Пересекая параллели - Алексей Понтус

– Прости, что?

Голос, вроде, не дрогнул, я словно почувствовал прилив уверенности.

– Чашка. На ней нарисована Эйфелева башня, кажется.

Я посмотрел на чашку. И правда, Эйфелева башня.

– Мм, да, из Парижа, кажется.

Если честно, я не знал, так ли это.

– Обожаю этот город. Была всего дня четыре там, но это, очевидно, любовь на всю жизнь. А ты давно там был?

– На самом деле, я без понятия, откуда эта чашка, и в Париже я никогда не был. Моя сестра подарила мне её по какому-то формальному поводу, мне показалось, что здесь ей будет самое место. Потому я не имею ни малейшего представления, откуда эта чашка, но раз здесь нарисована эта башня, давай будем считать, что она из Парижа.

Браво, целых три предложения. Надеюсь, она не подумает, что я с ней флиртую. Или же надеюсь на обратное. К тому же врать, тем более, когда это не необходимо, я не любил.

Тут я заметил её улыбку. Которую я, собственно, и вызвал. Приятные ощущения.

– Жаль. Мне кажется, ты обязан там побывать. Любой человек обязан там побывать.

Не хотелось мне с ней спорить, но, на самом деле, Париж мне на хрен не сдался. Надо бы эффектно сменить тему.

– Я мало путешествовал. В детстве пару раз, ну, и по работе. Как-то никогда не получалось для этого выделить достаточно времени.

– Ты обязан это исправить! Я бы не смогла прожить на одном месте всю жизнь. И, честно говоря, не представляю, как ты можешь!

– Кажется, я об этом никогда не задумывался.

Конечно, нас обязаны были прервать. Самое обидное, что мне понравилось с ней общаться. Понравилось общаться. Как я уже говорил раньше, я небольшой болтун, но эти пару реплик мне принесли столько эмоций, сколько я редко ощущал за всю свою жизнь. Я даже подумывал её пригласить куда-нибудь. Господи, у меня в голове в тот момент было столько мыслей. Кажется, у меня подскочил пульс, и я испытываю явное возбуждение. Так, нужно выровнять дыхание, успокоиться. Да и чего я вообще так завёлся? Обычное общение, обычные люди так периодически поступают. Обычно общаются. А Лиза была приветлива со многими. Почему я вообще решил, что я ей симпатичен и со мной она приветлива чуть больше, чем с остальными. Так, дышать ровно, успокоиться.

Ещё и этот Виктор. Он прекрасно знает, что я ни с кем тут особо дружбу не веду, но настолько же прекрасно он умеет делать вид, будто я главная причина всех проблем. Даже не поленился разыграть сценку, что я мешаю тут всем работать своей болтовнёй. Все его реплики были обращены именно ко мне, на Лизу он даже не смотрел, а после, когда закончил свой монолог, спросил у неё, не хочет ли она пообедать. Наверное, странное предложение в самом начале рабочего дня.

В приступы его упрёков у меня уже выработалась постоянная политика поведения. Я не старался привлекать внимание, и если неведомым образом у меня это выходило, я просто сидел молча с видом виноватого школьника, и после, когда он окончательно удовлетворял своё эго, оставалось сделать тяжёлый вздох с полным чувством сожаления и тогда уже обратить взор на его спину. Я старательно играл зануду, наверное, иногда даже переусердствовал, но с моим хобби предосторожность не могла быть лишней.

Я знал, что Лиза не питает к нему никаких чувств, и поэтому волноваться мне не следовало, но то, что он ушёл вместе с ней, почему-то вызвало во мне большую злость. Этому я сам удивился, потому что кричал он на меня и раньше, и порой даже при Лизе, и при любом сценарии он потом уходил с ней в одну сторону, но такой порыв гнева был впервые.

Говорят, у каждого человека в жизни есть какие-то отправные точки, с первого взгляда незначимые, но способные довольно круто поменять жизнь. Наверное, эти пару минут во время рабочих часов одной из таковых и являются. Возможно, потому что впервые в своей жизни я почувствовал нежные чувства к чужому человеку. И ненависть. Впервые я почувствовал такую крепкую ненависть.

Глава 2

Странно, наверное, читать подобные слова о человеке, которого в газетах зовут серийным убийцей и маньяком. Но, скажу я вам по секрету, это непрофессионально. Вообще, испытывать какие-то чувства к жертвам – непрофессионально. Я это давно уяснил, я же не псих какой-то, который убивает в порыве сумасшествия своих родных, а потом рыдает над их телами. И не обиженный судьбой неудачник, который решается отомстить оскорбившему его человеку.

