Ход с дамы пик - Елена Топильская

— Подменили труп, — хладнокровно прокомментировал Болельщиков.

— Во-во, и местные опера так сказали.

Но этим случаем Лева не ограничился, и чтобы скоротать дорогу, оба с наслаждением перемывали Дмитричу косточки как раз до места назначения.

А местом назначения оказалась огромная гулкая парадная в старом питерском доме, из тех, где на полу изразцами выложен год постройки дома, а перед лестницей стоят две мраморные нимфы, изрядно траченые жизнью. Одна из нимф явно перенесла сифилис, поскольку вместо носа на ее лице зиял провал; грудь ее была исписана именами влюбленных аборигенов, а на спине красовался бубновый туз.

— Живописно, — пробурчал за моей спиной Болельщиков, с трудом протискиваясь между милицейскими начальниками, которые толпились в парадной. — Мне тут уже делать нечего, полковники все следы затоптали.

— Снимай обувь с полковников, — посоветовала я, испытывая те же чувства, что и криминалист: следователи, натерпевшиеся от бесцеремонности эмвэдэшных чинов, хронически нарушающих следовую обстановку — то звонить начнут в РУВД по телефону, еще не обработанному криминалистом на отпечатки пальцев, то грязными ботинками пройдутся по девственному линолеуму, на котором до их прибытия виднелся след ноги преступника, — так вот, натерпевшиеся следователи давно уже, сдавая дежурство, кричали, что будут брать у всех милицейских чинов отпечатки пальцев для сравнения с обнаруженными на месте происшествия и снимать с них ботинки на идентификацию со следами обуви преступников.

— А вот и сниму, — угрожающе, но очень тихо, чтобы, не дай Бог, не услышал кто-то из полковников, пообещал Женя.

В кильватер нам пристроился Задов, который застрял, договариваясь с водителем главковского транспорта, чтобы тот подождал хотя бы пять минут, пока мы определимся — наш или не наш случай, а то потом не уедешь. Когда же мы добрались наконец до трупа, секунды хватило определить: наш случай. Врачи «скорой» перевернули тело — к нашему приезду оно лежало на спине. Детское лицо, волосы забраны в два хвостика, под расстегнутым пальто — домашнее платьице. Пока я здоровалась с местными операми и уточняла обстоятельства, Левка Задов быстро натянул резиновые перчатки и присел возле трупа, распахнув на нем пальто и показав мне залитое кровью платье на груди. Я взяла из рук участкового инспектора справку, оставленную «скорой помощью»: ну конечно, «смерть до прибытия, множественные колото-резаные ранения передней половины грудной клетки»; доктора со «скорой» не утруждаются считать раны.

— Они насчитали десять, сбились и больше не стали смотреть, — пояснил участковый. Он протянул мне еще несколько бумаг. Объяснение матери убитой девочки — я быстро просмотрела по диагонали неровные строчки. Понятно, девочка спокойная, домашняя, училась хорошо, врагов не имела. Мать тоже. С отцом в разводе уже десять лет. Коммуналка. Все соседи — милые люди. Объяснение жительницы квартиры на первом этаже, которая услышала крики в парадной, выглянула, увидела лежащую окровавленную девочку и тут же позвонила в «скорую» и милицию — спасибо ей. Судя по ее наблюдениям, все произошло в считанные секунды — гулкий хлопок двери парадной, шаги, крики, топот ног убегавших.

— Что-нибудь добавите? — спросила я участкового, показав на листочки объяснений.

— Пока нет, — пожал он плечами. — А девочка действительно хорошая, я ее фамилии до этого не слышал. Ни с наркоманами, ни с проститутками малолетними не тусовалась. А то бы я ее знал.

Положив объяснение в папку, я присела около Левы.

— Сколько, Лева? — спросила я, имея в виду количество ножевых ран.

— Пока двенадцать проникающих, — сосредоточенно ответил он, не отрываясь от леденящих душу манипуляций, с помощью которых мы получаем представление о том, когда наступила смерть. Введя в глаза трупа пилокарпин, он продолжил: — И еще поверхностных штук восемь. Орудие колюще-режущее, довольно тонкое.

— Я надеюсь, местные патрулируют по территории, — поделилась я с Задовым. — Судя по ранам, кровь должна была фонтанировать, он небось с головы до ног запачкан?

— Нет, Маша, — серьезно сказал Задов. — Смотри. Он приподнял голову убитой и отвернул ее губы, показав мне слизистую оболочку.

— Видишь? — Он посветил фонариком. — Мелкоточечные кровоизлияния. Он напал на нее сзади — одной рукой, сгибом локтя, обхватил ее, одновременно зажав ей рот, и держал, а другой рукой наносил удары. Поэтому крови на нем нет.

