Анатомия мира. Как устранить причины конфликта - Институт Арбингера
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Прежде чем мы закончим с историей про черную фасоль, – продолжил Юсуф, – хочу рассмотреть еще два обстоятельства. Во-первых, обратите внимание, как мои матрицы «Я лучше» и «Я заслуживаю» заставили меня ошибиться по поводу этого человека. В каком случае вероятность ошибиться, определяя источник неприятного запаха, выше: когда смотрю на других с презрением и обидой или когда просто вижу вокруг людей?
– Когда вы смотрите с презрением и обидой, тут без вопросов, – ответил Петтис.
– Смотрите, – продолжил Юсуф, – чем больше я уверен в своей правоте, тем выше вероятность, что на самом деле я ошибусь. Потребность в правоте приводит к тому, что я оказываюсь неправ! Точно так же: чем больше я уверен в том, что со мной плохо обходятся, тем выше вероятность, что я не замечу, насколько плохо обхожусь с другими. Моя потребность в оправдании скрывает правду.
– Интересно, – проговорил Петтис, прокручивая идеи в голове. Другие, похоже, тоже серьезно задумались.
– Да, – согласился Юсуф. – И последнее, что я хотел бы сказать об этой истории. Но для этого придется немного изменить сценарий. Давайте представим, что она произошла дома или на работе. А еще давайте представим, как предложила Гвин, что от этого человека на самом деле плохо пахнет. Какая матрица – «Я лучше», «Я заслуживаю» или «Я вижу людей» – поможет в этом случае эффективнее справиться с проблемой?
– Думаю, здесь лучше всего подойдет «Я вижу людей», – ответил Петтис.
– Почему?
– Ну, если вы подойдете к тому человеку, считая, что он «невоспитанная вонючка» или что он вам что-то должен, вы лишь спровоцируете его враждебность.
– Все с этим согласны? – спросил Юсуф.
– Не уверен, – сказал Лу. – Я боюсь, что если вы будете видеть в нем человека, то вообще не станете с ним разговаривать. Просто спустите все на тормозах.
Юсуф улыбнулся.
– Вы все еще уверены, что если видеть в окружающих людей, с ними обязательно нужно вести себя мягко, да, Лу?
– Может быть, да, а может быть, и нет, – слегка улыбнулся Лу. – Мне просто кажется, что вы предпочтете не обратить на это внимания, чтобы не задеть ничьих чувств. Это все, что я хочу сказать.
– Но стану ли я, как вы выразились, спускать все на тормозах, если я действительно не равнодушен к этому человеку? – возразил Юсуф. – Позволю ли я ему дальше плохо пахнуть, тем самым давая возможность всем остальным подумать о нем плохо? Неужели вы так поступите с человеком, на которого вам не наплевать?
– Ну, наверное, нет, – согласился Лу.
– Более того, – продолжил Юсуф, – когда я позволяю людям причинять вред себе и другим, не пытаясь как-то помочь им измениться, это чаще всего происходит не потому, что я смотрю на них как на людей. Обычно это происходит потому, что мною движет еще один тип самооправдания – тот, который заставляет людей стать мягче и искать оправдание в этой мягкости.
– Так, вот это уже очень интересно, – сказал Лу.
– Я так и думал, что вы заинтересуетесь, – улыбнулся Юсуф.
Глава 13. Еще о семенах войны
– На самом деле, – добавил Юсуф, – Ави расскажет вам о том стиле оправданий, который его самого заставляет его быть мягким.
Все посмотрели на Ави.
– Верно, – кивнул тот. – Я начну? – спросил он у Юсуфа.
– Пожалуйста.
– Когда мы находим оправдание в мягкости, – начал Ави, – это обычно происходит потому, что мы пользуемся еще одной оправдательной матрицей-«ящиком», которая называется «Меня должны считать таким».
– Когда я попадаю в такой «ящик», – сказал Ави, дорисовав схему, – я беспокоюсь, например, о том, чтобы меня считали приятным. Такой «ящик» помешает мне сделать что-то полезное или правильное, если эта полезная или правильная вещь может не понравиться другим. Давайте я приведу пример.
