Счастье первой тропы - Борис Дубровин

Глядя на эту бригаду в пятнадцать девчат, Григорий сквозь грязные рукавицы как бы увидел их нежные руки. «Такие руки надо рисовать на картинах, а они ломы, заступы держат! Нет пока и компрессоров! Нет газа, чтобы землю разогреть. Электроэнергия не подведена. Клин-бабы нет, чтобы долбить эту землю не так, как тысячу лет назад. А эти вот девчата работают, и хоть бы что. И кто их гнал сюда? От мамы, от папы? Что здесь нашли? Да и что пока заработают? Но я-то чего разнылся! Сам просился на самый трудный участок».

— Здравствуйте! Вот ваш новый мастер Уралов Григорий Николаевич! — представил Жарков. — С ним будете работать! — пожал руку новому мастеру и ушел.

«Значит, долбить промерзлую, стальную землю под фундамент электролизного цеха. А храбрые девчата! Носа не вешают!»

— Ну что ж, копать будем! — неожиданно хрипло приказал он, тут же соображая, что допускает ошибку: надо бы сперва познакомиться.

Девушки, точно не слыша его, отошли по одной к маленькому костру. Над серым дымом они протягивали окоченевшие руки.

Теряясь, но пытаясь овладеть собой, Григорий распоряжался:

— Расчистим под линию снег, а потом на этом месте через каждые четыре метра будем копать ямки, — и добавил: — девочки.

«А может, зря я их так ласково называю?»

Люда, которую он увидел первой, рассмеялась. С припухлыми, нежно очерченными тубами, стройная даже в телогрейке, она поинтересовалась шутя:

— А сколько, мастер, ямка стоит?

Не уловив ее шутливой интонации, Григорий нахмурился:

— Сделать надо сначала, а потом и спрашивать!

И мгновенно ощутил возникший барьер отчужденности.

Теперь все девушки столпились у костра, о чем-то переговаривались, кидая насмешливые взгляды в сторону Григория. Он полез в карман за чертежом, попытался развернуть его, но озябшие руки не слушались. Подойти бы к костру, попросить бы их помочь развернуть, но что-то мешало.

Расстелив на мерзлой земле чертеж, Григорий взял виток проволоки и принялся размечать ту линию, где должны идти столбы. «Вот это начало! Вот это инженерная деятельность и тонкий психологический подход к подчиненным!»

Разметив, он подошел к девчатам.

— Ну, девочки, вы расчистите снег и начинайте копать! А я пойду в контору и выпишу наряды, — он обернулся к Люде Сенцовой. — Сколько стоит эта ямка, я сейчас не знаю.

Девчата стали расходиться по своим местам.

— Мастер, позаботился бы, чтобы дров привезли и опилок, — сказала Люда Сенцова. — Земля-то как камень.

«Я же новенький, черт вас всех подери! Новенький! Не знаю ничего! Да, скажи вам, оправдайся так! Пустое это — оправдываться! Я вам сейчас что-нибудь хорошее скажу, ну, пошучу». Но он молча поднял воротник и зашагал к конторе.

Вслед за ним в натопленную контору вошел и Жарков.

— Чудный парень Сергей Миронов, — сказал Жарков, — чуть не замерз сегодня перед рассветом. Курьер наш. Кто-то из новеньких его домой притащил. А сейчас уже принес Сергей свою папку с приказами, и такой виноватый вид у него, словно из-за него задерживается подвоз компрессоров... Трудно показалось, а, Уралов? Ты еще не продумал текста заявления об уходе?

Григорий шел к бригаде и прикидывал: «Чтобы в месяц — 700-800 рублей, в день надо выдолбить ямки три».

Он подошел к самому костру и протянул над дымом руки. Время уже к обеду, но расчищена всего лишь узкая тропка. «А работают без отдыха. Себя не щадят. Но выработка... Эх, черт, лучше бы мне лентяи и лодыри попались, тех бы носом ткнул, а здесь?..»

— Идите, будем разбираться! — крикнул он.

Они нехотя оставили лопаты, а Люда Сенцова вызывающе закинула лопату на плечо и подошла последней,

— Вот что, девочки, — неожиданно для себя спросил Григорий. — Кто-нибудь из вас знает, сколько стоит одна ямка?

— Мы всего третий день здесь.

— Ну, а как вы сами считаете, — не решаясь сообщить расценки, сказал Григорий, — сколько сможете сделать?

— Сделаем больше, чем можем, — подала голос Женя Воскобойникова, самая плечистая дивчина, которая одна носила теплые брюки по-мужски, не прикрывая их юбкой.

«А сам бы я? Четыре бы выкопал и упарился. Но чего я нюни распустил? Я — начальник».

— Вот они, расценки. Надо по три ямки на человека, чтобы заработать. Кто бригадир?

— Вон Воскобойникова.

Они пошли с Женей в контору.

В конторе она взяла ручку и, не глядя, подписала наряды.

