О любви и смерти (сборник) - Макс Фрай

Просто не хотел. Сам не знал почему.

И с тех пор уже ни слова, никогда, никому. Ни при каких обстоятельствах.

Сходиться с людьми его тайна совершенно не мешала. Напротив, и в дружбе, и в любви был легок, открыт, нетребователен и бесконечно благодарен своим многочисленным близким за то, что помогали весело и приятно коротать время между снами о старшем брате.

Эти сны как-то незаметно стали для него жизнью, более интересной и важной, чем все происходившее наяву. Хотя сам никогда не ставил вопрос таким образом и очень удивился бы, обнаружив подобную формулировку в собственной голове.

Поэтому формулировка благоразумно отлеживалась на дальней окраине сознания и на глаза старалась не попадаться.

Конечно, интересовался вопросом. Никогда не прятал голову в песок, потребность понимать была гораздо сильнее желания оставаться довольным собой. Но ничего интересного так и не выяснил. Специалисты писали, а дилетанты болтали, что выдуманные друзья, братья, сестры, принцы, драконы и прочие фантастические мечты необходимы только одиноким заброшенным детям всех возрастов для побега из сурового реального мира, где они не справляются с трудностями и никому не нужны.

Очень удивлялся такой постановке вопроса, но спорить не порывался даже мысленно. Просто понемногу утратил интерес к попыткам рационально объяснить происходящее. Сказал себе: ладно, предположим, некоторые люди бегут от реальности, потому что им здесь невыносимо. Но это не отменяет того факта, что некоторым другим людям просто есть куда бежать, и глупо упускать такую возможность. Не отказываемся же мы от путешествия в Африку только потому, что дома все хорошо.

…Иногда говорил вслух: «Без тебя – никакого смысла». Брат ухмылялся: «Да ладно тебе», – клал на плечо тяжелую горячую руку, трехглавый пес чуял хозяйскую радость и одобрительно вилял длинным, гибким, почти змеиным хвостом, а дракон отворачивался, стесняясь своей сентиментальности и жгучей огненной слезы, сползающей по чешуйчатой щеке.

Все, конечно, тактично делали вид, будто ничего не заметили.

Когда мама попала в больницу, отец очень переживал. Они были дружной парой, никогда надолго не расставались, и тут вдруг как гром с ясного неба – скорая, диагноз, врачи, операция, неопределенный прогноз, надо ждать. Взял отпуск, приехал, целыми днями был рядом с отцом.

По ночам сидели вдвоем на кухне, пили коньяк, чтобы согреться, расслабиться и хоть немного поспать. В первый же вечер отца развезло на голодный желудок, тогда и проговорился: «За четыре года до тебя у нас родился сын и почти сразу умер, даже суток не прожил, самое страшное, что с нами было, но видишь, как-то пережили, решились родить тебя, и это мы большие молодцы, отлично придумали, хорошо, что ты у нас есть, вместе мы справимся», – и что-то еще говорил, долго и сбивчиво; впрочем, неважно.

Совершенно не удивился. Как будто всю жизнь это знал.

Во сне прекрасно помнил этот разговор, но не стал расспрашивать брата: «Почему ты мне не сказал, что был на самом деле?» Глупый вопрос, зачем болтать ерунду, почему это «был», когда брат – вот же он, есть, сидит рядом, подливает темный ром в крепкий душистый чай, и какая разница, что считается правдой наяву, если на самом деле все так, как оно есть.

Мама, кстати, выздоровела, врачи удивлялись, как быстро она пошла на поправку. Уезжал из отпуска с легким сердцем, знал, что у родителей все будет хорошо. Иногда ловил себя на мысли, что только затем и нужна была ее болезнь, чтобы сдержанный, молчаливый отец напился и разболтал семейную тайну. Но гнал эти глупости из головы. Какая разница, так оно или нет, если я не хочу об этом думать.

Не хотел и не думал. И брату голову не морочил. Им и так было, чем вместе заняться и о чем поговорить.

Совершенно не планировал жениться, но иногда так бывает: встречаешь человека, вместе с которым настолько лучше, чем врозь, что глупо было бы не попробовать быть вместе всегда, вдруг получится?

У них получилось.

Никогда не хотел детей, но вдруг стал задумываться: интересно, какие новые люди у нас выйдут? Похожие на нас или совсем другие? И можно ли будет с ними дружить? Из одного только научного любопытства имело смысл рискнуть.

Говорил жене: если уж у нас будут дети, то давай как минимум двое. И хорошо бы, чтобы первым родился мальчишка, а дальше – все равно, как пойдет.

