Идеальный вальс - Анна Грейси

Она рассмеялась.

– О, это были совсем незначительные падения. Я, знаете ли, очень осторожна.

– Осторожна? Если таково ваше понятие об осторожности, вас следует запереть, – прорычал он, большей частью для себя.

Ее выражение лица тут же изменилось.

– Мне прекрасно известно, что значит сидеть взаперти, мистер Рейн, – ответила она. – Вот почему я так наслаждаюсь своей свободой, делая подобные вещи!

И без всякого предупреждения, она ускакала прочь, свернув в неожиданном направлении.

Он развернул лошадь и погнался за ней, но у нее было довольно большое преимущество, и он не смог догнать ее вовремя. И прямо на его полных ужаса глазах она вновь свесилась с левого бока лошади, вытянула руку и схватила с земли еще одну ветку с листьями.

– Ха-ха! – Она снова размахивала веткой в знак своей победы.

В ярости от этой преднамеренной провокации, Себастьян пришпорил коня и бросился за ней. На сей раз он не колебался ни секунды. Поравнявшись с нею, он вытянул руку и насильно стащил ее с лошади. Хоуп изумленно вскрикнула, какую-то минуту пыталась с ним бороться, а потом внезапно сдалась и позволила схватить себя, освободившись от стремени и дополнительного ремешка.

Он перекинул ее через бедро, посадив перед собой и крепко обнял одной рукой.

Он ожидал выговора, пощечины или чего-то еще, выражавшего женскую ярость. Но она его удивила. Хоуп явно не возмутило его бесцеремонное обращение; она ничего не сказала, а лишь поелозила, устраиваясь поудобнее. От этих ее движений Себастьян почти застонал. И если бы он и так не был к тому времени болезненно возбужден, то это бы довершило дело. Ее теплые округлости устроились в колыбели его бедер. Себастьян почувствовал, как его прошиб пот.

Одной рукой обвив его торс и оперевшись на его левую руку, Хоуп прислонилась к его груди.

– Какого черта вы это сделали? – спросила она совершенно будничным тоном, после чего продолжила смешную имитацию его прежних речей. – Вы что, с ума сошли, так глупо рисковать своей шеей?

Казалось, ее все это забавляет! Шелковистые, золотые кудряшки щекотали его подбородок. Он вдыхал аромат ее духов, еле ощутимый из-за сильного запаха жаркого женского тела. Стиснув зубы, Себастьян прижал ее к себе еще крепче. Весьма вероятно, что он спятил, мрачно подумал он. Никогда в жизни ему не приходилось стаскивать леди с лошади. Он понятия не имел, с чего вдруг ему пришла подобная идея.

Хоуп слегка переместилась, и он застыл. К тому же ему никогда в жизни не приходилось перекидывать леди через свое бедро.

Левой рукой она играла с пуговицами его жилета.

– Похищение – это преступление, знаете ли. – Но в ней не чувствовалось волнения по этому поводу. – Какой выкуп вы планируете получить?

Он фыркнул. Еще один пример того, под какой защитой проходила ее жизнь. Он и в самом деле мог запросто ее сейчас похитить. И не только он. Лондон наводнен преступниками. А она стоит немалых денег.

Похищение когда-то считалось весьма уважаемым занятием среди аристократии. Вполне приемлемый способ пополнить казну. И оплатить наемников... Он наслаждался теплым весом прижавшегося к нему тела. Он вполне мог их понять. Если бы он был средневековым рыцарем, а она – похищенной леди, он не стал бы требовать за нее выкуп. Он женился бы на ней. Его рука напряглась. Но жизнь – это не книга. А его жизнь в особенности.

– Вы прекрасно знаете, что я вас не похищаю. Я спасаю вас от последствий вашего же безрассудства.

– О, я понимаю. Только это и ничего больше? Упражнение от скуки. Простите, что я не поняла этого сразу. – Она снова пошевелила попкой. Эффект был далек от скуки.

– Вы можете сидеть спокойно! – прорычал он, затем, опомнившись, добавил: – Пожалуйста.

В ответ Хоуп снова принялась извиваться. Он тихонько застонал, а она с придыханием проговорила:

– Простите, но я плохо знакома с такого рода транспортом, и я несколько... взволнована. До этого, самый близкий контакт с мужчиной, который у меня был, – это во время вальса...

Себастьян не мог придумать ответа. Он вспоминал их вальс. Ее невинное признание сообщило ему, что она также возбуждена, как и он, но будучи бесконечно оберегаемой от настоящей жизни, не осознавала этого.

Он медленно ехал обратно с Хоуп Мерридью в своих объятиях, крепко прижатой к его груди. Ее аромат, состоящий из запахов розы, ванили и женщины, щекотал Себастьяну ноздри, а золотистые кудряшки – его подбородок, ее мягкая попка вжималась в его отвердевшую от желания (совсем некстати) часть тела.

Он хотел ее так, как никогда в жизни не хотел ни одну женщину. Если бы только было возможно вот так ехать и ехать вперед, в будущее, оставив позади все свои проблемы...

Но он прекрасно знал – проблемы никогда не исчезают. На них нельзя закрывать глаза, станет только хуже. А что делать со своими проблемами, Себастьян знал. Он уже нашел решение. Мисс Хоуп Мерридью в него не входила. Она – всего навсего прекрасная мечта.

Он же был не из тех мужчин, что поглощены мечтаниями. Любому журавлю в небе он предпочитал совершенно точные планы.

Себастьян осмотрелся вокруг и увидел ее грума, проехавшего туда, где паслась ее лошадь, лишившаяся всадницы. Он наклонился и подхватил свисающие поводья.

– Вижу, ваш грум наконец-то сделал что-то, что оправдывает его содержание.

– Он не мой грум, и я не стану слушать, как вы его критикуете.

Себастьян фыркнул.

– И как вы меня остановите? Его работа – защищать вас, и он с ней не справился.

Хоуп ничего не ответила, но ее провокационное молчание вынудило его посмотреть на нее. Это была ошибка. Их глаза встретились. Себастьян несколько секунд колебался. Он тонул в ее глазах, продолжая неравную борьбу с самим собой. Он вовсе не хотел все усложнять, а Хоуп Мерридью была средоточием всех его сложностей. Он сглотнул. Пожалуй, один поцелуй вреда не принесет... Всего лишь почувствовать ее вкус, узнать...

Она смотрела прямо ему в глаза, ее мягкая, как у ребенка, кожа покрылась очаровательным румянцем. Глаза Хоуп стали огромными, их голубизна была подобна летнему небу поутру. Он видел каждый ее золотой волосок, вместе составлявших массу плотных локонов, вьющихся на концах. Они трепетали; а ее губы слегка приоткрылись. Это было тем самым приглашением, которого он жаждал. Себастьян медленно-медленно наклонился к ней, глаза в глаза, и поймал ее губы своим ртом.

Ее вкус будоражил его кровь, словно вино, ударившее ему в голову. Он снова поцеловал ее, глубже, теплее, интимнее. Он говорил себе, что обязан остановиться, что не должен этого делать... но не мог с собой справиться. Его напряженное тело желало быть к ней как можно ближе, ему до боли хотелось испробовать большего, хотелось всего того, что она могла бы дать.