Нет. Все эти сентиментальности оставим дилетантам.

Я не могу себе позволить такую роскошь, как чувства к жертвам. Да, наверное, это непередаваемые ощущения, когда ты воткнул нож в сердце того, кто тебя жестоко подвёл несколько лет назад, и в итоге позволить выйти накопленной в тебе ненависти, лелеянной годами, буквально одним движением руки.

Я не наслаждаюсь самим убийством. Да и, в конце концов, это небезопасно, а для меня предосторожность стоит на первом месте. Я как-то читал статистику, и там имеется просто ужасающе большая цифра, которая говорит нам, что огромное число жертв были лично знакомы с теми, кто закончил их жизнь. Очевидно, что, если я бы убил того, кто был бы мне близок или наоборот, в первую очередь начали бы опрашивать и накладывать подозрения на тех, к кому жертва питала наиболее острые эмоции.

Нет. Я не могу позволить себя обнаружить из-за такой глупой ошибки.

Потому у меня есть план. План, который я уже много раз приводил в исполнение и в мастерстве воплощения которого я постоянно совершенствуюсь.

Первое – это идея. Один из самых трудных и важных этапов, несмотря на то, что ничего противозаконного в нем нет. Как я уже успел заметить, я творец. Мне важно, чтобы моё произведение искусства на самом деле было таковым, чтобы конечный результат мог произвести такое же впечатление, как и другие предметы искусства, картины или кино, например, а именно взволновать, заставить задуматься, восхититься красотой и, наконец, оставить какой-то след внутри человека.

Я прекрасно понимаю, что не все могут воспринимать тот посыл, который я стараюсь нести, многие в этом видят просто покойника, над трупом которого слегка поиздевались, но поэтому я и говорю про совершенствование. Я хочу, чтобы люди относились к моим работам так же, как к работам Рембрандта или Гюго, я хочу, чтобы они видели в первую очередь конечную цель, а только потом методы. Не могу не отметить, что я очень сильно прогрессировал, порой я сам в дичайшем восхищении от своего конечного результата, ради которого всё и затевалось.

Я надеюсь, вы понимаете, что я хочу вам сказать. Мне не важна жертва, мне не важен процесс убийства. Для меня главное – это тот посыл, который я донесу до зрителя, и то, какие выводы он сделает от увиденного.

Поэтому я начинаю с идеи. Я представляю общую концепцию, продумываю то, что хочу донести людям, то, как будет выглядеть всё в итоге. Порой, изрисовывал десятки страниц, исписывая уйму карандашей, прежде, чем обнаруживалось то, что по-настоящему меня захватывало. Кропотливый этап. Только когда я буду полностью доволен, можно приступать ко второй стадии.

Вторая стадия подразумевает под собой подготовку. Для самых сложных проектов подготовка может растянуться на месяцы, иногда для неё хватает и нескольких дней. Так уж сложилось, что я в детстве был очень деятельным. Что-то делал я практически всегда и практически везде. Я постоянно рисовал, пытался что-то соорудить из подручных средств и тому подобное. Меня с юных лет убеждали, что я попросту трачу время, что лучше бы я себя посвятил изучению математики или других наук, что вся эта самодеятельность не поможет мне в нахождении достойной работы, что все художники скатываются до пьянства и наркомании и умирают в нищете. Постепенно всё это передалось и, по достижении совершеннолетия я знал, точнее я думал, что самые большие ценности в жизни сводятся к красивой жене и большим деньгам. Что без этого ты просто не будешь считаться успешным человеком. Что если ты не будешь к этому стремиться, твоя жизнь будет прожита зря. Так я и рос несколько лет. Получал образование, засматривался на девочек и думал, что большего не надо.

Пошло оно всё.

В какой-то момент пришло понимание, что тут есть какой-то подвох. Конечно, в подобном ключе можно прожить жизнь, и доминирующая часть населения с переменным успехом с этим справляется, но во имя чего это все? В один прекрасный момент ты умрешь, и до твоей потребительской жизни не будет никому дела, все будут судить тебя по твоим достижениям. И удовлетворит ли тебя эта оценка? А какие могут быть достижения, если все, к чему пришел в итоге – это покупка подержанной машины и уход на пенсию с двух карьерных ступенек выше, чем начинал?

Я не хотел этого для себя и для мира. Хотел, чтобы люди посмотрели на свою суету со стороны и поняли, как же их жизнь ничтожна в глобальном смысле. И я старался им это показать в своих работах. Этим самым я искоренил навязанные мне обществом взгляды и пытался сделать тоже самое для других. Эгоизм – один их худших грехов, по моему мнению.