Думал: пусть хоть у кого-нибудь в этой семье будет настоящий, невыдуманный старший брат.

Когда родились сразу две девчонки, двойняшки, не огорчился, а рассмеялся – вот и строй после этого планы, балда! И брат тоже смеялся, и пес – всеми тремя пастями, включая спящую, и дракон, кстати заглянувший к ним на огонек. Их дружный хохот стал чем-то вроде праздничного фейерверка по случаю первого дня рождения новых людей.

Рассказывал дочкам и про брата с саблей, и про трехглавого пса, и про друга дракона. С детьми очень просто договориться, главное сперва предупредить: «Сейчас будет волшебная сказка», – а потом можно говорить правду и только правду, более благодарной публики, чем дети не найдешь, хоть всю землю пешком обойди. Уже ради одного этого имеет смысл с ними связываться.

Так и жил. Получалось неплохо – и наяву, и во сне.

Иногда, просыпаясь, снимал с футболки черные шерстинки трехглавого пса, но так случалось и раньше, давно отвык удивляться.

Жена стала жаловаться, что рядом с ним очень холодно спать. Смеялась: летом можно сэкономить на кондиционере, но зимой-то как быть?

После того, как ее четвертая кряду простуда перешла в тяжелейший бронхит, перебрался спать в кабинет. Оказалось, что раздельные спальни не только не мешают любви, а напротив, даже способствуют. Красться друг к другу на цыпочках по ночам и сталкиваться лбами в темноте коридора было весело. Ну и простуды прекратились, это важно.

И брат стал сниться не пару раз в неделю, как раньше, а каждую ночь. Трудно было продолжать считать встречи с ним просто снами. Самая настоящая жизнь. Не вместо той, что наяву, не лучше нее, просто еще одна, исполненная счастья и смысла, как и положено жизни.

Время шло, дети росли, дракон постарел, но потом сменил кожу и стал моложе прежнего, жена взялась за диссертацию, на крыше их дома выросло самое настоящее дерево, сонная голова братнего пса начала сочинять стихи и заставляла говорящую их декламировать, а родители внезапно снялись с места и переехали жить в теплую страну. Был за них очень рад. Брат говорил: «Новые впечатления – лучшее лекарство от старости», – и был совершенно прав.

И посреди всех этих радостных перемен и хлопот вдруг заболел. Можно сказать, в самый неподходящий момент, но, положа руку на сердце, подходящих моментов в таком деле вообще не бывает.

Ну, то есть, как – заболел. Просто вдруг очень ослаб. С трудом заставлял себя подниматься с постели, о большем и речи не шло.

Ладно, по крайней мере, во сне по-прежнему был весел и бодр, а то бы совсем извелся.

Врачи разводили руками, хвалили анализы, прописывали витаминные комплексы и неуверенно стращали антидепрессантами, жена тормошила и гнала в отпуск, дочки практически силой вытаскивали гулять, родители, конечно, были не в курсе, а брат растерянно выслушивал жалобы, обнимал, грозил как бы в шутку: «Смотри, если совсем раскиснешь там у себя наяву, не отпущу обратно, останешься тут».

Подозревал, что это не такая уж шутка, если захочет, сможет не отпустить. Но, конечно, не станет так поступать, потому что сам понимает: две жизни – гораздо лучше, чем вообще ни одной.

Жена все-таки победила. В смысле выперла его в отпуск, натурально силой: сама купила билеты на самолет, сама отнесла паспорт в агентство, чтобы сделали визу, сама собрала чемодан, сказала: «Все равно ведь лежишь, так лучше пляж, чем диван». И поди возрази.

В самолете спал и видел сон, как брат летит рядом в своем зеленом камзоле и корчит уморительные рожи. Хотел ехидно спросить, в какое конкретно место тот ухитрился вставить себе реактивный двигатель, но иллюминатор, как форточку, к сожалению, не откроешь. Даже во сне.

Зато с удовольствием подшучивал над братом в следующем сновидении, приснившемся уже на твердой земле, под защитным покровом зеленой москитной сетки. Брат смеялся, был очень доволен, что фокус удался. Дракон уважительно укорял его за неосторожность. Жена хвасталась новыми оранжевыми штанами и новой же главой диссертации, зачитывала отрывки, время от времени вскакивая, чтобы покрутить задницей перед камерой; впрочем, жена была уже наяву, в скайпе. Наверное, так. В последнее время стало сложно отличать одну жизнь от другой.