Пленных не брать! - Виктор Бурцев

– Ну, пойдем, что ли?

– Ты чего, хотел мужику звезды дать?

– Опомнился, – буркнул я.

Мы топали по расползшемуся асфальтовому тротуару вниз по улице Героя России Кадырова. Когда я совсем маленькой соплей тут бегал и в окна женской бани кварталом ниже подсматривал, улица называлась не то Космонавтов, не то Полярников, сейчас уже не помню... И те и другие теперь на хрен никому не нужны.

– А что я? Я подошел, ничего не заметил... Может, вернемся? Отхерачим мужика, полезное что заберем.

– Свалил уже небось мужик. Да и правильно, что не сунулись: у крестов этих чего только под сеном не запасено. Из автомата полоснул бы, и вся звезда.

Мимо проезжали редкие автомобили, в основном ведомственные. В облезлых, допотопных «Жигулях» скучал милиционер, который вроде должен был следить за движением, но в связи с почти полным отсутствием такового не знал, чем заняться, и потому пристал к нам.

– Ну-ка стоять, – сказал он, с кряхтеньем вылезши из машины. – Куда идете?

– Гуляем, – ответил Дрозд.

– Пьяные?

– Ага. В отделение заберешь? В вытрезвитель, может быть?

– Нужны больно... Тихо себя ведите.

Милиционер попался старенький и унылый, прекрасно понимал, что ничего с нами не сделает и попросту не справится, даже если мы начнем вести себя не тихо, а громко, но привык за годы службы соблюдать приличия и призывать к этому других.

– Хорошо, товарищ старший лейтенант, – сказал я. – Можно нам идти?

– Идите.

– Надо было ему по башке дать, – возбужденно бормотал Дрозд. – И машину на хрен забрать. И пестик.

– Так он тебе с пестиком и ходит... В кобуре, небось, гондон, пожрать да от жены заначка. Стоит дядька нормальный, отрабатывает свои копейки, и ладно. Старенький опять же.

– А зачем такому гондон? – усомнился Дрозд.

– Надувать и хлопать...

Мы свернули за угол. Посреди чахлых кустиков барбариса, посаженных кольцом, стоял памятник Путину. Бронзовый, он являл бывшего Президента России с книгою в левой руке, мудро глядящего вдаль. Вторая рука, правая, по-наполеоновски покоилась за бортом пиджака. Судя по количеству голубиного дерьма, в последний раз Путина чистили недели три назад.

– Его ж, кажется, взорвали, – сказал я сам себе.

– Не, это возле завода холодильников взорвали, а этот стоит, – уточнил Дрозд. – Мы вот закуски не купили...

– Вон ара ходит, у него купим. Не в магазине же ливерку тухлую брать... А в коммерческом дороже выйдет.

Ара в кашемировом пальто действительно ходил неподалеку от памятника и делал вид, что любуется окрестностями. Признаться, идея хреновая: останки заборов, какие-то скрученные железяки и кучи битого кирпича – на что любоваться-то? Но место бойкое, в торговой сметке аре не откажешь. Тут же бабки торговали семечками, пирожками хрен знает с чем и всяким хламом, разложенным на пустых ящиках.

– Эй, пожрать есть? – спросил я, подходя.

– Ест пожрат, ест випит, – солидно сказал ара. – Чито нада?

– Пожрать. В смысле, закусить. К дамам идем в гости, понял?

– К билят идем? Тада нада канпет, колбас.

– Ты давай воду не мути, – встрял Дрозд, – мы не Пугачеву трахать идем. Канпет на хрен... Сказано тебе – закусить.

– Пугачева старий, зачем Пугачева трахат? – удивился ара. – Надо сапсем молодой билят трахат.

– Давай не звезди, – поторопил Дрозд.

Ара пожал плечами и помахал кому-то невидимому рукой. Тут же со стороны почти дочиста вырубленного на дрова парка появился второй ара, с натугой тащивший чемодан. Он взгромоздил его на чудом уцелевшую скамейку и открыл.

Давненько я не видел столько еды в одном месте. Нет, конечно, чан концентратного пюре или бочка квашеной капусты не в счет. Много, но не то. Здесь были паштеты, шоколадки, колбасы, какие-то копчености, печенье, консервы и даже шампанское.

– Купи шампан, – предложил первый ара. – Билят очен любит шампан.

– Сам ты билят, – сказал нервный Дрозд. – Давай вон колбасу... подешевле которая. И консерву попроще.

Я сложил колбасу и две банки килек в томате в пластиковый пакет «Кэмел», подаренный арой от щедрот.

– Сто двадцать тисач, – сказал ара, что-то подсчитав в своей черной голове.

– Ну ты даешь, бля! – поразился Дрозд. – Колбасы кусок и килек две банки – сто двадцать тонн? Охренел! Добавь хоть шоколадку, что ли!

– Дай иму шакалат, – буркнул второй ара, молчавший до сих пор.

– Харашо. На тибе шакалат.

