Ангелы крови - Максим Макаренков

Подбежав, Кинби отшвырнул тело киллера, разорвал одежду Шесински. И, покачав головой, отодвинулся. Сержант невидящими глазами смотрел в ночное небо. Клинок пробил сердце, и даже Милосердные Сестры Леди Сновидений не могли ему помочь.

Марта опустилась рядом на колени, провела рукой по лицу, словно пытаясь стереть грязь и тяжело, неумело заплакала. Кинби обнял девушку, осторожно поставил на ноги:

— Марта, прости… прости, что так. Но там еще Юринэ.

Всхлипнув, Марта побежала к дому. Чувствуя, как снова наваливается боль, Кинби заковылял следом.

Подниматься по ступенькам было уже немного легче, и Кинби снова горько порадовался своему проклятью, позволявшему ему выживать там, где погибло уже много хороших людей. Не успей он отклониться, лезвие перерубило бы его и тут уж ничто бы не спасло. А вот с длинным, но неглубоким порезом немертвое тело справлялось.

Юринэ сидела, привалившись к дверному косяку, и быстро со всхлипами дышала. По бледному лицу текли крупные капли пота, на белой блузке расплывалось огромное кровавое пятно. Из плеча девушки торчал короткий металлический цилиндр, толщиной с карандаш.

Марта осторожно просунула руку за спину Юринэ, попробовала ее приподнять. Девушка коротко слабо вскрикнула. Наклонившись, Кинби осмотрел рану:

— Жить будешь. Сейчас я выдерну эту дрянь, и будет очень больно. Потом Марта тебя перебинтует, и мы отвезем тебя к Сестрам. Хорошо?

Юринэ молча кивнула. Кинби достал из стола аптечку, передал Марте.

Крепко ухватил Юринэ за плечо, внимательно посмотрел ей в глаза. В зрачках девушки плескался страх, и Кинби с горечью понял, что это его она боится. Что ж, теперь она знает, кто он такой и больше не повторит своей ошибки — не будет считать его человеком. Во всяком случае, Кинби на это надеялся. И очень этого не хотел.

Резко дернул стальной стержень на себя. Выплеснулся фонтанчик крови, но Марта тут же зажала рану ватным тампоном и принялась ловко бинтовать Юринэ.

— Какого черта вы тут делали с Шесински? — спросил Кинби, чтобы отвлечь Юринэ.

— Билл Грузовик убит, манера такая же, как в случае с твоей девицей, — Марта отвечала, не прекращая бинтовать. — Сам знаешь, по процедуре мы обязаны тебя допросить.

Кинби встал, прошел в комнату, ухватился за стоявший у стены картотечный шкаф и опрокинул его. Вздрогнув от грохота, Марта и Юринэ испуганно смотрели, как Кинби отдирает доски, которыми была обшита стена. Достав из открывшийся ниши черный комбинезон, бронежилет и шлем с черным стеклом, Кинби бросил все это на стол и принялся срывать с себя изодранную одежду.

— Кинби, что ты задумал? — в голосе Марты слышалась искренняя тревога.

— Сейчас повезем Юринэ к Сестрам, — ответил Кинби, натягивая комбинезон, — а потом. Потом я нанесу визиты.

— Кинби, скоро утро. Ты не успеешь.

— Ничего. Успею, — Кинби захлопнул стекло шлема, надел двойную кобуру, сунул в нее кольты. Подкинув в руке стержень, ранивший Юринэ, сунул в один из многочисленных карманов комбинезона.

В приемном покое Милосердных Сестер стояла ночная тишина. Небольшой холл действовал умиротворяюще, здесь все было рассчитано на то, чтобы больные не чувствовали, что попали в больницу. Даже распахнувшая дверь Марта Марино, уже открывшая рот, чтобы гаркнуть и разбудить это сонное царство, понизила голос. Кинби встал в центре холла — неподвижная черная статуя с маленькой хрупкой девушкой на руках, и Марта почувствовала неожиданный и ненужный укол ревности. Ей невозможно глупо захотелось, чтобы это она была у него на руках, маленькая и беззащитная. Она сразу же вспомнила, что на улице до сих пор лежит, спасший ее и теперь непоправимо мертвый сержант Шесински, и стало ужасно стыдно. Но ревность и глупое желание не пропали.

Неслышно появилась плывущая по воздуху платформа, сопровождаемая одной из Сестер. За платформой спешила женщина постарше, видимо врач.

Кинби бережно положил Юринэ на платформу и Сестры тут же очень вежливо оттеснили его, склонившись над раненой. Между собой они обменивались короткими фразами на непонятном щелкающем языке.

Та, что постарше, обернулась к Марте и Кинби.

— Вы сами доложите полиции или это сделать нам?

