Путь океана: зов глубин (СИ) - Райт Александра

— Пираты вроде настоящие, а их сокровища, выходит, поддельные?

— Подлинность иногда не способны определить даже самые искушенные ценители. Но вместе с подделками могут быть и настоящие шедевры. В ходе абордажа было не до экспертиз, знаете ли. Но вы меня приятно удивили…

— Вы меня тоже заинтриговали, капитан, — неожиданно серьёзно сказала де Круа, и в её голосе зазвучало восхищение. — Знаете, вы так напоминаете… Солнце.

Она улыбнулась Виталу и посмотрела в ночное небо.

— Вы интересовались когда-нибудь, как движутся и вращаются планеты вокруг него? — продолжила она, неуклюже пытаясь начертить ровные окружности в воздухе. — Солнце их обогревает и притягивает к себе. И к вам так же тянутся люди…

Девушка вздохнула и задумалась о чем-то. Внезапно маленькая ладонь легла капитану на грудь.

— Рядом с вами становится тепло. Это редкий и ценный дар. И будь ты хоть герцогом… этого не купить ни за какие деньги…

От дуновения ветерка её светлые локоны защекотали лицо. Витал окутал легкий аромат лаванды. Он мягко убрал её ладонь и постарался сдержать предательски участившееся дыхание.

— Вам пора вернуться в каюту, миледи. Холодает.

Волосы цвета морской пены струятся по разложенным на столе картам, испещрённым убористой вязью пометок. Словно серебряные орбиты, прокладывающие дуги движения небесных тел над континентами.

Жаркие отблески многочисленных свечей в капитанской каюте отражаются в полузакрытых больших глазах, обрамленных светлыми густыми ресницами.

Распростёртое под ним тело выглядит связанным сотнями тяжелых жемчужных нитей. Ему ничего не стоит намотать на руку одну из них и дёрнуть. Треск рвущихся многорядных бус заставляет её громко вздохнуть и наконец приоткрыть подрагивающие веки.

Жемчужины ожерелья барабанят по полу и вычерчивают линии, неотличимые от рисунков, что оставляют бледные пальцы на его плечах. Ладони и робко, и смело блуждают по просветам шелковистой кожи и собирают прохладу, взамен отдавая тепло. Её губы беззвучно двигаются, но он не слышит слов. Сквозь мёртвый холод жемчужин он силится добраться до живительной прохлады её тела и всё сдирает с неё пучки новых мерцающих нитей.

Голубые глаза смотрят выжидающие, и в их блеске пляшут огоньки свечей.

Рука прижимает её запястья к поверхности стола, и Витал чувствует, как её бедра обхватывают его пояс.

Хочется и сказать ей, и перестать искать объяснения перед той, которая знает его лучше него самого.

Он не смеет отвести глаз от бледной сияющей кожи, что тихо блестит росинками пота, так похожими на чешуйки.

Её маленькие ладони сминают карты. Со стола падает чернильница и компас. Но ему всё равно. Полубезумный от желания, он только крепче стискивает тонкие запястья.

Она запрокидывает голову, задыхается, хватая ртом воздух… Он чувствует, как жар от распластавшегося под ним тела сменяется на прохладу и отдаётся в нём ознобом. Приоткрыв рот, она лениво поворачивается к нему и обводит пересохшие губы бледным языком. Ледяные пальцы обжигают его кожу, спасая от испепеляющего жара. Забываясь, он видит хитрые голубые глаза, в которых нет зрачков.

— Уна…

Она впивается в его рот холодным поцелуем, кусает за губу, а жёсткие пальцы тысячью игл раздирают рану под повязкой.

Разбитый и больной, Витал подскочил на кровати, тяжело дыша. В своей каюте капитан был один. Мокрые простыни покрывали тёмные пятна сочащейся повязки. Немного посидев с колотящимся сердцем, он уронил лицо в руки. И наконец выдохнул.

Определённо, поутру следовало наведаться к Маркизу и показать рану.

Де Круа полулежала в кресле, придерживала на лбу мокрое полотенце и рассеянно пыталась вслушаться в беседу Антуана и Брута за стеной в соседней каюте. Спутники эмоционально обсуждали что-то про то абордаж и бравых моряков. Смысл слов путался и отзывался в голове противным гудением.

