, потому что есть деловые партнёры, а репутация – это немало. И под «репутацией» в данном случае я имею в виду даже не столько особенности вылезшей наружу истории, сколько нарушение Леонидом Николаевичем его же слов: «Ваши услуги будут щедро оплачены в любом случае»[17]. И ещё наш милейший олигарх по-рациональному некровожаден. Я, в отличие от понёсшей от него девицы, царствие ей небесное, на многое не претендовал. Лишь на ту самую щедрую оплату. Её я и получил. Хотя потрепал он мне нервы изрядно. Я ему, надеюсь, тоже. Единственная незаслуженно пострадавшая в той мутной истории – это новорождённая девочка, находящаяся в доме малютки.

– Сева… – Соколов вдруг успокоился. – Сева, я же как раз хотел тебе сказать…

– Ну? – Северный насторожился.

– Короче, у меня две новости.

– Как водится?

– Да. Одна – хорошая. Другая – плохая. Правда, первая может показаться тебе странной, и ты будешь орать, что я идиот. А от второй ты будешь отпихиваться и снова орать, что я идиот и во всём виноват…

– Короче!

– Сева! Первое – мы с Леськой решили усыновить, ну, то есть удочерить брошенную Корсаковым крохотулю. А второе – та беременная девочка, Аня Румянцева, умерла. И её матери – той, что управляющая «Пожарскими котлетами», от которой приходил Стейнбек с лобстерами, – нужна твоя помощь. То есть – отчиму. Ну и матери. Всей семье. Там такое завертелось…

– Стоп-стоп-стоп!!! Тпру! Ещё раз. Медленно. И членораздельно.

Соколов открыл было рот…

– Нет! Не надо. Я сам. Я буду говорить, а ты – только отвечать на мои вопросы. Моргни два раза, если согласен. Если не согласен – встал и ушёл! И пока я не закажу себе сто граммов – молчи. Понял?

Сеня покорно, по-коровьи, моргнул дважды.

Когда Северному принесли сто граммов виски и ещё кофе по-ирландски заодно, он затянулся сигареткой и, наконец, начал говорить.

– Если я правильно понял, то ты, Семён Петрович Соколов, и твоя законная супруга, Олеся Александровна Соколова, решили удочерить брошенную Корсаковым девчушку. Отвечать односложно!

– Да.

– То есть четверых детишек вам мало? Можешь ответить слегка развёрнуто.

– Нет, не мало. Но мы с Леськой говорили об этом, говорили… И съездили навестить. Она такая хорошенькая, здоровенькая, красивенькая. Так жалко видеть её в тех казённых тряпках, а у нас столько всего детского, и вообще, мы хотели позвать тебя крёстным отцом – ты ж её спас! Северный, от креста не отказываются! Мы решили, короче. И подали документы. И подмазали, чтобы быстрее и нам не отказали. Дату крестин можешь сам назначить.

– Не так развёрнуто! – Всеволод Алексеевич нахмурился. – Слушай, а как твою Георгину в церкви-то крестили, а? Неужто в святцах Георгина есть?..

– Катериной крестили.

– Отлично! Подрастёт – паспорт сменит. Ещё, в общем-то, совсем даже неплохо, что вы такое решили. Вы очень хорошие люди. Только вы – сумасшедшие. Сколько заплатил в дурдоме, чтобы о нормальности справку справить?

– Нисколько! – растянулся в улыбке Соколов. – В дурдоме справку так дали, за три копейки и бутылку коньяка. Ещё и от бутылки отказывались долго. Форменный дурдом! Мы только комиссии по усыновлению отвалили… Тайна сумм, ага!

– Да, это хорошо, что вы решили её удочерить. Бог с вами. Лишнее подтверждение тезиса о том, что каждый по-своему борется за справедливость и этот самый, как ты его правильно охарактеризовал в присущей тебе манере, гуманизм. И я хочу сделать своей крестнице, точнее – тебе, обалдуй, – но в честь неё, царский подарок. Сколько там тебе архитектор засветил в смете на дом твоей мечты с бронированной дверью в твои личные покои?