Ара порылся в чемодане, нашел пару самых невзрачных китайских соевых батончиков и отдал Дрозду. Я рассчитался и прикинул, что осталось еще тысяч двадцать. Ну, не так и плохо. Что там, интересно, за девки у Дрозда?

– Что там у тебя, Дрозд, за девки? – спросил я.

Мы вошли в страшного вида закопченную арку и оказались во дворе общежития. Двор был пуст, только в углу дико ржавел кузов «Москвича».

– Симпатичные вроде. Я их ночью видал, темно было.

– Ну ты и сволочь, – беззлобно сказал я. – Небось, старухи какие, хуже той Пугачевой... Ладно, один хрен, всё уже купили. Не возвращаться же.

На лестнице царил вонючий полумрак. Несомненно, всё население общежития активно использовало ее в качестве отхожего места, а также как дом свиданий – там и сям всё безбожно обгажено, валялись оприходованные презервативы из гуманитарной помощи. На площадке между вторым и третьим этажами маялся здоровенный малый в фуфайке. Он было дернулся к нам, явно не цветы дарить собирался, но я предупредил:

– Стой, сволочь, а то урою!

Сволочи перспектива быть урытым показалась неприглядной, и он отступил в угол. Не исключено, что он просто стрелял курить, но курить ему всё равно бы не дали. Надо бы про него не забывать, а то дружков потом приведет, придется махаться. А не хочется. Хотя, с другой стороны...

Длинный коридор пятого этажа освещался единственной лампой дневного света, которая казалась здесь маленьким чудом. Дрозд нашел «третью секцию, комнату триста двенадцать» и забарабанил в дверь.

– Кто там? – пискнули изнутри. Видно, страшновато здесь жить.

– Лешка. Ну, Дрозд! Мы с вами на той неделе познакомились!

Дверь приоткрылась, потом открылась окончательно, и хрупкое создание в застиранном махровом халате сказало:

– Ой, мальчики! Лешка! А мы тут картошку жарим!

В комнате и впрямь стоял вкусный запах жареной картошки. Притом даже, кажется, с луком. Комнатка была ничего себе, для троих – а девок оказалось именно столько – даже просторная. Особой роскоши не наблюдалось, зато имелось радио, керосинка и даже коврики на стенах над кроватями.

– Марина, Таня, Наташа, – представил мне девок Дрозд. Марина открывала нам дверь – года двадцать два, маленькая и тощенькая, рыжая. Таня – крупная брюнетка в спортивном китайском костюме ядовито-синего цвета, на год постарше. Наташа – стриженая и обесцвеченная, с плоской грудью под вязаной кофтой и несколько длинноватым носом. В общем, вполне приличные девки. Как говорил один мой знакомый, покойничек, «ничего и в поле много». Черт знает как это расшифровать, но я для себя считал афоризм чем-то вроде «в поле и жук – мясо».

– А это Валерик, мой большой друг, – сообщил тем временем Дрозд. – Очень рекомендую. Опасный человек. Работает, кстати, в охране гуманитарки.

«Работал», – подумал я. Громкое слово «гуманитарка»... Презервативы, противозачаточные таблетки, заношенное тряпье, просроченное сухое молоко, не сортовой рис, списанные консервы из натовских запасов. Мука японская, малопонятные лекарства, мясо глубокой заморозки сорокалетнего возраста. Большой беды оттого, что мой пункт номер шесть прикрыли, для народа не будет. Я, правда, потерял бабки и место, ну и хрен с ними. Всё равно не удержался бы и набил морду мистеру Хепнеру, очкастому румяному немчику, моему начальнику. Он-то, кстати, и подарил мне электробритву. На день рождения. И весьма сожалел, паскуда, что не может предоставить мне новое место работы.

– Ой, у вас, наверно, столько вкусного! – восхитилась Таня.

– А вот, держите! – И Дрозд молодецки принялся выкладывать на стол колбасу, консервы и шоколадки, а в довершение ко всему бухнул две бутылки с розовой жидкостью «от доктора».

– Какая прелесть! Вот здорово! – наперебой зачирикали девки.

Мы поставили стол между двух кроватей, вскрыли кильки, порезали колбасу и хлеб, а девчонки тем временем дожарили свою картошку. Шоколадки девки с нашего молчаливого согласия разделили каждую на три части и с повизгиванием съели. Дрозд разлил «докторовку» по пластиковым стаканчикам и сказал древний, как мир, тост:

– За знакомство!

И началось...

Я проснулся на полу. Собственно, ни в каком другом месте я проснуться и не мог – вчера мы поснимали с панцирно-сетчатых кроватей одеяла, матрасы и подушки и устроили на полу огромный сексодром. Детали гульбы я не помнил, да и ни к чему их было вспоминать. Сначала, естественно, всё было традиционно – под тосты уничтожили первую бутылку. Что-то эта сволочь доктор туда добавляет, ну не может простое бухло так вставлять... Гадом буду. Недаром малиной пахнет. Тем не менее эти события в моей памяти остались свежи.