Звезда для Наполеона - Жюльетта Бенцони

– Кто они? Говорите быстрее!

– Ах, это вас интересует?! Неудивительно! И после всего, что я узнал о вас, вы должны иметь успех у этих дам. Одна из них – старая сумасбродка, двоюродная сестра вашего бедного отца. Ее зовут Аделаида д'Ассельна. Это старая дева. Она уже давно порвала все связи со своей семьей из-за овладевших ею ниспровергательных идей. Ее друзей звали Лафайет, Байи, Мирабо… Все те отверженные, свалившие французский трон, находили приют в ее доме в Марэ. Во время террора она должна была, я думаю, скрываться, чтобы избежать гильотины, которая с таким же аппетитом пожирала первых деятелей Революции, как и более благородные жертвы. Но я предполагаю, что она должна вновь появиться. И я не буду особенно удивлен, узнав, что она превратилась в верную подданную Бонапарта! Что касается другой… то она совсем близка к корсиканскому чудовищу.

– Кто же это?

– Да его собственная супруга! Бабушка по материнской линии «гражданки Бонапарт», которую теперь называют императрицей Жозефиной, была некая Мария-Екатерина Браун, из ирландских Браунов. По матери Селтон. Она вышла замуж за Жозефа-Франсуа де Берне де Сануа. Ее дочь – Роз-Клер, обвенчалась с Таше де ля Пажери из старинного дворянского рода в Блуа, к которому принадлежит Жозефина. В генеалогических дебрях для нас нет секретов, – добавил с сарказмом герцог, – с тех пор как мы стали эмигрантами, у нас столько свободного времени!

Целый мир противоречивых ощущений обрушился на Марианну. Узнав, что она находится в родстве с женой Наполеона, Марианна не испытала никакого удовлетворения, даже наоборот. На протяжении всего детства она слышала, как тетка Эллис порицала со смесью ненависти и насмешки того, кого она всегда называла не иначе как «Бони». Леди Селтон приучила ее ненавидеть и страшиться коронованного Корсиканца, который растоптал своим сапогом Европу, морил голодом Англию и посмел занять трон короля-мученика. Для Марианны Наполеон был чудовищем, тираном, порожденным ужасной Революцией, выпившей, подобно вампиру, лучшую кровь Франции и обезглавившей ее собственных родителей. Она поделилась своими мыслями с герцогом:

– Я не собираюсь просить помощи у мадам Бонапарт… но я охотно повидала бы мою кузину д'Ассельна!

– Не думаю, что это правильный выбор. Креолка из хорошего рода, в ней есть даже несколько капель крови Капетингов; маленькая тайна, о которой ее супруг не знает и за которую, без сомнения, дорого заплатит. А девица д'Ассельна просто старая сумасбродка, чьи симпатии не назовешь похвальными. Теперь позвольте вас покинуть. У меня дела.

В свою очередь, Марианна встала. Стоя она была значительно выше герцога. Смерив с головы до ног презрительным взглядом этого снова согнувшегося в приступе кашля больного человека, она сухо спросила:

– В последний раз, господин герцог, вы не хотите взять меня с собой?

– Нет. И я сказал вам почему. Позвольте мне умереть в сознании, что меня не в чем упрекнуть! Ваш покорный слуга!

Он слегка поклонился с насмешливой учтивостью, похожей на оскорбление. Покраснев от гнева, Марианна остановила его:

– Подождите минутку, прошу вас!

Она сняла с груди полученный накануне медальон и с силой бросила его на стол.

– Возьмите это назад, господин герцог! Раз я не принадлежу к вашим, мне он ни к чему! Не забывайте, я всего лишь англичанка и к тому же преступница!

Герцог д'Авари созерцал несколько мгновений сверкающую на испачканной скатерти драгоценность. Он протянул было руку, чтобы взять ее, но передумал. Подняв голову, он бросил на Марианну высокомерный взгляд, пылавший гневом.

– Ее светлость выразила уважение пролитой крови вашей матери. Вы должны хранить медальон, ибо возвращение его было бы оскорблением для нее. Впрочем, – добавил он с холодной улыбкой, – у вас всегда будет возможность выбросить его в море, если он вам не нужен. Откровенно говоря, так, может быть, будет лучше. А вам пусть поможет Бог, ибо вы не избежите ни его гнева, ни полагающейся вам кары, куда б вы ни скрылись!

И он удалился, оставляя Марианну разъяренной, растерянной и ужасно разочарованной. Видно, судьба, что все, на что она возлагала надежды, все, чему она верила, пошло прахом. Она поклялась никогда не забывать об этом. Но теперь надо искать другой выход…

Уходящий день снова привел Марианну на старый Барбикен. Ей удалось продать лошадь за довольно приличную цену и там же обменять свой мужской костюм на полумещанское, полукрестьянское одеяние, состоявшее из простой юбки, длинной плотной накидки с капюшоном и полусапожек на толстой подошве. Девушка никогда не носила подобной одежды, но в ней она чувствовала себя и удобней, и в большей безопасности. Деньги и жемчуг были спрятаны в прочном холщовом кармане, пришитом изнутри юбки. В такой экипировке она не вызывала больше ни у кого любопытства и могла беспрепятственно прогуливаться по набережной Плимута. Теперь остановка была за судном, на котором можно было отправиться во Францию. Ведь время работало против нее, и, по мере того как проходили часы, все возрастала угроза быть найденной и арестованной. К несчастью, когда в городе никого не знаешь, довольно трудно найти, к кому обратиться, особенно по такому деликатному вопросу, как тайный переезд. И вот уже долгое время Марианна вышагивала по набережной, поглядывая на снующих взад-вперед рыбаков и моряков и не решаясь заговорить с кем-нибудь из них. Она пошла наудачу вправо, утомленная непрерывным шумом порта. С приближением вечера ветер стал более пронизывающим. Скоро надо будет заняться поиском пристанища, более скромного, чем «Якорь и Корона», чтобы провести ночь. Но ей еще не хотелось этого. Несмотря на усталость, ее страшила мысль провести ночь в четырех стенах, где она все равно не сможет заснуть. Она обогнула цитадель Карла II. Часовой окликнул ее. Задрожав от страха, она прибавила шаг, плотнее закутавшись в накидку. Солдат отпустил ей вслед несколько сальностей, но не попытался остановить. Немного дальше она увидела башню старинного Смитовского маяка, освещавшего ночью опасные окрестности большого порта. Маяк возвышался на осажденной песками скале, одинокий и безмолвный со своим фонарем за железной решеткой и сигнальными мачтами, придававшими ему вид гигантского клубка с булавками. Иссеченное дождем королевское знамя свисало мокрой тряпкой с верхней площадки. Местность казалась пустынной, и в ее уединении, нарушаемом только завыванием ветра, было что-то зловещее. Марианна хотела вернуться. Но у самого подножия старой башни она заметила сидящего на камне старика с трубкой и робко подошла к нему.

– Будьте добры… – начала она.

Старик поднял лохматую бровь, и из-под надвинутого красного колпака неожиданно сверкнула голубизна хитрого живого глаза.