Нашего ради спасения… Сказание о последних днях земной жизни Господа Иисуса Христа - Е. Фомина

Связанного Иисуса отвели сперва к Анне[1], тестю Каиафы, который в то время первенствовал в синедрионе.

Анна, допрашивая Иисуса, старался представить дело так, будто бы опасный человек Иисус Христос образовал большой тайный заговор, собирая вокруг Себя учеников и единомышленников и объявляя Cебя царем. Иисус отвечал ему: Я говорил явно миру; Я всегда учил в синагоге и в храме, где всегда Иудеи сходятся, и тайно не говорил ничего. Что спрашиваешь Меня? спроси слышавших, что Я говорил им; вот, они знают, что Я говорил им (Ин. 18, 20). Иисус в свидетели Своих слов приводит Своих врагов – тех самых служителей, которых еще прежде фарисеи и первосвященники послали в Иерусалимский храм схватить Его и которые, не выполнив приказания вернулись под сильным впечатлением услышанного: никогда человек не говорил так, как Этот Человек (Ин. 7, 46).

И после такого ответа, полного кротости, простоты, ясности, Божественного величия, Ему не удивляются, но наносят удар в ланиту! Сын Божий, Которым создано все (ср. Кол. 1, 15–17), терпит от твари Своей заушение и кротко вразумляет нечестивого раба: что ты бьешь Меня? (см.: Ин. 18, 23).

Из дома Анны связанного Спасителя повели к Каиафе[2], где уже был собран синедрион.

Тон в синедрионе задавали соперничавшие друг с другом фарисеи и саддукеи.

Первые видели спасение своего народа в строжайшем соблюдении закона и хранении предания. Поначалу фарисеи составляли ту часть образованного общества, которая выделялась нравственным авторитетом и ревностью в соблюдении закона, данного Богом через пророка Моисея. Фарисеи держались Священного Писания, имели веру в бессмертие души, воскресение из мертвых, посмертное воздаяние. Но, постепенно утрачивая дух подлинной религиозности они стали сводить ее к многочисленным и мельчайшим обрядовым предписаниям, усложненным притом нередко собственными мелочными измышлениями. Благочестие фарисеев – ревнителей закона – было только наружным, лицемерным. Они говорили, что Моисей принял от Бога закон и передал им, но выше закона они ценили всякие человеческие предания и говорили, что одно рождение от Авраама и обрезание уже делает иудеев сынами Царствия Божия. Они хранили субботу и не позволяли в этот день ничего делать, а Господь совершал много исцелений именно в субботу. И когда Господь исцелил расслабленного, который 38 лет лежал больным (см.: Ин. 5, 5–16), фарисеи осудили Его: «Как это Он в субботу дерзнул совершить такое дело! Есть другие дни, пусть в другие дни исцеляет! Если Он от Бога, то пусть хранит субботу!» Господь же знал их помышления и терпеливо учил, что суббота для человека, а не человек для субботы (Мк. 2, 27) и что можно в субботы делать добро (Мф. 12, 12). Фарисеи отличались гордостью, самомнением, презрением к людям. Иисус Христос сурово обличал их как сынов погибели: Ибо, говорю вам, если праведность ваша не превзойдет праведности книжников и фарисеев, то вы не войдете в Царство Небесное (Мф. 5, 20).

Саддукеи были людьми по существу совершенно неверующими, их жизнь ограничивалась сугубо земными интересами. Они говорили, что нет никакого воскресения, нет Ангелов, нет диавола, нет Промышления Божия в мире, человек живет сам по себе и после смерти иной жизни не имеет, поэтому ешь, пей, веселись на земле. Саддукеи, любя роскошь и богатство, сделали храм домом торговли (см.: Ин. 2, 13–16), где продавался скот, голуби, менялись деньги, стоял постоянно говор, блеяние скотины, валялся сор. И когда Господь, ревнуя о храме Своем, пришел и прогнал из него меновщиков, это их очень озлобило, потому что они имели большой доход от продаж. И возмущенные действиями Господа, они положили в сердце своем предать Его смерти.

В синедрионе решающий голос принадлежал именно саддукеям, из них избирались и первосвященники. Но при всем своем соперничестве с фарисеями, они были едины с ними в ненависти к Божественному Проповеднику, так как Иисус Христос в Своих проповедях резко обличал и тех, и других, учил беречься закваски фарисейской и саддукейской (Мф. 16, 4–6).

Каиафа стал первосвященником в 18-м г. по Р. Х. Как и все участники тех великих событий, он, не сознавая того, был орудием Божественного Промысла в деле спасения человечества. Сразу же после воскрешения Лазаря Каиафа, опасаясь, что все уверуют в Иисуса, предложил убить Учителя, сотворившего это великое чудо: Лучше нам, чтобы один человек умер за людей, нежели чтобы весь народ погиб (Ин. 11, 50). Благодать Духа Святого употребила уста этого первосвященника для предсказания о будущем. Это должно совершиться для спасения мира, и эта истина столь важна, что и враги предсказывали о ней.