Селин хлебнула солёную жидкость с лимоном от похмелья, которую принесла загадочно хихикающая Дафна, и поморщилась. Тело, особенно руки, ломило. На запястьях темнели кровоподтёки — следы от бандитских лап и веревок. Мысли путались.

— По прибытии на Да-Гуа первым же моим указом станет как-нибудь наградить команду «Крылатого Марлина»! — наконец разобрала она слова, явно принадлежащие Антуану.

Перед глазами понемногу всплывали картины вчерашнего дня, свидетельницей которых она стала. И чем больше подробностей предъявляла возвращающаяся память, тем сильнее пальцы впивались в подлокотники, и тем больше отчаяния поднималось внутри.

Среди воспоминаний гари, криков, пальбы и крови светлыми пятнами в сознании де Круа всплыли образы капитана Витала, Фаусто, Дафны и остальных членов команды «Крылатого Марлина». Вчерашний морской бой повернул к ней простолюдинов внезапно очевидными мужеством и силой.

Застолье же и поразительная чуткость моряков окончательно раздавили малейшую к ним предвзятость. Стало невыносимо совестно. Чтобы не расплакаться, она подняла глаза к потолку.

А ещё вспомнился Лауро, тревожно протягивающий ей, вцепившейся в проклятый марс, руку; её неуместная болтовня капитаном Виталом и… прикосновение к его горячей груди…

— Храни меня Всеведающий! — воскликнула де Круа.

Раскрасневшаяся, она подскочила и зажала себе рот. Через четверть часа, когда виконтесса перестала метаться по каюте, все ещё восстанавливая в памяти возмутительные подробности своего поведения, она замерла и вынесла вердикт:

— Мне надо сейчас же извиниться!

Селин пулей выскочила за дверь. Какой скандал! Консул Альянса негоциантов опускается до того, чтобы так унизительно себя вести при всех…

По пути к капитанской каюте она всё останавливалась и с досадой морщилась от очередного воспоминания подробностей вчерашнего вечера. Через свой жгучий стыд она репетировала формулировки своих извинений и захлебывалась в потоке скомканных мыслей.

Никогда раньше виконтесса не позволяла себе лишнего со спиртным. Что это вдруг заставило её потерять над собой контроль и устроить перед капитаном ту безобразную сцену⁈

Капитан…

Нет, Витал определённо хорош. Такой самоотверженный, собранный, галантный… Даже можно сказать, немножко красив… Или даже не немножко? Но уж точно куда более воспитанный и сдержанный по сравнению с ней, которая вчера готова была как последняя…

Селин горько рассмеялась в попытке не дать волю слезам.

Чего можно ожидать от той, что погрязла в пороке практически с детства? Да, пусть и не по своей воле, но всё же… Она безнадёжно и навеки испорчена. И по сути, не имеет морального права причислять себя к приличным, целомудренным леди. Подтверждением её порочной натуры стал вчерашний вечер, когда она спьяну начала вешаться на первого встречного привлекательного мужчину.

Да ещё и получила вежливый отказ.

Самооценка её не просто дала течь — она пошла ко дну….

Но робкий голосок в сознании вдруг начал возражать, что вообще-то до сих пор с ней ранее подобного не случалось и никто и никогда не волновал де Круа так сильно, как капитан. Селин с негодованием отмела эту мысль и продолжила самобичевание. Мгновение спустя она обнаружила себя застывшей перед дверью капитанской каюты.

— Что ж, леди де Круа, идемте отмывать подмоченную репутацию, — отчаянно прошептала она и постучала.

После двух коротких стуков строго для проформы Селин вошла и сейчас же вжалась в затворённую дверь.

Пахло горьким табаком, специями и винными парами.

В капитанской каюте было удивительно просторно и светло за счет арочных окон, вытянутых почти от самого пола до потолка. Вдоль стен стояли резные книжные шкафы со стеклянными дверцами. Жилую часть отделяла ширма, которая слегка приоткрывала вид на резную ножку кровати и часть платяного шкафа.

Капитан, подперев кулаком щёку, сидел за столом и что-то чертил от руки. Рядом поверх карт лежали сияющие инструменты непонятного назначения. На полу у стола расположился большой глобус на гнутых ножках. Верхняя его часть была открыта, и Селин заметила внутри ряды бутылочных горлышек.