– Это ты о чём сейчас, не понял?

– Ты мне сам справедливо, прости, заметил, что дело мы с тобой вели вдвоём…

– Ты правда считаешь, что я тебе помог?

– Истинная правда! – соврал Северный, не моргнув глазом.

Сеня горделиво подбоченился, но тут же выпалил:

– Нет, неправда! Всегда и всё делаешь ты. Я только создаю тебе проблемы и под ногами верчусь.

– Семён Петрович, самоуничижение – худшая форма гордыни. А я в любом случае собирался отвалить тебе некую сумму в фонд твоей стройки. Так что давай, не заставляй меня долго тебя уговаривать, я устал. Озвучивай смету.

Сеня написал на салфетке цифры, показал Северному, а салфетку тут же мелко порвал, скомкал и выбросил в пепельницу.

– Вот до чего бизнес нормального человека доводит. Сумм вслух просто физически не может произнести. Зато с других требует, как здрасьте! – рассмеялся Северный. – Ну что ж, дарю своей крестнице… – он тоже взял салфетку, написал, позаимствовав у Соколова ручку, и показал. – Половина. Честно?

– Ух ты! – присвистнул Соколов. – Более чем!

– Но при одном условии.

– Чего ты только пожелаешь! – горячо воскликнул Семён Петрович.

– Ты такими предложениями не разбрасывайся! Вдруг я пожелаю не видеть и не слышать тебя хотя бы годик-другой? – прищурился Северный.

– Да хорош шутить! Говори своё условие.

– Вы как дочурку-то новоприобретённую собираетесь назвать?

– Пенелаей! – выпалил Соколов и мечтательно закатил глаза. – Леська придумала. Красиво!

– Ну что ж… Пенелая – отличное имя, – одобрительно протянул Северный. И тут же гаркнул: – Для лошади, идиот! Для кобылы! Но не для девочки. Так вот тебе моё условие: деньги ты получишь сразу по предъявлении мне свидетельства, где твоя дочь будет прописана как… Да хотя бы как Анна Семёновна Соколова. Анна, понял?

– Почему Анна? – недовольно спросил Соколов.

– Потому что хорошее имя. На все страны и времена. Да и к тому же я забыл позвонить одной хорошенькой маленькой девочке, не побоявшейся мне написать прекрасную записку. Анна Сергеевна Толоконникова, помнишь? Девчушка из лагеря, Дария ровесница. Она была сто раз права – взрослые всё забывают. Я сейчас вспомнил её – красивая девочка, красивое имя. К тому же Аня Толоконникова – умная девочка. Завтра же ей позвоню. Сегодня уже неудобно – поздно. А она просила поздно не звонить.

– А если Пенелаей назову – не дашь денег?

– Не дам, – более чем серьёзно ответил Северный.

– Ладно, я обсужу с Леськой. Думаю, препятствий не будет и мы придём к консенсусу.

– Ну, ещё бы! Твоя жена, слава богу, разумная, успешная бизнесвумен, такое условие примет. Хотя я отдаю себе отчёт, как это будет для неё непросто.

– Издеваешься, да? – насупился Сеня.

– Нисколько!

– Кстати, об Ане Румянцевой… – Соколов нахмурился.

– Печально. Но неудивительно.

– Твой диагноз в роддоме подтвердили, хотя и очень удивлялись.

– Ещё бы. HELLP-синдром редко встречается во время первой беременности и у женщин моложе четверти века. Впрочем, возможно, она нюхала кокаин, употребляла овощи и фрукты, обработанные пестицидами, или курила таким же способом обработанную марихуану. Или лопала ложками пищевые добавки. Есть немало способов спровоцировать печёночную недостаточность как таковую. Не говоря уже о недостаточном эритропоэзе и тромбоцитопении. Да плюс беременность в столь юном возрасте.

– Её мать в шоке.

– Вот это странно действительно.

– Северный, в тебе есть хоть капля человеческого сочувствия?! – возмутился Семён Петрович. – Ты же этой девочке первую помощь оказал, и вообще… Она же – всего лишь глупая маленькая девчонка, подросток! Как ты можешь шутить?!