Записки экспедитора Тайной канцелярии - Олег Рясков

– Поговаривают, что водяной у нас.

– Кто?! – опешил Самойлов.

Егор покачал головой и поглядел на Тимофея с жалостью, как на слабоумного.

– Да ты, батюшка, не серчай, – испугался мужик.

– Да не серчаю я, сказывай, – смягчился Иван.

Тут не выдержала Пелагея, она-то знала все в подробностях и растревожена была не меньше Тимофея. Только забота о любимом Ванюше заставляла ее молчать до поры.

– Затаскивает он девок под воду! Вот и вчера Ксеньку хватились, а сегодня нашли в камышах, прости господи, в чем мать родила. и ни кровинки.

Самойлов понял, что с блаженной расслабленностью своей он может уже начать прощаться, потому как ничего хорошего услышанная история не предвещала, и долг тайного сыщика (когда же он успел образоваться?) требовал от нашего героя немедленно начать разбирательство и выведать все до конца.

– Ну и где сия девица? – обратился он к мужику.

– Так в сарае, – заторопился тот. – Как с утра привезли. В телеге.

В комнату снова тихонько вошла девчушка, неся миску с редисом. Иван протянул руку, взял овощ покрупнее, хрустнул им и решительно поднялся с места.

– Показывай! – оборотился он к мужику.

Тот еще пуще засуетился, попятился к двери, потом развернулся и поспешил к хозяйственным постройкам. Иван, Егор, Пелагея – все направились за ним. В комнате осталась лишь Лиза – девочка-прислужница.

Возле сарая под навесом стояла телега, на которой покоилось накрытое мешковиной тело. Иван подошел ближе и приподнял мрачный покров. То, что он увидел, заставило его содрогнуться: красивое лицо убитой сохранило следы предсмертной муки, кроме того оно было настолько неестественно бело, будто его вылепили из снега. Девица была так молода и хороша собой, что у Вани сердце дрогнуло от жалости. Он, правда, тут же взял себя в руки и приступил к делу: внимательно осмотрел голову, плечи и руки трупа. Тут-то и обнаружил он явное свидетельство насилия – на запястьях девушки были глубокие порезы. Это навело Ивана на мысль.

– А что, лекарь есть поблизости?

– Кто? – не понял мужик.

– Ну врачеватель, знахарь, – пояснил Егорка.

– Так сосед наш, – подала голос Пелагея. – Какой-никакой, а от горячки Стешку лечил. Сам из дворянских кровей, а баб с мужиками пользует.

«Что дворянин – хорошо, – подумал Самойлов, – только что-то отзывается о нем старуха не больно учтиво: «Какой-никакой». Это какой? Опять загадка. Вот тебе и отдохнул, нечего сказать». Иван вздохнул и скомандовал:

– Зовите!

Потом спохватился:

– А где ее нашли?

– Так возле мостков. Там завсегда бабы белье стирают.

Что ж, по всем правилам полагается осмотреть место происшествия, а может статься, и преступления. Тем и займемся! – решил Иван и зашагал к пруду. Егорка хотел было последовать за ним, да только вот чугунок со щами, что на столе, остался непорожним, и это обстоятельство сильно его смущало. Поразмыслив секунды три, он решил, что девка все равно уже мертва, никуда не денется, а вот щи могут и пропасть, а посему надо спешить, – и побежал назад к флигелю. Пелагея с мужиком переглянулись и засобирались к соседу – позвать, как велел барин.

Самойлов прошелся вдоль пруда. Поросшая камышом береговая полоса вывела его к мосткам, нависшим над самой водой. Иван склонился над серой гладью: водоросли тянулись прядями, обозначая несильное течение. Но вот наш сыщик заметил в воде что-то цветное. Не медля ни секунды, Самойлов сломал ветку у ближайшего куста, встал на колени и попытался зацепить таинственный предмет, запутавшийся в камышах. Тот никак не желал поддаваться. Наконец Иван выловил кусок цветной ткани, оказавшийся женской косынкой. На платке отчетливо проступали бурые пятна. Да, жутковатым это место стало, а ведь было время, когда купался здесь, пока крестьянки стирали белье. С молчаливого согласия Пелагеи нырял себе в студеную воду. Ох, сколько годков-то утекло с тех пор…

Его выдернули из воспоминаний слова, произнесенные за спиной:

– Мрачное место! Не правда ли? – однако сказаны они были тоном приветственным, никак не приставшим содержанию.

Иван обернулся, перед ним стоял человек в темном плаще, треуголке и с палкой в руке. Он учтиво улыбался. Видя некоторое замешательство соседа, незнакомец поспешил добавить:

– Смею представиться: Волков Андрей Александрович, бывший судовой врач на флотах Его императорского величества. Ныне в отставке по причине ранения и хромоты.

