Английская классическая эпиграмма - Редьярд Киплинг

Над чем же смеялись английские поэты-остроумцы? Попытаемся сделать обзор тем, представленных в этом томике.

Конечно, прежде всего над общечеловеческими пороками. Скупость всегда вызывала возмущение, и в эпиграммах на эту тему неизменным является подчеркивание, что накопители богатств лишают себя главного – удовольствий, которые есть в жизни. Заодно нередко скопидомству родителя или предка противопоставляется расточительность наследников, которые легкомысленно растранжирят доставшееся им богатство. Осмеивается легкомыслие, ветреность, растрачивание жизни попусту.

Сочинители эпиграмм, люди ума, не щадят дураков. Глупость издревле служила предметом осмеяния. Сатирики не уставали клеймить ее. Но это надо было делать с умом, как Александр Поп, с юмором, так, чтобы навсегда этот недостаток пригвоздить к позорному столбу. Плебей Роберт Бернс с подлинным мастерством заклеймил некоего благородного джентльмена Уильяма Грэхема, эсквайра:

Склонясь у гробового входа,– О смерть! – воскликнула Природа, –Когда удастся мне опятьТакого олуха создать!..

Тут поэт бьет, что называется, наотмашь. Но иногда осмеяние достигается «обходным маневром», как в анонимной эпиграмме прошлого века «Некоему Маркусу»:

Природа, утверждаешь ты,Отнюдь не терпит пустоты.О, если бы когда-нибудьВ себя сумел ты заглянуть!

Частой темой являются отношения полов. Распущенность нравов, ветреность, продажная любовь, кокетство, холодная чопорность – все это не раз служило поводом для эпиграмм. Но особенно часто в них осмеивается неудачный брак, и в первую очередь достается женам. Почему им, не трудно понять, ведь авторы эпиграмм мужчины. Если судить по эпиграммам, больше всего досаждает им болтливость и властность жен. Тема эта весьма давняя. Она встречается на Древнем Востоке, в античной Греции и Риме, обильно представлена она в литературе горожан в средние века. И во все времена авторов нельзя обвинить в большой оригинальности. Все они трактуют эту тему весьма одинаково, чтобы не сказать тривиально. Даже Роберт Бернс не нашел особенно оригинального «хода», чтобы обновить трактовку этой темы (см. его «Надпись на могиле эсквайра, который был под башмаком у жены»).

Вольнодумство имело давние корни в Англии. Уже в средние века там во множестве появились еретики, посягавшие на мнимую святость церковников. С развитием свободомыслия и материализма в конце XVII и в XVIII в. осмеяние представителей церкви стало достаточно частым явлением в сатирической поэзии.

Большое место в эпиграммах, естественно, занимали вопросы политические. Мы говорим «естественно», ибо политическая история страны всегда была бурной, а начиная с середины XVII века она пережила гражданскую войну и две буржуазные революции. В XVIII веке все более утверждается конституционная монархия с парламентской системой. Государственные вопросы становятся предметом общественного обсуждения, происходит борьба партий господствующих классов, все сильнее звучат голоса представителей демократии. Все это создает почву, на которой расцветает политическая сатира. Представители поднимающейся пуританской буржуазии критикуют королей из династии Стюарт, которые в период Реставрации (1660–1688) подали правящей аристократии примеры чудовищной безнравственности. Но и после окончательного свержения монархии Стюартов новые конституционные короли правили страной не лучше. Оскорблением для нации было возведение на трон германских князей из Ганновера, которые вообще третировали своих подданных. Первый из этой династии – Георг I – даже не выучил английского языка. Четыре Георга, правившие вплоть до начала XIX века, представляли особенно благоприятный материал для сатириков. Господствующим классам крупной буржуазии и земельной аристократии, однако, было удобно прикрыть свою антинародную политику институтом монархии, и она, как известно, сохранилась в Англии до сих пор.

Коррупция, принимавшая в XVIII веке наглую откровенную форму, получила циничное выражение в политике премьер-министра Роберта Уолпола; сатирики воздали ему должное. Джон Гей в своей прославленной «Опере нищих» (1728) отдельную песенку посвятил осмеянию этого правителя Англии; уголовник, продавец краденого Пичум поет о том, что люди склонны хулить чужую профессию:

Законник попов всех ругает,Попы отвечают скуля,И министр великий считаетЧестным себя, как и я[1].

