Я, опять я и еще раз я - Нора Робертс

Рорк поднес ее руку к губам.

— У тебя были кошмары. Мне очень жаль.

Кошмары мучили ее, причем особенно сильно, когда его не было рядом.

— Я справляюсь. — Ева помедлила. Она поклялась себе, что унесет этот секрет в могилу, ей не хотелось, чтобы он терзался чувством вины. — Я спала в твоей рубашке. — Высвободив свою руку, она собрала со стола посуду и пояснила с нарочитой небрежностью: — Она пахла тобой, в ней мне лучше спалось.

Он поднялся, обхватил ее лицо руками и прошептал:

— Дорогая Ева.

— Только не надо этих телячьих нежностей. Это всего лишь рубашка. — Ева отступила на шаг, обошла его кругом, но остановилась на пороге кухни. — Но я рада, что ты уже дома.

Рорк улыбнулся в ответ:

— Я тоже рад.

5

Они разделили диски. Рорк ушел в свой кабинет, а Ева осталась у себя. Десять минут она безуспешно билась, пытаясь заставить компьютер прочитать закодированные, как оказалось, данные.

— Он блокировал диски! — крикнула она в соседний кабинет. — Какой-то особый код для защиты частной сферы или что-то в этом роде. Мой компьютер их не читает и блок обойти не может.

— Конечно, может, — сказал Рорк, входя в кабинет. Ева повернулась к нему и нахмурилась. Он застал ее врасплох: вошел совершенно неслышно. Он улыбнулся, подошел и начал разминать ей плечи, глядя на дисплей. — Вот, прошу.

Быстрота его пальцев поражала воображение. Комбинация из нескольких клавиш — и вот уже блокировка обойдена. На дисплее появилось нечто похожее на текст.

— Все равно закодировано, — указала Ева.

— Терпение, лейтенант. Компьютер, провести дешифровку и перевод текстовых файлов. Результат вывести на экран.

Работаю…

— Свои-то ты, конечно, уже расшифровал, — ревниво заметила Ева.

— Данная модель оснащена декодером, мой дорогой технически отсталый коп. Тебе стоит только сказать ему, что надо делать, и…

Задание выполнено. Текст на экране.

— Отлично. Теперь мне все ясно. Вернее, было бы ясно, будь я медиком. Это же какая-то научная муть. Рорк чмокнул ее в макушку.

— Удачи, — сказал он и ушел к себе в смежный кабинет.

— Доступ к компьютеру он закодировал, — бормотала Ева себе под нос. — Записи на дисках зашифровал. Причины?

Она откинулась в кресле, побарабанила пальцами по краю стола. Может, просто его педантичная натура? Одержимость. Навязчивая идея. Полная конфиденциальность между врачом и пациентом. Но Ева чувствовала: здесь кроется нечто большее.

Сам текст был полон умолчаний. Никаких имен, отметила она. Лицо, о котором шла речь, на протяжении всего файла фигурировало исключительно как Пациент А-1.

«Восемнадцатилетняя особа женского пола, — читала Ева. — Рост: пять футов семь дюймов. Вес: сто пятнадцать фунтов».

Далее были перечислены основные жизненные показатели. Кровяное давление, пульс, биохимический состав крови, кардиограмма, томограмма мозга — все в норме, насколько она могла судить.

Содержимое диска представляло собой медицинскую карту с перечислением анализов и их результатов, а также тестов и экзаменов. С проставленными оценками, догадалась Ева.

Пациентка А-1 отличалась превосходным физическим здоровьем, высоким коэффициентом умственного развития и способностями к познанию. «Зачем ему все это нужно?» — удивилась Ева.

Коррекция зрения: 20/20.

Тест на остроту слуха, на стресс, еще какие-то тесты… Дыхание, плотность костной ткани.

И опять ей пришлось остановиться в изумлении: дальше шли заметки о математических способностях, языковых навыках, художественных и музыкальных талантах, умении разгадывать головоломки.

Целый час она читала о наблюдениях за Пациенткой А-1, продолжавшихся три года и включавших множество аналогичных тестов с комментариями результатов.

Текст заканчивался загадочной фразой:

А-1. Процедуры завершены. Размещение успешно.

Ева торопливо просканировала еще пять дисков и обнаружила те же тесты, те же пометки, иногда сопровождающиеся записями о небольшом хирургическом вмешательстве. Коррекция носа, коррекция прикуса, увеличение бюста.

Она отодвинулась от компьютера, вскинула ноги на стол и в задумчивости уставилась в потолок.

Безымянные пациенты, все закодированные под буквами и цифрами. Никаких имен. Все — женщины, во всяком случае, в ее стопке дисков. Процедуры бывали либо завершены, либо прерваны.

Должно быть что-то еще. Более подробные описания медицинских случаев, более детальные заметки. А если так, значит, есть еще какое-то место, где все это хранится. Кабинет, лаборатория, что-то в этом роде. Пластика лица и тела, вроде бы являвшаяся его специальностью, здесь присутствовала в минимальной степени.

Мало кому из них требовалась «настройка».

Судя по записям, проводилась постоянная оценка их физического состояния и способностей: умственных, творческих, познавательных.

Размещение. Где их размещали по завершении процедур? И куда они девались в случае прерывания процедур?

Что за исследования проводил добрый доктор? Чем он, черт побери, занимался с полусотней пациенток?

— Эксперименты, — сказала Ева, когда Рорк снова вошел в ее кабинет. — Это похоже на эксперименты, верно? Или тебе так не кажется?

— Лабораторные крысы, — подтвердил он. — Безымянные. И мне кажется, что это его личный краткий справочник, а не официальные медкарты.

— Точно. Заметки для просмотра, если нужно уточнить или вспомнить какую-то деталь. Все очень туманно и, тем не менее, закодировано двойным шифром. А значит, что где-то существуют более подробные файлы. Но эти записи вписываются в мои оценки его характера. В каждом случае он стремится к совершенству. Но кое-что не вяжется. Телосложение, строение лица — ну, это понятно, это его профессия. Но с какой стати его интересуют их познавательные способности? Не все ли ему равно, умеют ли они играть на тубе?

— У тебя кто-то играет на тубе?

— Да это я так, просто для примера, — отмахнулась от него Ева. — Я хочу сказать, ему-то какая разница? Что ему за дело, умеет ли пациентка делать сложные вычисления, владеет ли она украинским языком и так далее? Насколько мне известно, он никогда не занимался исследованиями мозга. И, обрати внимание, среди них нет ни одной левши. Ни одной — это противоречит закону средних чисел. Все они женщины, что само по себе любопытно, все в возрасте от семнадцати до двадцати одного года. На этом заметки заканчиваются. А в конце либо «Размещение», либо «Процедуры прерваны».

— «Размещение» — любопытное слово, ты не находишь? — Рорк присел на край ее стола. — Можно подумать, речь идет о трудоустройстве. Если не придерживаться более циничного взгляда на жизнь.