Иван кивнул в ответ:

– Самойлов, я пригласил вас…

Волков перебил его с провинциальной простотой:

– Я осмотрел девицу. Она утопла…

Иван снова повернулся к мосткам, будто пытаясь найти еще улику в мутной воде:

– А порезы на руках вы видели?

Волков даже как-то обрадовался:

– А вы тоже заметили? Преинтереснейший факт, – азартно начал излагать свою версию судовой врач, но потом будто осекся и уже более спокойно добавил: – Эти камыши имеют острые края, возможно, жертву утянуло в омут, и она порезалась, хватаясь за них…

– Возможно, возможно… – согласился Иван в задумчивости.

Поскольку больше вопросов Самойлов не задавал, доктор счел необходимым сменить тему. Тем более что о девке нечего было и разговаривать: «диагноз» слишком окончательный, чтобы обсуждать его более тщательно, а уж каковы причины такого «диагноза» – сего его профессия знать не позволяла. И Андрей Александрович перешел к разговору более, как ему казалось, полезному:

– Я вижу, вы были ранены. Хотите, я осмотрю вашу руку?

– Нет, благодарю. Вы знаете, здесь многое изменилось, раньше пруд заканчивался вот тут. – Иван снова двинулся вдоль берега.

Волков, несмотря на хромоту, ловко последовал за ним. На ходу он охотно объяснял новому спутнику суть дела:

– Год назад все пруды объединили. Но зато теперь у каждого из ваших соседей есть выход к воде. Общество у нас не то, что в столицах, но мы регулярно проводим ассамблеи, – он рассмеялся. – Местные дворяне обожают поесть. Сегодня мы как раз собираемся у Марии Карловны, она не так давно овдовела, теперь скучает, я вас приглашаю.

Они продолжили невольный моцион вдоль унылого берега, но ничего, что могло бы пролить свет на загадочную смерть, так и не нашли. Пришлось оставить поиски. Сделав порядочный круг, собеседники вернулись к усадьбе Самойлова, возле которой доктор оставил лошадь.

– Ну вот и пришли. Так я за вами заеду? – напомнил Волков о своем приглашении.

– Почту за честь! – отозвался Самойлов.

«Славный малый, морской врач, на флоте-то государевом не сладка, поди, служба была, а этот не озлился. Одно то, что мужиков с бабами пользует, уже говорит, что человек доброй души. Вон, в гости приглашает…» – думал Иван, приглядываясь к новому знакомому.

Доктор сел на лошадь и, прикоснувшись к треуголке в знак прощания, поскакал прочь. Самойлов поспешил домой. Ни одному из дворян, только что покинувших мрачные камыши, и в голову не могло прийти, что все продолжительное время их прогулки за ними наблюдала пара цепких глаз. Одни эти глаза, взгляд которых трудно было назвать человеческим, и можно было рассмотреть на заросшем бородой лице, косматые волосы, казалось, никогда не знали гребня и свисали мокрыми прядями. Чистый зверь али водяной, прости господи!..

Глава IV,

в коей ясно видно, что провинциальному обществу далеко до светского лоска, а морские баталии предпочтительней тихой жизни

Доктор исполнил свое обещание и в означенный час прибыл за Самойловым. Может, сказалась близость к Петербургу, а может, тот факт, что хозяйка дома была воспитана в европейском духе, но ассамблея и впрямь походила на столичную. В дверях гостей встретил камердинер и, сопроводив их в просторную залу, громко, с чувством собственного достоинства, словно понимая, что не каждому на роду выпадает счастье оглашать почетных гостей, произнес:

– Господин Самойлов! – Последовала небольшая пауза, ровно такая, чтобы эхо оттолкнулось от сводов, а затем следующее объявление: – Господин Волков!

Очередное эхо рассеялось, и все, кто был в зале, жадно впились глазами в новую персону, предвещавшую если не интригу, то хоть какое-то разнообразие провинциальной жизни. Мария Карловна осталась довольна произведенным впечатлением, это она попросила доктора предоставить к обеду столичный «аперитив». Меж тем, как и велел светский этикет, хозяйка дома с достоинством произнесла:

– Друзья мои, вы смотрите так, как будто хотите съесть нашего гостя! На этот случай у нас готов обед.

Гости проследовали в столовую, где вдова с не меньшим успехом продемонстрировала, что именно ей в этом обществе принадлежит пальма первенства в умении не только развлечь приглашенных, но и сервировать стол изысканными яствами. Гости расселись, хозяйка заняла почетное место во главе стола, по правую руку был посажен Самойлов. Несмотря на то что этой женщине уже довелось пережить потерю близкого человека и на ее попечении остались не только дом и хозяйство, но и пасынок – балбес лет пятнадцати, сии тяготы не лишили ее природной красоты, может быть, потому, что вдова была еще довольно молода. Ей никак нельзя было дать больше тридцати.