Была глубокая ночь, когда по Закону нельзя было разбирать преступлений; обычай не дозволял разбирать их и накануне таких праздников, как пасха; но синедрион не счел нужным справляться ни с Законом, ни с обычаем, спеша довести дело до конца. В делах неотложных Закон позволял собираться не всем членам синедриона, которых было 71: достаточно было двадцати трех, но члены поусердствовали на этот раз и собрались почти все, за исключением Никодима и Иосифа Аримафейского. Поистине это было беззаконное сборище, церковь лукавнующих, по выражению Псалмопевца (Пс. 25, 5).

Несмотря на твердое, давно принятое решение лишить жизни Господа Иисуса, синедрион хотел дать этому делу вид справедливости и какими бы то ни было средствами приписать Иисусу вину, достойную смерти.

Еврейское право в своей основе имело Богооткровенный источник: закон был дан еврейскому народу Богом через пророка Моисея и записан в Священном Писании. Но Господь не только дал закон еврейскому народу, но и открыл ему Себя как Судию. В видении Он сказал Аврааму, что потомки его будут угнетаемы четыреста лет, но Я произведу суд над народом, у которого они будут в порабощении (Быт. 15, 14).

В ветхозаветной истории Бог выступает как Судия еврейского народа; судья же, которого избирают люди, исполняет волю Высшего Судии, то есть Бога. Пророк Моисей говорил своему народу, странствовавшему в пустыне в поисках земли обетованной: не бойтесь лица человеческого, ибо суд – дело Божие (Втор. 1, 17). Священное Писание предписывает судьям руководствоваться правдой Божией, быть справедливым как к малым, так и к великим. Это делало судейскую должность не только особо почетной, но и чрезвычайно ответственной.

И вот люди, сами достойные осуждения, составляют вид судилища, чтобы показать, будто предали смерти Христа по суду. И хотя много приходило лжесвидетелей, желаемого лжесвидетельства найти не могли: ни дел, ни слов, достойных смерти, даже и по их неправедному суду не было. Говорили, что Он возмутитель спокойствия, не хранит предания, нарушает субботы, смущает народ. Но все их обвинения были недостаточны и не имели силы, поскольку сами саддукеи, люди безнравственные и жестокие, не признавали, по существу, ни субботы, ни предания. А то, что Господь исцелял больных в субботу, – этого обвинения не принимал народ, ибо он видел в этом благодеяние.

Но вот предстали два лжесвидетеля, которые говорили: Мы слышали, как Он говорил: Я разрушу храм сей рукотворенный и через три дня воздвигну другой, нерукотворенный (Мк. 14, 58).

Судившие Христа вымышляли явную ложь, но клевета обличала сама себя. Господь не говорил: «Я разрушу храм», но «разрушьте»; не сказал притом «храм рукотворенный», а просто «храм». А ведь закон Моисеев требовал от свидетелей безукоризненной правдивости. Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего, – говорит десятая заповедь Десятословия (Исх. 20, 16).

В самих словах Спасителя: разрушьте храм сей, и Я в три дня водвигну его (Ин. 2, 19) – можно было увидеть указание на Божественную силу. Но заключенное в этих словах пророчество Спасителя о Своем воскресении иудеям оказалось недоступным.

И рассуждая, они нашли одну «вину»: Он, будучи Человек, делает Себя равным Богу. Они и ранее научали народ побить Его камнями, приступая к Нему: Ты, будучи Человек, делаешь Себя Богом. Но Господь на это отвечал: Не написано ли в законе вашем: Я сказал: вы боги? Если Он назвал богами тех, к которым было слово Божие, и не может нарушиться Писание, – Тому ли, Которого Отец освятил и послал в мир, вы говорите: богохульствуешь, потому что Я сказал:

Я Сын Божий? (Ин. 10, 33–36). Он как бы говорил им: вы считаете себя ревнителями закона Моисея, а не веруете тому, что в законе написано. И далее продолжал: Если Я не творю дел Отца Моего, не верьте Мне; а если творю, то, когда не верите Мне, верьте делам Моим, чтобы узнать и поверить, что Отец во Мне и Я в Нем (Ин. 10, 37–38).

Но они отвергли дела, ожесточили сердца и не веровали.

Христос, видя беззаконный суд их, молчал, ибо тех, кого не убедили знамения, как могли убедить оправдания? Но при этом величественном безмолвии судьи должны были невольно почувствовать, что обвиняемыми были они сами, а Христос был им Судьей.