Госпожа Абу-Симбела - Кристиан Жак

Аарон гневно стукнул об пол посохом.

— Может, и тебе Абнер помог обогатиться?

— Как осмеливаешься ты так говорить?

— Сведи нищего с Абнером.

— Предложение принято, — объявил старейшина.

Абнер прятался в центре квартала каменщиков в доме, откуда он решил выйти только после осуждения Моисея. Став богатым и уважаемым, он сытно ел и большую часть времени спал.

Когда совет старейшин призвал Абнера к ответу, он рассмеялся. Как смеет какой-то нищий обвинять его? Это он, Абнер, обвинит евреев в том, что они оставили человека в нищете, что противоречило египетскому закону. Ну, а если дело примет плохой оборот, его сообщники заставят исчезнуть этого жалкого обвинителя.

На совете старейшин присутствовали вожди еврейских племен, посланные своими собратьями, и Аарон, который поддерживал нищего, почти не способного передвигаться.

Абнер был насмешлив.

— Этот бедняга бредит... Только способен ли он говорить? Более мудро было бы дать ему пищи и отправить доживать свои дни на ферме в Дельте.

Аарон помог нищему сесть.

— Мы не станем обвинять тебя, Абнер, — объявил старейшина, — если ты согласишься свидетельствовать в пользу Моисея в суде.

— Моисей — беспокойный и опасный человек. Я помог многим нашим братьям! Зачем я буду зря рисковать?

— Правда должна восторжествовать, — вмешался Аарон.

— Она изменчива... И будет ли достаточно ее, чтобы освободить Моисея? Он все же убийца! Мы ничего не выиграем, вмешавшись в эту историю.

— Моисей спас твою жизнь, и ты должен спасти его.

— Это старые события, мои воспоминания тусклы... Не лучше ли подумать о будущем? И затем, мое письменное показание поможет Моисею. Если использовать благоприятное сомнение, он не будет приговорен к смертной казни.

— А длительное заключение — более завидная участь?

— Моисей должен был держать себя в руках и не убивать Сари.

Взбешенный Аарон ударил посохом об пол.

— Не горячись, — потребовал старейшина.

— Этот мерзавец предал своих и еще предаст.

— Сохраняй спокойствие, — посоветовал Абнер, — я умею быть благодарным и обязуюсь помочь в твоих нуждах. Для меня уважение старших имеет первостепенное значение.

Если бы не присутствие старейшин и вождей, Аарон разбил бы Абнеру голову.

— Остановимся на этом, друзья, и отпразднуем наше примирение за хорошим обедом, которым я с удовольствием угощу вас.

— Ты забыл о нищем, Абнер?

— А! Нищий... Что он может сказать?

Аарон обратился к несчастному.

— Не бойся, говори свободно.

Человек продолжал молчать, Абнер расхохотался.

— Это и есть ваш великий обвинитель! Покончим с ним... Передайте нищего моим слугам, они накормят его на кухне.

Аарон был раздражен.

— Говори, я прошу тебя.

Медленно нищий поднялся, снял капюшон и открыл лицо.

Ошеломленный, Абнер едва смог произнести имя этого неожиданного и опасного гостя.

— Серраманна...

— Ты арестован, — объявил сард.

Пока происходило слушание показаний Абнера, Серраманна был охвачен противоречивыми чувствами. С одной стороны, он не желал искать Абнера, так как считал Моисея виновным в заговоре; с другой — справился с поручением Фараона. Только способность Рамзеса оказывать сильное влияние на людей вызвала в нем подобное подчинение. Серраманна был уверен в опасности еврея и считал, что царь не прав, доверяя ему. Но убедить в этом Фараона не представлялось возможным. Моисей являлся его другом, а дружба для Рамзеса священна.

Весь Пи-Рамзес замер в ожидании решения суда. Этот процесс значительно поднял авторитет Моисея; простые люди и почти все каменщики теперь полностью поддерживали его. Они видели в нем своего защитника.

Серраманна втайне надеялся, что Моисей будет выслан и не станет больше досаждать Фараону своими идеями и сеять смуту в стране.

Когда Амени вышел из зала суда, сард пошел ему навстречу. Личный писец Рамзеса сиял от счастья.

— Моисей оправдан!

ГЛАВА 21

Двор собрался в зале приемов дворца Пи-Рамзеса, в который вела величественная лестница, украшенная фигурами побежденных врагов. Никто не знал, для чего Фараон созвал всех высших сановников и придворных, но каждый предполагал, что будет объявлено о важных решениях, касающихся будущего страны.

