Искусство и Кофе - Софья Ролдугина

— Мир полон печальных парадоксов, — я пожала плечами, прикидывая про себя — не выставить ли свою картину Нингена на аукцион? Мне, признаться, это яркое и солнечное полотно не особенно нравилось; оно смотрелось чужим в строгих интерьерах особняка на Спэрроу-плейс. Десять тысяч хайрейнов же лишними бы не были, к тому же обнаружение восьмидесятой работы Нингена наверняка поднимет огромную волну интереса к его творчеству в целом, а, следовательно, цены в ближайшее время взлетят до заоблачных высот.

Тем временем мы выехали на улицу Святой Агаты, в конце которой и располагалась небольшая галерея мистера Уэста, ставшая в один день местом паломничества для всех ценителей искусства в Бромли. Несмотря на дождь, холодный и по-аксонски настырный, по тротуару прогуливалось множество людей. Причем далеко не все были студентами факультета искусств или существами богемными; взгляд то и дело выхватывал край роскошного платья или скромный по покрою костюм из ткани, дорогой даже с виду. «Коллекционеры слетелись, прямо как птицы на горстку риса», — недовольно отозвалась об этих людях Глэдис.

Автомобилей и экипажей тоже хватало, однако большинство гостей следовали неписанному правилу вежливости в Бромли: прибыв на место, они отпускали водителя — или возницу — с наказом вернуться за ними через определенное время. Поэтому мы без особого труда проехали почти всю улицу и остановились у самой галереи. Лайзо вылез первым, раскрыл зонт и помог выйти сначала мне, а потом и Глэдис.

У крыльца собралась настоящая толпа. Странно. Гостей должны были уже запустить — конце концов, мероприятие намечалось полуформальное, нечто вроде приема для узкого круга лиц, а значит — никаких билетов и очередей. Неужели все это — коллекционеры и журналисты, не допущенные к картине?

— Что-то странное происходит. Виржиния, посмотрите, двери заперты наглухо, — Глэдис, как всегда оказалась наблюдательней меня, несмотря на плохое зрение. — А мистер Уэст обычно весьма аккуратен в вопросе времени. Надеюсь, нас не заставят ждать слишком долго под таким отвратительным дождем.

— Можно вернуться пока в автомобиль, — предложила я, оглянувшись на Лайзо. Нам-то с Глэдис непогода доставляла неудобства скорее морального свойства, нежели физического. А вот ему приходилось несладко — толстый шерстяной свитер вбирал воду очень быстро. Так и заболеть недолго! Мне же вовсе не хотелось снова остаться без водителя — я слишком привыкла к удобству автомобиля. Лайзо только недавно оправился от тяжелого ранения, но последствия все еще давали знать о себе.

Особенно в такую отвратительную погоду.

— Постойте, — вдруг произнесла Глэдис. — Не нужно возвращаться. Кажется, кто-то выходит.

Дверь галереи приоткрылась, и на пороге появились двое мужчин. Один, высокий, полный, с одутловатым лицом был мне незнаком. Впрочем, по умению с изумительным достоинством носить даже недорогой костюм и по манере и держать спину излишне прямо, в нем легко можно было распознать человека, рожденного не в самой богатой, но, безусловно, знатной семье.

Во втором человеке я с удивлением узнала Эллиса.

— Святая Роберта, а что он тут делает? — воскликнула я, не сдержавшись, и Глэдис недоуменно обернулась.

К счастью, от необходимости что-либо объяснять меня избавил тот самый незнакомец, стоявший рядом с Эллисом:

— Господа… — голос у мужчины сорвался. — Господа, — повторил после секундной заминки незнакомец уже тверже. — Вынужден принести вам свои глубочайшие извинения… