Ордалия - Сергей Владимирович Лян
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Конечно же изучил, — молодой прокурор скривил лицо, а затем выдал ухмылку, — Предоставленные Вами сведения добыты незаконно, и я исключил их из дела. «Закон есть закон». Твои же слова.
— Какой же ты подлец! — Касымов покачал головой, — Для тебя карьера важнее человеческой жизни? А может быть ты тоже в доле с теми ментами, а?
— Говори, да не заговаривайся, — Ованес нахмурил брови и прищурился, сверля взглядом бывшего наставника, — Помалкивай лучше, пока я действительно не дал ход материалу, по которому безопасники тебя за жопу взяли. Понял?
— Господи, что с тобой происходит, Ованес? — адвокат поджал губы, чтобы скрыть дрожь.
— Я просто делаю свою работу. Ты же сам когда-то говорил. Обвинитель должен пытаться посадить, а освобождать это работа адвоката. Мне помнится, ты сам называл это некой игрой…
— В эту игру, — перебил Касымов, — Как и в любую другую, тоже надо играть честно. А не так как ты.
— Раз уж ты понял, то насколько опасным я могу быть оппонентом, разумно ли садиться играть со мной за один стол?
— Поясни.
— Не мешай мне! Так или иначе, эта партия останется за мной. Усек?
— Более чем, — сквозь зубы процедил адвокат.
— Вот и отлично, — Ованес скинул окурок на землю и раздавил, — Идем. Перерыв заканчивается.
***
Преисполненный радости Ованес вышел из здания суда, что-то выкрикнув и подбросив вверх свой дипломат. Следом за ним, со слезами на глазах выходили родственники Серябкина, которого суд приговорил к десяти годам лишения свободы. Конвоиры застегнули у него на руках наручники прямо в зале судебного заседания. Попрощаться с ним не дали никому. Последним из здания выходил разволнованный адвокат Касымов. Пот лил с него градом, но он сделал вид, что ему жарко. И плевать, что сейчас осень, а температура еле-еле доходит до отметки в тринадцать градусов.
— За что Вы так с моим сыном?! — сквозь слезы, взвыла пожилая женщина со сморщенным лицом, — Что плохого он Вам сделал? Он же ни в чем не виноват.
— Уважаемая! — Ованес повысил голос и нахмурил брови, — Вашего сына никто не заставлял совершать преступление. А я всего лишь выполнял свою работу, на которую меня определило государство.
— Нет! — старушка трясла головой, — Я не верю! Мой сын не такой! Его подставили! Он ни за что не прикоснулся бы к наркотикам.
— Суд посчитал иначе, — ответил Ованес и посмотрел на часы, — Если у Вас все, то я вынужден удалиться. Всего хорошего.
— Будь ты проклят! — выкрикнула старушка вслед прокурору.
«Да засунь ты себе в жопу свои проклятия!» — подумал Ованес и ускорил шаг.
Свою машину — автомобиль бизнес-класса с откидным верхом, Ованес припарковал во дворе жилых домов, через дорогу от здания суда. С недавних пор, поруганный за пижонство, он стал вести себя немного скромнее. Возле машины его настиг Касымов.
— Ованес, прошу тебя, давай запросим пересмотр дела. Это неправильно.
— С какого перепугу я должен запрашивать пересмотр? Ты в своем уме?
— Да услышь же меня наконец?! — адвокат слегка тряхнул его за плечо, — Вы ведь ему всю жизнь поломаете. Так нельзя!..
— Господин адвокат, — Ованес посмотрел на руку на своем плече, а затем на Касымова, — Если Вы сейчас же не оставите меня в покое, то я буду вынужден обратиться в правоохранительные органы. Ваши действия расцениваются, как давление на сотрудника прокуратуры. Надо ли Вам разъяснять чем это чревато?
Наставник слегка похлопал бывшего ученика по щеке, развернулся и направился прочь, больше не проронив ни слова. Ухмыльнувшись, Ованес сел в машину и поехал на работу, предвкушая получить положительные отзывы от начальства.
***
— Всё-таки у тебя получилось, — начальник Ованеса жестом указал ему на стул, напротив.
— Проще пареной репы, Ильяс Рахимович, — Ованес ослабил узел галстука и развалился в кресле, — Вы же меня знаете. Я всегда довожу дело до конца
— Ну-да, ну-да, — начальник постучал пальцем по столу, — Скажи мне вот что. Это правда, что Серябкину наркотики были подброшены? Слухи ходят нехорошие.
— А нашему ведомству не всё ли равно? Или было бы лучше слиться прямо в суде, сказав мол мы ошиблись, извините. Так?
— Ованес, мы — прокуратура, а не инквизиция. У тебя ведь была возможность отказаться от обвинения. Почему ты этого не сделал?
— Уже пятый год подряд я одерживаю победы в каждом суде и мне не хотелось бы портить себе статистику.
— Ованес, какая к черту статистика? Речь идет о живом человеке, который…
— Ильяс Рахимович, — молодой прокурор скривил лицо и небрежно махнул рукой, — Давайте хоть Вы не будете заниматься нравоучением. Касымов мне все мозги проел, призывая к совести, теперь еще и Вы…
— Кстати о Касымове. Это правда, что именно ты слил по нему информацию в бюро?
— Допустим. Что с того?
— Зачем? — начальник закатил глаза. Он искренне переживал за Касымова, с которым когда-то вместе начинал карьеру в надзорном ведомстве. Даже после ухода Касымова на заслуженный отдых, они поддерживали приятельские отношения.
— Мне нужно было как-то ослабить позиции оппонента, а с помощью материала доследственной проверки, который безопасники возбудили на Касымова, я смог прижать его к стене и заставить особо не выпендриваться на суде.
— Что?! — начальник Ованеса вспыхнул от злости, — Ты в своём уме?! Тебя кто учил так работать?!
— На войне все средства хороши, разве нет? — всё с тем же холодом и безразличием продолжал отвечать Ованес.
— Ничего подобного! — начальник громко стукнул кулаком по столу, — Даже на войне есть свои правила, а то что ты вытворяешь ни в какие рамки не лезет!
— В чём проблема я не пойму?! — Ованес слегка повысил голос. — Работа сделана, преступник в тюрьме, наше подразделение получило очередную палку в статистике. Чем Вы собственно недовольны?
— Что вообще происходит? — начальник немного успокоился, сел в кресло и покачал головой, — Ованес, так нельзя. Чего ты добиваешься? Неужели это всё ради традиционного бюрократического похлопывания по заднице?
— Вам то что? — фыркнул Ованес, — Главное что я работаю и при чём исправно. А то, каким способом я этого добиваюсь никого не должно волновать. Это моё личное дело. Если у Вас есть ко мне какие-то претензии и если Вы
