Дамочка с фантазией - Елена Арсеньева

Дышала. Но в сознание не приходила. И до сих пор не пришла, хотя уже два часа миновало после случившегося. Черт, ей бы врача, конечно… Ничего, скоро появится врач! Хотя его пришлось добывать, словно джинна из бутылки. Причем бутылка покоилась на дне совершенно другого моря, не того, на берегу которого стоял сам Долохов.

Это выражаясь фигурально, конечно. Но вот такие выходили нынче сказки тысячи и одной ночи…

В его собственных планах все пошло наперекосяк после того, как он подобрал эту бедолагу.

Он ведь думал, будет как?

Домчится до вокзала, сразу сообщит в милицию о том, что видел. И убедит ментов пройти к поезду, чтобы задержать человека в форме железнодорожника, который находится в восьмом вагоне. Странно, конечно: Долохов смотрел на эту сволочь несколько мгновений, а увидел и запомнил довольно многое. В частности, то, что сволочь была в форме. И он вроде бы разглядел еще и очертания женской фигуры позади этого мужика. Возможно, и проводница была в курсе дела…

Кстати, в том, что Долохов увидел так много, как раз не было ничего невероятного, ему не единожды приходилось убеждаться, насколько обостряется механическая, вернее, фотографическая память в моменты сильных потрясений. А то, что он испытал, иначе, чем потрясением, назвать нельзя. Многое пришлось ему в жизни повидать, но эта сцена… сцена преднамеренного, хладнокровного убийства женщины!..

К счастью, все это оказалось только покушением на убийство. Сорвалось дело!

Короче, он собирался сообщить обо всем в милицию, потом отвезти неизвестную женщину в больницу, ну а затем заняться своими делами. И сначала действовал в соответствии с этими планами. Он поставил машину неподалеку от входа в вокзал, еще раз поглядел на свою пассажирку, запер дверцы и вбежал в здание. Поезд, надо полагать, уже высадил своих пассажиров и отошел на запасной путь. И человек, которого Долохов должен был перехватить во Владимире, наверное, вздохнул свободно. Уверился, что от него окончательно отвязались. Решил, что именно он на этом свете самый хитрый, самый умный и самый крутой. Небось спокойно спит теперь на своем пятом месте, в своем восьмом вагоне.

Забавное совпадение, кстати, насчет восьмого вагона. Может быть, он что-то видел или слышал? Может, он даже сможет узнать того злодея в форме? Ну что ж, надо полагать, милиция подробно допросит всех пассажиров. Разбудит их среди ночи и допросит… То есть в Москву этот скользкий тип прибудет уже должным образом взбудораженным. А тут его и встретит Долохов. И эта пакость поймет, что его неприятности не кончились, а только начинаются!

Как говорится, человек предполагает, а бог располагает. Зал ожидания был пуст, это понятно, и ни одного мента там, против обыкновения, не наблюдалось. Долохов немного помотался по залу, потом свернул в боковой коридор, где, по его расчетам, вполне могли оказаться такие необходимые вокзальные атрибуты, как медпункт, комната матери и ребенка, а также линейный отдел милиции.

Он обнаружил не только искомое, но также парикмахерскую и кабинет начальника вокзала, миновал все ненужные вывески и, стукнув в дверь отделения милиции, сунулся туда.

Но тотчас замер на пороге, увидев, кроме четырех парней в милицейской форме, худенькую женщину в куртке, наброшенной на китель проводницы.

Все разом обернулись к Долохову и уставились на него – сказать, что уставились неприветливо, значит совершенно ничего не сказать.

– Вам что? – сурово спросил один милиционер, а второй рявкнул нетерпеливо:

– Подождите за дверью!

Долохов повиновался. Надо отметить, что никогда, даже в армии, он не подчинялся приказам с такой готовностью! А если по правде – с облегчением. Что-то было в обведенных нелепыми синими тенями глазах проводницы невыразимое… Долохову стало здорово не по себе, когда он встретился с ней взглядом. Разумеется, он совершенно не рассмотрел проводницу, маячившую позади железнодорожника, который выталкивал из тамбура женщину, спасенную Долоховым, однако лицо вот этой проводницы, стоявшей в милицейском кабинете, разглядел отлично. У него была отменная память на лица, он мог заранее сказать, что прежде никогда этой изможденной тетки не встречал, а если бы встретил, то непременно запомнил бы ее. О таких говорят: со следами былой красоты. Видимо, и впрямь была когда-то красавица. Похожа на звезду немого кино, а может, 30-х или 40-х годов, когда в моде были такие полубезумные, очень нервные лица. Впрочем, сейчас о ней совсем другое можно сказать: краше в гроб кладут. Накрашена так, словно проделывала это в темной комнате, нарочно повернувшись к зеркалу спиной. Сущее пугало. Но самое страшное в ней – выражение глаз. Совершенно мертвые.

Странно, что это ничуть не насторожило ментов. Вид у тетки такой, словно она только что сбежала из вытрезвителя, не приняв положенных процедур. А они внимают каждому ее слову, как будто перед ними Катерина Андреева с последними теленовостями!

А что она там изрекает, кстати? Долохов приник ухом к двери кабинета, оставшейся приоткрытой, и начал слушать. Вернее, ловить долетавшие до него обрывки разговора.

– Конечно, прежде всего надо вынести труп так, чтобы никто не заметил. Если пассажиры… Расписание нарушать не…

Это говорит кто-то из милиционеров. Видимо, местное начальство. Голос командирский.

Какое-то время ничего было не разобрать. Потом прорезался вопрос:

– …могла убиться насмерть?

– Поезд промчался слишком быстро, – нервно сказала проводница. – Я не видела, куда она упала.

– Почему не сорвали стоп-кран?

Вопрос прозвучал так отчетливо, словно кто-то приблизился к двери и стал рядом.

Долохов вжался в стену.

– Какой смысл? Станция рядом… если она жива, все равно придет в город, больше ей деваться некуда! – выкрикнула женщина.

– Какие-нибудь ее документы остались?

– Только корешок билета. На нем фамилия – Ярушкина Е. Д., номер паспорта.

– Сумасшедшая баба! – Голос милиционера был полон насмешки. – Ее же найти – делать нечего. Берется убивать – так хоть бы следы толком замела!

– Ой, не знаю, как там все на самом деле было! – Голос проводницы. – Может, она и не хотела его прикончить. Скорей всего, этот мужик к ней полез, она и хватила его бутылкой. А потом испугалась и решила спасаться. Успела одеться, вышла из купе, уже полвагона прошла, но тут меня увидела и потеряла голову. Бросилась бежать, ну и…

– Не исключено, – поддакнул важный мужской голос – тот, с командирскими интонациями. – Звучит очень убедительно.

– Конечно, конечно, она меня испугалась, – зачастила проводница. – Если б я знала, что она станет со ступенек сигать, я б к ней и близко не подошла. Я ж не думала, что так получится! И уж, конечно, не догадывалась, что у меня в третьем купе труп!