Исторические силуэты - Станислав Отв. ред. Васильевич Тютюкин

Федоровна Комиссаржевская. С семьей Зилоти она познакомилась еще в конце 80-х годов. Одно время даже говорили о ее возможном браке с одним из братьев — Сергеем Ильичом{217}. Хотя свадьба и не состоялась, Вера Федоровна осталась в этом доме своим человеком. Особенно доверительные отношения у нее установились с младшей из дочерей Зилоти — Марией. Оли стали ближайшими подругами, вместе отдыхали, путешествовали, постоянно переписывались. Во время своих многочисленных приездов в Москву известная актриса часто жила в семье К. И. Гучкова. На их адрес для нее приходили письма, здесь она назначала встречи{218}. Подолгу В. Ф. Комиссаржевская гостила и в имении Д. И. Зилоти Знаменка в Тамбовской губернии.

Неизвестно, когда и при каких обстоятельствах произошла встреча между А. И. Гучковым и М. И. Зилоти. Очевидно, это было в начале 90-х годов в упоминавшемся имении, адрес которого («Козлово-Воронежская железная дорога, станция Муравьеве, Знаменка») часто встречается в переписке. Из сохранившейся корреспонденции следует, что первую открытку, поздравление с днем рождения, А. И. Гучков послал в ноябре 1892 г. В июне 1893 г. по пути в Кисловодск он пишет ей письмо, из которого можно заключить, что в это время их отношения уже носят, так сказать, романтический характер. Это послание достаточно необычно для стиля А. И. Гучкова, человека трезвого рассудка, умевшего держать себя в руках и подавлять эмоции. Внешняя холодность, невозмутимость, даже чопорность в первую очередь бросались в глаза современникам. Вместе с тем в этой душе было место-и для больших чувств, которыми пронизаны многие его письма к М. И. Зилоти. Первое в этом ряду — вышеуказанное.

Из него хочется привести обширную цитату. «Глубокоуважаемая Мария Ильинична! Пишу Вам, сидя за общим столом на станции «Ряжск», пишу без всяких надобностей, пишу просто потому, что через несколько часов поезд промчит меня мимо Вас и не могу же я, право, проехать рядом с Вами так холодно, безмолвно, точно ничего не было и Вы мне совсем чужая. Но к письму есть, впрочем, и некоторый повод: говорят, Вы послали мне с В. Ф. (Комиссаржевской. — А. Б.) букет цветов; он не дошел до меня, увянув дорогой, но говорят, он был прекрасен, как те руки, которые его искусно вязали. За него, за добрую память, за веру, что Ваш подарок обрадует и тронет меня, — благодарю Вас…»{219} Теплое, написанное с большой симпатией письмо. Из него помимо прочего следует, что В. Ф. Комиссаржевская уже тогда выполняла определенные «посреднические» функции в их отношениях (подобную роль она будет играть и позже).

В 90-е годы дальше редких встреч и отдельных посланий дело не пошло. Жизнь временно развела их. Переписка возобновляется в 1900 г., когда Мария Ильинична получает несколько открыток от Александра Ивановича из Южной Африки. За прошедшие годы в судьбе каждого из них произошло много событий. У М. И. Зилоти было неудачное замужество, оставившее в ее душе незаживающую рану. Александр Иванович в брак не вступал. Занимался не только общественными делами, но и успел в среде московских бонвиванов заиметь репутацию «похитителя сердец». Известно также, что часто он посещал театры, концерты, литературные вечера. Однако не удалось установить, имелись ли у него литературные привязанности. В многочисленных письмах и речах упоминаний о художественных произведениях и литературных персонажах нет, что наводит на мысль о том, что особых литературных пристрастий у него не было.

В то же время драматический театр он любил, восхищался талантом В. Ф. Комиссаржевской, с которой у него сложились личные дружеские отношения. Сохранилось несколько писем, наглядно их иллюстрирующих. Так, в одном из них, корреспондируя А. И. Гучкову в Берлин и обращаясь к нему «родной мой», она просила сделать для нее несколько покупок, в числе которых была и книга немецкого социалиста А. Бебеля «Женщина настоящего, прошедшего и будущего». В заключение она писала: «Не ворчите на меня за все это, улыбнитесь мне ласково, а я Вас обниму крепко-крепко. Ваша Вера»{220}. Есть основания считать, что и возрождение отношений между М. И. Зилоти и А. И. Гучковым было в значительной степени результатом ее усилий.

Так или иначе, но былая симпатия развивалась «крещендо», и в середине 1903 г. они решили пожениться. Свадьба назначается на сентябрь. Родственники брак одобрили. Даже Федор, старший брат и конфидент Александра, отличавшийся крутым нравом и разгульным образом жизни, писал ему в августе 1903 г.: «Мы, кажется, дружочек, отгуляли свой век. Что же, срок был не короткий и погуляли вволю»{221}.

Однако эксцентричный характер нашего персонажа и в этой ситуации дает о себе знать. Обострение положения на Балканах заставило его бросить все дела и в августе отправиться туда. Никакие уговоры близких, в том числе и невесты, отказаться от поездки не изменили этого намерения. Как и во многих других случаях, здесь проявилась черта характера, которую можно назвать непреклонностью воли. Приняв решение, он непременно стремился его выполнить, часто, казалось бы, вопреки логике и трезвым аргументам окружающих. Такая «одержимость идеей» далеко не всегда шла на пользу «реальному политику» и делала общение с этим человеком часто весьма трудным.

Понимая, насколько неприятно Марии Ильиничне, которую он в этот период видел чрезвычайно редко, такое поведение, летом 1903 г. пишет ей почти ежедневно{222}. Эти письма полны выражений чувств. «Я все чаще ловлю себя на размышлениях о том, — писал он ей в Железноводск 16 июня, — как пойдет в будущем наша с Вами жизнь. Как человек, живущий воображением, я уже перескочил через настоящее и даже через ближайшее будущее. И Македония, и возвращение, все первые неловкие шаги в новом положении, даже свадьба — уже позади, мы поселились вместе. И эта жизнь в постоянной близости с Вами несет с собой столько трогательных подробностей. Я почти уверен, что в Ваших руках из меня выйдет совсем порядочный человек. Правда, хлопот Вам со мной хватит на всю жизнь. Но я Вас предупреждал…»{223} «Хлопот» Марии Ильиничне, которую также отличала темпераментность натуры, действительно в жизни хватило, но это все было еще впереди.

Пока же, забравшись в «балканскую глухомань», Александр Иванович восклицал: «Маша, Вы отняли у меня все. Вы вынули из моей души любовь к приключениям и исканию нового, прежде захватывавший меня интерес к большим политическим событиям, около которых приходится стоять. Вы уничтожили во мне дух смелого и предприимчивого — и все это заменили собой…» И далее уже более спокойно продолжал: «В Адрианополе натолкнулся в одной маленькой лавчонке на базаре на редкую золотую монету Александра Македонского удивительной сохранности. Ее можно будет вделать в брошку и носить на память о Вашем Александре, который, если бы не Вы, сделался бы также своего