Марта устало распахнула куртку, достала полицейский значок. Сестра кивнула и сделала знак помощнице. Платформа с Юринэ бесшумно исчезла в коридоре.

Женщина подошла и внимательно посмотрела сначала на Марту, затем перевела взгляд на Кинби.

— Таким как вы здесь не слишком рады, — не повышая голоса сказала она. — Но вы привезли человека вовремя. Благодарю.

Коротко поклонившись, она скрылась в глубинах здания.

Резко развернувшись, Кинби распахнул дверь и вышел.

Сбегая по ступенькам, он услышал торопливые шаги. На плечо опустилась рука Марты. Она с усилием развернула его к себе. Подняла темное стекло шлема.

— Кинби… Сегодня я потеряла очень хорошего друга и едва не потеряла тебя. И я не хочу, ты понимаешь? Не хочу потерять человека, который очень много для меня значит.

Лицо Кинби чуть дрогнуло, он мягко отстранил Марту.

— Марта, ты забываешь, я не человек, — прошептал детектив. — Увы, я слишком долго притворялся. А теперь… Теперь время визитов.

Погладив девушку по волосам, Кинби натянул перчатки и сбежал по ступенькам.

Марта осталась стоять на ступенях госпиталя. Сделала неуверенный усталый шаг. Ноги подогнулись, и она почти упала на ступеньку. Дрожащей рукой нащупала сигареты, прикурила. Выпустила длинную струю дыма, обхватила руками плечи. Уткнулась лбом в колени и тихо заплакала.

Часть вторая

Визиты

Мистер Джонсон встретил утро в омерзительном настроении.

Ухудшаться оно начало еще с вечера, когда личный астралот подошел к его рабочему столу красного дерева и, вежливо поклонившись на манер жителей южных городов, доложил, что многоуважаемый Олон просит уделить несколько минут драгоценного времени мистера Джонсона. Сладко-вкрадчивая, многословная манера Олона всегда раздражала мистера Джонсона, но показывать это он не решался.

Разумеется, пришлось согласиться, слишком давние деловые отношения связывали его с Домом Тысячи Порогов.

Олон был необычайно краток, но лучше бы он, как обычно, сидел со змеиной улыбочкой и плел словесные кружева. Слова заказчика вызывали самую настоящую изжогу. Будь это кто-то другой, мистер Джонсон даже не стал бы дослушивать до конца — ушел, сухо бросив, что не любит, когда посторонние тратят его время. Да еще, скорее всего, приказал бы решить проблему — бестолковый заказчик — угроза бизнесу.

Но, нельзя. Снова и снова это проклятое нельзя. Дому Тысячи Порогов не отказывают.

Пришлось срочно собирать постоянных сотрудников, связываться с внештатными, лихорадочно пытаться соорудить хоть какое-то подобие плана. Хотя, какой уж тут план — без точной информации об объекте, его перемещениях, привычках, и, самое главное, без каких-либо достоверных сведений о его боевых возможностях.

Нет, конечно же, досье на объект имелось, но архивное, поскольку никто его активной разработки не вел.

Как и следовало ожидать, операция закончилась провалом.

Нелепые ошибки, неудовлетворительная информация о второстепенной цели, роковое стечение обстоятельств — и теперь мистеру Джонсону приходилось думать, как оправдаться перед заказчиком. Мешали и мысли о судьбе Сэма Перышко, историю его гибели знали все, кто так или иначе слышал о Кинби.

Мистер Джонсон уже отдал соответствующие распоряжения и был стопроцентно уверен, что к ночи его апартаменты, занимавшие два верхних этажа небоскреба «Синее Небо», будут осмотрены, охрана усилена, а схема постов изменена. Кроме того ближайший помощник мистера Джонсона уже договаривался с техножрецами Лантоя о срочной установке дополнительных контуров механической защиты.

Во второй половине дня все должно быть доставлено, настроено и включено в общую систему охраны.

И все равно настроение было отвратительным, постоянно ухудшаясь и переходя в омерзительное.

Дело в том, что мистер Джонсон был азартным игроком. Даже самому себе он не всегда признавался в этой слабости, но, в глубине души, знал — наивысшее удовольствие ему доставляет именно сознание того, что он обыграл противника, добился победы. Проигрывать он очень не любил. Во многом именно благодаря этой своей черте ему и удалось достичь своего нынешнего положения.

Сейчас мистер Джонсон чувствовал себя крайне неуютно. Его деловой репутации нанесен серьезный ущерб, заказ не выполнен. И ведь никому не объяснишь, что виноват, прежде всего, заказчик, поставивший совершенно невыполнимые условия. В который раз с горечью подумалось, что роскошь отказа способны позволить себе лишь избранные.

И что самое мерзкое, он проиграл.