Когда лагерь «Мориа» только образовался, – начал он, – я нанял полевого директора – человека, который курирует все, что связано с работой с молодежью в походе. Его звали Джек. Довольно быстро мне стало ясно, что я ошибся. Оказалось, что Джек очень плохо ладил с людьми. У него был дурной характер, и он всегда винил в проблемах кого-то другого. Он всегда пользовался матрицей «Я лучше», считая остальных, с кем он работал, ниже себя. Из-за этого он отмахивался от любой критики и относился к подчиненным с безразличием и презрением. Джек создавал проблемы буквально везде. Я, конечно, видел, что происходит, и знал, что, если он хочет чего-то здесь добиться, ему придется изменить свой подход к работе и руководству. Но знаете что? Я ему вообще ни слова об этом не сказал. У него был взрывной характер, и я боялся обсуждать с ним эту проблему, так что я этого и не делал. Я просто надеялся, что он уйдет или решит найти другую работу!
– Вот об этом я и говорю, – выпалил Лу. – Именно это меня больше всего и беспокоит в ваших рассказах: ваш подход делает людей слишком мягкими, и они оказываются вообще ни на что не способны.
– Но видел ли я в Джеке человека, Лу?
Лу ненадолго задумался. Он хотел сказать «Да», но вдруг начал понимать, что же имели в виду Юсуф и Ави.
– Если бы он был для меня человеком, то я был бы к нему достаточно неравнодушен, чтобы помочь ему добиться успеха, правильно? – спросил Ави.
Лу ничего не ответил. Он уже понял, что проиграет этот спор.
– Да, Лу, я согласен: моя мягкость как руководителя была здесь проблемой. Но в данном случае я был мягок именно потому, что видел в Джеке объект, а не человека. Я застрял в матрице «Меня должны считать таким» – в данном случае приятным или, может быть, беспроблемным, и из-за этого я даже не пытался делать то, что принесло бы наибольшую пользу и Джеку, и лагерю «Мориа». Как уже говорил Юсуф, такой тип оправданий – «Меня должны считать таким» – часто заставляет нас вести себя слишком мягко.
Лу едва заметно кивнул, пусть еще и не был до конца согласен.
– Петтис заметил этот же тип оправданий в истории с Мордехаем, – сказал Юсуф, – когда предположил, что я отвернулся потому, что не хотел, чтобы меня сочли черствым и бессердечным. Иными словами, я вел себя «напоказ»: у меня была потребность найти оправдание в глазах других. В точно таком же оправдательном «ящике» я спрятался, когда затолкал листик салата под стол – чтобы ни у кого не было повода сказать, что я его там видел и мог бы подобрать. У меня была потребность, чтобы меня считали, скажем, внимательным, или ответственным, или аккуратным – но никто бы так не подумал про меня, если бы знал, что я специально спрятал этот листик. Конечно, само то, что я не наклонился, чтобы поднять салат, хотя энергии бы на это ушло явно не больше, чем на заталкивание его под стол, говорит о том, что я заодно прятался и в другом оправдательном «ящике» из тех, что мы обсудили ранее. Как вы считаете, в каком?
– Вы слишком важный человек, чтобы поднимать с пола салат, – ответила Гвин. – Получается, это матрица «Я лучше».
– Да, Гвин, отлично, – согласился Юсуф. – Вы правы. Иными словами, это значит, что Лина для меня была настолько неважна, что я считал, что это она должна беспокоиться о подобных вещах.
Он замолчал, давая всем время обдумать эти слова.
– Каково это – жить с человеком, который так о вас думает?
Услышав последнее замечание, Лу вдруг вспомнил о проблеме, о которой вообще до этого времени не задумывался. Он уже давно, а может быть, и вообще никогда не наклонялся, чтобы поднять дома с пола листик салата или еще какой-нибудь еды. И, в отличие от Юсуфа, он даже не пытался «скрыть улики». Ему было плевать, что еда упала на пол – такие тривиальные мелочи его не интересовали. Но теперь в голове звучали слова Юсуфа: «Лина для меня была настолько неважна, что я считал, что это она должна беспокоиться о подобных вещах. Каково это – жить с человеком, который так о вас думает?»
В этот момент Лу понял, что Кэрол может ответить на этот вопрос. И он знал, что она наверняка сейчас раздумывает над ответом. С этой мыслью к Лу вдруг пришло чувство, которое он считал совершенно чуждым и почти забытым: жар и покалывание в коже. Потом он ощутил, как краснеют его уши и заливаются краской щеки. Ему стало неловко! А потом ему стало неловко из-за того, что стало неловко, и он залился краской еще сильнее.
Он посмотрел на схему «Я лучше»: превосходящий других, важный, добродетельный, праведный, нетерпеливость,