— Господи, а зачем так жестоко резать? Серьги снять? Да девчонке ножик покажи, она все, что хочешь, и так отдаст. И почему одну серьгу только сняли? Вторую не успели? Женщина из первой квартиры помешала?

— Похоже, наркоманы, — Лева пожал плечами. — Они обычно поля не видят, под балдой и не дотумкали, что убивать не надо…

— Ой ли? — Я с сомнением покачала головой. — Наркоман бы встал перед ней и тыркал бы ножом, не заботясь, в крови он или нет. А? А тут видишь, какой дальновидный злодей — захват сзади. Во-первых, ей деваться некуда — ни убежать, ни вырваться, во-вторых, кровь на него не попадает…

— Господи, куда мир катится! — поцокал языком подошедший сзади Болельщиков. Он вытащил из кофра бутерброд с сыром и шумно жевал его. — В три часа дня, в субботу, в собственной парадной!

— Хватит трескать, Болельщиков, — сказала я эксперту, не вставая с корточек. — Кто работать будет?

— Ты сначала «менталитет» выгони, чтобы я мог начать фотосъемку, — с набитым ртом отпарировал Болельщиков, которому комплекция диктовала очередной прием пищи не более чем через полчаса после предыдущего. Поэтому его криминалистический кофр на пятьдесят процентов был набит не пакетами для вещдоков и не баночками с порошками для выявления отпечатков пальцев, а жратвой — бутербродами да пирожками. Я ворчала для порядка, зная, что через три минуты, заправившись, Женя отработает свою часть на все «сто». — И Задову скажи, чтобы он положение трупа восстановил, — пробурчал Болельщиков, тоже для порядка, просто так, чтобы последнее слово осталось за ним.

Я с кряхтением выпрямилась, заслужив язвительное замечание Задова: «Да, не бабочка вспорхнула», и, ответив ему примирительным: «Старость не радость, Левушка», пошла разгонять лишних, которых набралось около дюжины. Впрочем, милицейские начальники как будто этого и ждали — и с облегчением стали расходиться по своим важным делам. Я немножко задержалась только со старшим наряда из шавка — старым моим знакомым онером, ушедшим в ГУВД в отдел по раскрытию убийств года два назад из нашего района.

— Паша, ты еще не всех тут забыл с земли, — с надеждой обратила я на него взор. — Кто это может быть? Действительно наркоманы? Вроде бы не похоже…

— Ты знаешь, Мария, — серьезно сказал мне Паша, — в прошлом месяце я дежурил, так в соседнем районе аналогичный труп был. Правда, не такая молоденькая, женщина лет тридцати, шла домой из магазина, с сумками, в лифте ее замочили в три часа дня. Сняли цепочку. Там было десять ножевых, все спереди…

— Ну?! — поторопила его я.

— Из сумок ничего не взяли, и деньги целы, довольно крупная сумма. — Он замолчал, мне снова пришлось его поторопить.

— И что же?

— Что за идиот — цепочку снимает, а кошелек, который из сумки торчит, с реальными деньгами, не трогает?

— Может, спугнул кто?

— Труп нашли сразу, муж нашел. Говорит, что никого на лестнице не видел. В квартирах с первых этажей дома вообще никого не было.

— Думаешь, есть связь?

— Думаю, не маньяк ли пошел… Ну ладно, бывай, Мария, я тебе Андрюху Синцова подошлю, без обид.

— Да уж какие тут обиды, — искренне сказала я. — Спасибо, и от души, если так.

— Он через полчаса подъедет, может, еще что интересное расскажет, ты еще явно тут будешь с осмотром колупаться.

Паша откланялся, а я стала озираться, ища, на чем мне пристроиться писать протокол. Женя Болельщиков тем временем пошел в квартиру на первом этаже подключать переносную лампу, чтобы надлежащим образом осветить место происшествия, и заодно вынес мне оттуда кухонную табуретку. Я подвинула ее поближе к трупу, стараясь не попасть ножками табуретки в ручейки уже застывающей крови, и достала из дежурной папки бланк протокола осмотра. Машинально закладывая между двумя экземплярами копирку и скалывая скрепкой листы, как я делаю это уже много лет и, видимо, буду делать еще столько же, невзирая на всеобщую компьютеризацию (впрочем, некоторые продвинутые следователи на месте происшествия делают черновые пометки, а у себя в прокуратуре перепечатывают их в протокол на компьютере), я пыталась мысленно сконструировать картину происшествия: девочка вошла в парадную, сверху — с лестничной площадки, оснащенной широким насиженным подоконником, спустилась группа наркоманов, ожидавших кого-нибудь, потенциальную жертву ограбления… Спрашивается, зачем убивали? Ради того, чтобы снять с девочки украшение, которое даже продать нельзя, — одну дешевенькую сережку? Черт их знает, этих наркоманов…