Уолпол слышал это, сидя в своей ложе, и понял, в кого метил автор. Понял он и песенку начальника полиции Локита:

Коль бичуешь порок,Будь умен себе впрок,Не задень при дворе никого.

Взятки станешь бранить,Каждый будет вопить,Что ты метишь, наверно, в него[2].

Тут премьер-министр решил не дать публике злорадствовать. Он высунулся из ложи и громким голосом потребовал повторения песенки, за что зал наградил аплодисментами и его.

Случай из ряда вон выходящий, он хорошо иллюстрирует склонность англичан терпимо относиться к насмешкам. Впрочем, не будем преувеличивать: в XVIII веке за сатиру еще сажали в тюрьму или ставили к позорному столбу. В XIX в. юмор уже не подвергался репрессиям. Но была цензура негласная – ханжеская буржуазная мораль запрещала касаться разных пороков, общественных и частных, дабы сохранять перед лицом всего мира видимость благопристойности существующей социально-политической системы.

Писатели пользовались оружием эпиграммы для литературной борьбы. Обличение бездарностей, ниспровержение мнимых авторитетов, разоблачение плагиата – частые темы эпиграмм. Добродушными их, конечно, не назовешь. Но литературные нравы, особенно, скажем, в XVIII веке, мягкостью не отличались.

Острыми были перья не только корифеев литературы. Читатель встретит в сборнике малоизвестные, а то и совсем неизвестные имена. Были в английской литературе поэты, не создавшие значительных произведений, но удачливые и даровитые в малых жанрах, как, например, эпиграмма. Это дало право включить их в данный сборник наряду с поэтами, составляющими славу английской литературы. Александр Поп, Джонатан Свифт, Роберт Бернс, Уильям Блейк, Байрон – великие мастера поэтической сатиры. Их эпиграммы представляют собой вершину этого жанра. Насколько возможно, образцы их творчества представлены здесь. Оговорка – «насколько возможно» – имеет в виду отнюдь не малый объем книги, а возможности перевода на русский язык эпиграмм иноязычных авторов, в данном случае – английских.

Ведь надо передать не слова, а смысл, сохранив юмористическую или саркастическую интонацию. Трудности поэтического перевода вообще велики, а когда дело касается малых жанров, да еще таких, которые имеют в основе комизм, трудности, пожалуй, возрастают. Требуется не только поэтический талант, но и особый дар юмора, чтобы воспроизвести на другом языке эпиграммы иноземного автора.

Таким редким даром обладал Самуил Яковлевич Маршак. Русская поэзия уже издавна имела мастеров, способных воспроизвести юмор и сатиру древних авторов, а из новых особенно Гейне и Байрона. Но с малой поэтической формой дело было особенно сложно. И вот тут, опираясь на опыт и традиции поэтов-переводчиков, а также оригинальных русских поэтов-юмористов и сатириков, С. Я. Маршак обогатил нашу литературу своими мастерскими переводами английских эпиграмм. Он любил малые формы, долго и тщательно работал над подысканием русского эквивалента и добился поистине блестящих успехов. В собраниях английских эпиграмм, в сочинениях выдающихся поэтов он отобрал жемчужины юмора и сатиры и воссоздал их средствами своей поэзии на русском языке. С. Маршак дал образцы, создал школу перевода эпиграмм, маленьких юмористических и сатирических стихотворений. Он показал другим поэтам, как надо переводить на русский язык такую поэзию. Одним из последователей С. Маршака является автор переводов, представленных в данном сборнике, – Владимир Ефимович Васильев.

За пределами книги осталось немало уже переведенных и еще больше – ждущих перевода перлов юмора, сатиры, эпиграммы. Но и то, что в руках читателя, надо надеяться, достаточно представительно, чтобы ввести в мир английской эпиграммы. Здесь собраны эпиграммы пяти столетий. При всем их различии нельзя не почувствовать непрерывности национальной традиции сатиры и юмора. Жанр в целом дает несомненно одностороннее представление о жизни и культуре страны, на почве которой возникли эти эпиграммы. Но читатели, конечно, помнят и прекрасную лирику, величественные трагедии, жизнерадостные комедии, реалистические романы, которыми богата английская литература. Скромное, но достойное место в ней занимает эпиграмма. Ее искусство органически соответствует духу английской национальной культуры. Лучшие черты народа выражаются в осмеянии всего, что уродует жизнь и противно человечности. Осмеивая все дурное, эпиграмма помогает утверждению идеалов гуманизма, ибо смех не только разрушительная, но и созидательная сила.