Столовая была невдалеке от будущего электролизного цеха. Когда Григорий вошел туда и о облегчением сдал в раздевалку задубевшее пальто, ему показалось, что кто-то очень знакомый, приоткрыв дверь и впустив в помещение бородатый морозный пар, задержал на нем взгляд.

Мелькнула пола полушубка. «Неужели Ирина? Но она же в Куйбышеве». Так бывает: думаешь, вызываешь в памяти дорогой образ, и начинает казаться, что человек где-то рядом, около. А это просто чувство твое преодолело разлуку и на миг приблизило дорогое лицо,

Григорий выбил чек, отошел от кассы, ища, куда бы пристроиться.

— Сюда, сюда, мастер! — махнула ему Люда Сенцова.

Он подошел, присел на свободный стул, сдвинул в сторону тарелки. Люда подвинула ему ложку и вилку.

Она сидела прямая, улыбчивая, жизнерадостная и кивала знакомым.

...После обеда Григорий обошел еще две бригады землекопов и направился к каменщикам.

Раствор они возили на тачках. Подъемником поднимали его наверх. Около строительных лесов, пересыпанная снегом, громоздилась гряда кирпича, а наверху, на лесах, постукивая подшитым валенком о валенок, сидела девушка в полушубке.

— Здравствуйте! Вы к нам?! — обрадованно крикнула она и расплылась в улыбке. Григорий приближался, и улыбка становилась все шире, тянула к себе.

«Чего ей надо?» — преодолевая смущение, думал он, подымаясь по деревянной лестнице.

— К вам! — он хотел мельком окинуть ее лицо, но большие, будто разрешающие что-то глаза задержали его внимание и поразили: не спутала ли она его с кем-нибудь?

Она неотрывно смотрела ему в глаза своими, казалось, все расширяющимися синими глазами и говорила весело:

— К нам?! Это хорошо! Почаще приходите, а то мы тут браку понаделаем! — оборвала смех, и губы ее так призывно дрогнули, что он почувствовал в себе желание поцеловать ее.

— Шов, говорю, шов у вас неважный! — он с усилием перевел глаза на неровный шов.

Она ничуть не смутилась.

— Да что вы? — и опять рассмеялась, и еще красивее стали ее яркие губы.

— Не что вы, а кладка отвратительная! — стараясь сбить ее с непозволительного тона, зло отрезал он.

Улыбки она не спрятала, глаз не погасила, придвинулась ближе:

— Ну что же, если лучше можете, покажите, поучусь с удовольствием!

«Что? А что, если, правда, придется класть кладку? — похолодел он. — Работы много переделал, а вот делать каменную кладку ни разу не довелось».

— Как вас зовут? — вдруг спросила она.

— Григорий Николаевич!

— Так вот, Григорий Николаевич, — ясно и четко, слишком четко выговаривая «Григорий» и скользнув по «Николаевичу», словно для виду уступая условностям, проговорила она размеренно. — Я здесь каменщик молодой, неопытный. Покажите мне, как угол завести.

«Вот так с первого раза и опозоришься! Как теперь выпутаться?» — подумал Григорий и, в свою очередь, спросил:

— А как вас зовут?

— Эля, Элла, Эльвира Лускова.

— А вам что, бригадир определил место на этом углу?

— Нет.

— А если нет, то идите на свое рабочее место! — и, круто отвернувшись от нее, Григорий пошел по лесам. «Она, конечно, догадалась, что я не умею делать перевязку шва и угол заводить не могу. Как же его заводить, этот чертов угол?»

Он прошел к бригадиру Младенскому, плюгавому, похожему на мухомор старику. Около Младенского стоял, чуть подавшись вперед, рабочий и ловко заводил угол. Григорий остановился.

«Ага, надо трех-четвертку кирпича отбить. Вот оно что! А как ловко кладет! Эх, черт возьми, и мороза вроде не чувствует! Ну и парень!»

— Давай, давай, Климушка, — подбадривал парня Младенский, — а уж потом погреемся!

Внятный запах водочного перегара удостоверял, каким именно видом топлива предпочитал обогревать свои внутренности бригадир.

— Ты хоть и комсомольское начальство, — продолжал Младенский, — а ведь тоже живой человек.

Каменная кладка росла.

Григорий постоял, посмотрел и направился к землекопам, а сам думал об Элле: «Какая красивая! Только глаза уж больно нахальные».

По дороге Григорий заглянул в контору.

— Виктора Витальевича нет? — открыл он примерзшую дверь.

— Жду его, с минуты на минуту подойдет, — складывая одну на другую обернутые газетой небольшие книжки, отозвался Дмитрий Царев. — Если будете ждать, отдайте ему его книжки.

Дверь за спиной Григория дернулась.

— Ну вот, дождался я вас. За сонеты спасибо, Виктор Витальевич, — и Царев отдал Жаркову книги.

— О лыжах завтра потолкуем, Дмитрий. Может, и еще несколько пар достанем. Тут волынка с топливом. Вы, наверно, тоже насчет топлива? — обернулся Жарков к Григорию.