Как брать интервью - Евгений Криницын
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
он играл. Он не включался в том смысле, что никаких эмоций, никакой злости по-настоящему не было. Потому что я слишком мелкая для него персона, чтобы он на меня реагировал. Я его, наверное, раздражал какими-то возможными подколками, как мне казалось. Но именно для него это было — «ну чё ты от меня хочешь?». И этот вопрос «Боишься?» (там было на самом деле другое слово) был как раз из той серии — что, хочешь крутым казаться? Ну так спроси, крутой, что хочешь. Что ты вокруг да около трешься?
Интервью с Путиным
Я делал с Путиным интервью для ТАСС в 2014 году. Это было во Владивостоке. Он летел из Китая в Австралию. Мы встретились с ним в полночь по дальневосточному времени. Я этой встречи ждал уже часов семь или восемь. Заранее приехал, как положено. Присутствовал в процессе разговора и ожидания его пресс-секретарь Песков. В какой-то момент я спросил, есть ли какие-то табу либо пожелания. Мне было сказано: это твоя зона ответственности. Спрашивай, что считаешь нужным, если будет скучно, он встанет и закончит разговор. То есть ночь на дворе, понятное дело. Лимит — 20 минут. Сможешь раскрутить, значит, будет разговаривать дольше! Дело осложнялось тем, что у меня был блок вопросов, связанных с саммитом в Австралии. И это были не мои вопросы. Там находился руководитель пула от ТАСС Михаил Петров, который сопровождал Путина во всех поездках. Он с ним был в Китае, на Дальнем Востоке и собирался лететь с ним в Австралию. Мы с ним говорили, как выстроить интервью.
Задавать их по очереди? Мне показалось, что это будет совсем хреново. И мы договорились так. Будем сидеть с ним вдвоем и разговаривать с Путиным. Потому что невозможно так — один встал, другой подошел. В комнате находился Песков, люди из пресс-службы и ФСО. То есть это не было, как будто на завалинке втроем и рядом никого. Так, наверное, с первым лицом вообще не бывает. И мы договорились, что я беру свою часть разговора, потом передаю слово Михаилу и, если получится, договариваю еще. Собственно, так и вышло. Мы говорили минут 40. Я шпаргалку себе подготовил, набросал несколько тем — о том, как он себя ощущает. Украину я не трогал, он сам завел разговор. Потому что он уже много об этом говорил, и мне показалось, это опять будет набор фраз, которые я уже слышал. И я пытался что-то услышать.
Первый мой вопрос был: «Как здоровье?» Путин, как большой мастер, берет инициативу в свои руки и отвечает вопросом на вопрос! То есть что-то типа: «А что говорят?» Я отвечаю: «Вообще-то я от вас хотел услышать, говорят разное». Путин: «Не дождетесь или не дождутся! А вы спортом занимаетесь?» То есть он тут же парирует. И поскольку у меня некоторый опыт уже есть, я к этому морально готов. Хотя это сложно. Потому что он мастерски сбивает. То есть Кадыров, Путин — это люди, которые в себе уверены.
В какой-то момент мне пришлось передавать эстафету Михаилу Петрову. Я как раз попытался это обыграть: вот вы меня спрашивали про спорт, а я им не занимаюсь, и как раз пока восстановлю дыхание, Михаил задаст свои вопросы про Австралию, а потом. А он говорит:
«Так не договаривались». Но это тоже все в шутку. Он, конечно, с точки зрения журналиста — находка.
Разговор с киллером и террористом
Вопрос в том, какая цель этого разговора. Популяризировать его я не буду. Можно попытаться понять, что движет этим созданием, почему оно убивает, какие его мотивы. А просто смакование неинтересно. Но, если брать глобально, у таких персонажей, как Саддам или Гитлер, я бы, конечно, взял интервью.
И с террористом ИГИЛ[5] тоже, потому что это уже политическая фигура, а не просто бытовой маньяк. Но если это человек зашоренный, то с таким неинтересно разговаривать. Тут очень тонкая грань. Нужно понимать любопытство человека и ответственность журналиста, потому что можно кого-то невольно увлечь этим.
Поэтому перед тем, как делать интервью с подобными персонажами, неплохо бы задать вопрос самому себе — какую цель я преследую?
Что делать,
если собеседник уходит от вопроса?
Задав вопрос, можно же нарваться на грубость. Приведу пример из опыта ТАСС. Я делал интервью с Сергеем Ивановым — тогдашним руководителем администрации президента, а до этого он был коллегой Путина, они вместе служили во внешней разведке. И мы говорили в том числе и об этом.
Когда мы обсуждали, о чем я буду с ним разговаривать, с его пресс-службой, я сказал, что хочу его спросить о покушении на журналиста Олега Кашина. Тогда активизировалась тема, что Кашин обвинял в покушении на убийство губернатора Псковской области Турчака. Я захотел задать вопрос: почему человек из администрации никак не реагирует на прямые обвинения в адрес губернатора? Девушка, которая руководила аппаратом пресс-службы Иванова, сказала, что не советует этого делать. Мне же показалось, что момент располагающий. Он так хорошо рассказывал, расслабился, какие-то истории пошли. И это так логически вытекало, что можно было вопрос задать. И я его воткнул!
Человек тут же закрылся. Всё. То есть он потом еще ответил на какие-то вопросы, но уже это был совершенно застегнутый на все пуговицы, закрытый человек. Я, конечно, ругал себя. Потому что я вопрос задал, но его потом все равно убрали вместе с ответом.
Что же делать в подобных ситуациях, когда вопрос очень важный, но если ты его задашь, то понимаешь, что человек после этого может закрыться? Если острый вопрос логически ложится на конец разговора, то можно им завершить разговор. А если видишь, что человек не расположен, зачем стучать головой в дверь? Ты хочешь, чтобы прозвучал вопрос и все поняли, что ты не «зассал» его задать? Но это немножко смешно, потому что не нужно самоутверждаться. Аудитории не нужен вопрос, ей нужен ответ. Если ты не получил ответа, то на хрена задавал вопрос?!
Поэтому я всегда говорю собеседнику: «Будет правильным, если я вам буду задавать разные вопросы, в том числе и неприятные. Но тексты я визирую, поэтому у вас будет возможность правильно сформулировать свой ответ». Я прямо предупреждаю, что буду задавать вопросы, которые ему не понравятся и в его
