Синдзи-кун. Тетралогия (СИ) - Хонихоев Виталий

Звенит звонок, вернее школьные часы выдают свое «динь-донн-динь» и после того, как мы всем классом встаем и дружно кланяемся своему сенсею — домо аригато, годзаримашта! — класс разлетается по коридорам на большую перемену. Ко мне подсаживается Цудзи и небрежно толкает в плечо, за ним стоит его верный приспешник Акаи, низкорослый парень с веснушками по всему лицу.

— Эй, тормознутый! — говорит Цудзи, наваливаясь на мое плечо: — сгоняй-ка нам с парнями за напитками к автоматам. Мне возьми газировку с вишневым вкусом, две штуки.

— А я буду колу. — кивает Акаи: — по дороге в столовой еще булочек с якисобой возьми.

— Точно. Якисоба. — Цудзи трепет меня по волосам: — давай, не тормози, перемена не вечная. — и смеется. Я смотрю на них и невольно вздыхаю. Эти двое не дают покоя Синдзи-куну уже довольно давно.

С самого момента переезда в большой город — тогда Синдзи-кун был раздавлен смертью матери и переменой места жительства, новой школой, новыми людьми, да и вообще говоря, он никогда не был душой компании или просто общительным парнем. Он был тряпка. Еще и раздавленная тряпка. Прямо-таки подарок для школьных хулиганов, такой идеальный объект для травли или как это по-современному — буллинга.

— Цудзи-кун. — говорю я, вставая и убирая его руку со своего плеча: — мне неприятно это говорить, но мы с тобой не друзья. Поэтому предлагаю вам самим сходить за напитками и якисобой. — все-таки мне под сраку лет и начинать первый свой день в школе с потасовки, да еще и с детьми… пусть даже у меня самого такое же тело.

Но жизненный опыт, воля, умение разрешать конфликты и наработанный стиль ораторского мастерства должны позволить мне объяснить все сразу и как следует. Так сказать, решить все мирным путем. Да. Наверное.

— Что?! — глаза у Цудзи налились кровью и выпучились: — что ты сказал, уебок?!

— Я… — начал было я повторять, но в этот момент словно грузовик въехал мне в голову. А точнее — в ухо. Бамц! В голове потемнело, в ушах стоял звон. Цудзи раскрывал рот, а я смотрел на него снизу вверх. Почему? Потому что я сидел на полу.

— … ты че, охренел, огрызок тормознутый?! — шипел сверху Цудзи, а я только начинал понимать, что произошло. Он ударил меня в ухо. Тело мелкого Синдзи-куна не привыкло к такому обращению и село на задницу, словив нокдаун. Я потряс головой — аккуратно, чтобы не встряхнуть еще раз, схватился за парту и встал. Ноги не держали, тряслись, в ушах стоял звон, во рту стоял медный привкус, сердце колотилось, норовя выскочить из груди.

Весь мир стал каким-то далеким и отстраненным. Так, подумал я, это мы уже проходили, я знаю, что со мной происходит, это просто сенсорный шок, адреналин и прочие гормоны «бей или беги», надо взять себя в руки, я сто раз бывал в такой ситуации, это просто тело у меня неопытное, тело малолетнего говнюка, нет, неверно, не надо так про Синдзи-куна, у него было тяжелое детство и отсутствие отца в воспитании, вот и вырос — как вырос. Важнее решить — что сейчас делать. Черт. Массаракш. К сожалению, нельзя не ответить на такой выпад. Мне придется довести дело до конца — иначе дальше будет только хуже. Пусть мое нынешнее тело и не создано для боя, более того — даже не тренированно в достаточной степени — все равно придется наводить порядок в нынешней табели о рангах. Я выдохнул.

— Только исподтишка бить умеешь? — мой вопрос заставил Цудзи задохнуться своими словами.

— Может быть — выйдем, разберемся? — продолжил я, кивнув в сторону двери: — пока большая перемена.

Вызов на ритуальный поединок Цудзи проигнорировать не мог. Никак не мог. Одно дело раздавать тумаки и подзатыльники стоящим на низшей ступени школьной иерархии, и совершенно другое — уклониться от вызова. Да, он мог бы просто навалиться на меня в классе и отмудохать вместе со своим дружком Акаи, да еще кого-нибудь из своей свиты позвать.