Проходя через парадную дверь, где были выгравированы титулы Рамзеса, Амени плохо скрывал свое недовольство: почему царь не доверяет ему? Глядя на высокомерный вид Аша, он понял, что и его друг знает не больше, чем он.

Придворных собралось так много, что невозможно было разглядеть пышное и великолепное убранство зала. Люди сгрудились между колоннами и около стен, на которых художники изобразили цветущие сады, пруды с резвящейся в них рыбой.

Взгляд Сетау задержался на одной из картин, где была изображена молодая женщина, размышляющая перед розовым кустом, очень похожая на царицу. Фризы лотосов, маков, маргариток и васильков воплощали мирную и улыбающуюся природу.

Вельможи, высокие сановники, царские писцы, хранители секретов, жрецы и жрицы и другие важные лица замолчали, когда Рамзес и Нефертари вошли в зал. Мощь Фараона была неоспоримой, его величие — несравненным. Увенчанный двойной короной, означавшей господство над Верхним и Нижним Египтом, одетый в белое платье и позолоченную набедренную повязку, Рамзес держал в правой руке «магический» жезл, посох пастуха, служивший ему для того, чтобы созывать свой народ в незримом мире и удерживать его сплоченность в реальном.

Нефертари казалась самой грацией, Рамзес — могуществом. Каждый из собравшихся почувствовал глубокую любовь, которая объединяла их и придавала обоим очарование вечности.

Главный жрец прочитал гимн Амону, чествуя присутствие бога, скрытого во всех формах жизни. Затем заговорил Рамзес.

— Я сообщу сейчас несколько решений, чтобы рассеять волнения, и объясню некоторые действия, которые я собираюсь предпринять немедленно. Все это — плод долгих размышлений, моих и Великой Супруги Фараона.

Царские писцы приготовились записывать слова Фараона.

— Я решил усилить северо-восточную границу Египта, построить там новые крепости, укрепить старые стены, удвоить отряды воинов и улучшить их оплату. Царская Стена должна стать непреодолимой и защитить Дельту от любых попыток вторжения. Завтра же каменщики отправятся туда, они должны начать необходимые работы.

Слово попросил один из сановников.

— Ваше Величество, будет ли достаточно Царской Стены, чтобы остановить нашествие хеттов?

— Нет; она только последний элемент защитной системы. Благодаря недавним успешным действиям нашей армии, мы вновь вернули себе провинции.

— Не предавали ли нас наместники провинций?

— И не раз: вот почему я доверил административное и военное управление защитной системой Аша, ему я передаю неограниченную власть на территориях Ханаана, Амурру и Южной Сирии. Я поручаю ему также контролировать местных правителей, создать там осведомительную службу и подготовить отборный гарнизон, способный сдерживать атаки хеттов.

Аша оставался невозмутимым, хотя он и стал объектом внимания всех присутствующих. Одни смотрели на него с восхищением, другие — завидовали. Верховный сановник становился главным лицом государства.

— Кроме того, я решил предпринять длительное путешествие с царицей, — продолжал Рамзес, — во время моего отсутствия Амени займется текущими делами государства и, при необходимости будет советоваться с моей матерью Туйей. Мы будем поддерживать связь с помощью посыльного, ни один указ не будет принят без моего согласия.

Двор был ошеломлен. Роль тайного советника Амени не была новостью, но почему царская чета удаляется из Пи-Рамзеса так спешно?

Глава службы депеш осмелился задать вопрос, который был у всех на устах.

— Ваше Величество... Не согласитесь ли вы открыть нам цель вашего путешествия?

— Упрочить священное основание Египта. Царица и я, мы отправимся сначала в Фивы, чтобы проверить, как продвигается строительство Храма Миллионов Лет, затем поедем на юг.

— До Нубии?

— Вот именно.

— Простите, Ваше Величество... Но так уж необходимо это путешествие?

— Необходимо.

Двор понял, что Фараон больше ничего не скажет. Поэтому о причинах этого удивительного решения придется только догадываться.

Дозор, золотисто-желтый пес царя, лизал руку царицы-матери, а лев лежал у ее ног.

— Мои верные спутники оказывают тебе почтение, — заметил Рамзес.

Туйя умело составляла большой букет, который будет установлен на столе подношений, предназначенных для богини Сехмет. Как была величественна царица-мать в длинном льняном платье с золотой каймой, ее плечи были накрыты короткой накидкой, талия затянута красным поясом с кистями, падающими до земли! Как было благородно ее лицо, пронзительны ее глаза! Царицей восхищались и одновременно побаивались. Властность, требовательность и неуступчивость этой женщины были известны всем.