Но это был бы конец его карьеры как «самого важного альфы в классе». Нет, он обязан был не просто принять вызов, а еще и сделать все, чтобы поединок прошел как можно более честно, показывая, что он все еще самый тут крутой. Биться с парией — то еще удовольствие. Победишь — ну так никто другого и не ожидал. Проиграешь — проиграешь вдвойне, проиграл такому рохле. Никакого профита, одно расстройство.

— Ты в своем уме, Тормозила? — Цудзи усмехается, глядя мне в глаза: — на твои похороны я денег собирать не буду. Тебя там во дворе и закопают.

— То есть ты отказываешься? Боишься? — завершаю я разговор окончательным аргументом. Как там писали на пушках — «последний довод королей»? Это вот последний довод пацанвы во все времена — «че, струсил?». Простой как три копейки и надежный как кувалда.

— Хм. Да, конечно. Пошли. Надеру тебе задницу так, что ты будешь своей маме-шлюхе жаловаться — зачем она тебя такого родила. — фыркает Цудзи и отходит в сторону, делая приглашающий жест рукой. Дескать — прошу, добро пожаловать на свои похороны. Но эти детские приколы хорошо работают с детьми и против детей. Я киваю головой — вежливо, так, словно бы ждал такого жеста от швейцара, и следую за движением.

В дверь классной комнаты. В коридор, по ступенькам и на школьный двор. Потом за угол, туда, где стоит небольшое помещение то ли кладовки, то ли склада спортивного инвентаря. Именно там собираются и курят старшеклассники, подальше от бдительных глаз дежурных и учителей, именно там и происходят разборки и драки. Да, ритуальный поединок.

Я шел, ускоряя шаг, чувствуя спиной как за мной торопиться Цудзи с его приспешниками. Из-за его жеста, которым он пытался показать свое превосходство, я перехватил инициативу и сейчас все выглядело так, словно бы это я шел к месту поединка, а он торопился вслед за мной. Впрочем, это все, конечно же будет неважно, если я проиграю этот поединок. Неважно кто и как шел, кто кому первый что сказал и как дерзко ты смотрел в глаза противнику, если ты проиграл.

Свято место пусто не бывает. Едва завернув за угол я увидел нескольких старшеклассников, стоящих возле кладовки. Подвернутые рукава, отращенные чубы, сигареты в зубах, расстегнутые чуть ли не до пупа рубашки.

— Э, малые, чего надо? — спрашивает один из них, самый патлатый, с крашенным белым чубом, картинно сплевывая на землю. Плевок получается стремительным и точным.

— Драться будем. — оповещаю его я.

— О, как. Здорово. Тогда и мы поглядим. — говорит он и поворачивается к своим: — Смотрите, малые щас будут махач устраивать.

— Класс, че. — откликаются его дружки и изображают заинтересованность. Я поворачиваюсь назад и вижу Цудзи и его свиту — Акаи, Нобу и Такаши. Кроме них сюда прибежали еще несколько одноклассников и даже несколько девочек — видимо в расчете на шоу. Среди девчонок неожиданно вижу и Юки, или Снежную Королеву нашего класса со своей свитой — двумя близняшками, Аей и Мико. Цудзи неожиданно бледен и нерешителен, непонятно с какой стати, мандражирует перед боем? Глупости, не может же он всерьез воспринимать Синдзи-куна, вечного хлюпика и неумеху.

— Так! — старшеклассник хлопает в ладоши и улыбается зубастой улыбкой, не выпуская сигарету изо рта: — У нас сегодня событие! Кто драться-то будет? А, ты, значит… и ты… ясно. Значит сегодня на Токио-арене состоится великий бой! Ботаник-кун против Толстожопого. Я здесь прослежу, чтобы все было по правилам, честно и без грязных трюков. Значит так, никаких ударов по яйцам, откусывания ушей или добивания лежачего. Я хочу видеть честный бой! — он разводит руки, явно подражая спортивному рефери в боях без правил.

— Погоди, Акира. — говорит один из его дружков, длинный и нелепый словно жердь: — а разве не надо у них спросить, готовы ли они помириться и все такое? Это же дуэль. Как в «Семи Самураях Токийской Битвы».

— Вот еще. — мотает головой патлатый: — во-первых это будет неинтересно, а во-вторых они все равно пришли драться. Кстати, принимаю ставки и ставлю сам на Толстожопого. Должен уделать Ботаника в первом раунде.

— Как интересно. — я смотрю на Цудзи и понимаю, что тот сдулся не потому, что испугался меня, моего изменившегося поведения или поединка. Он струхнул, нарвавшись на троицу Отшельников нашей школы.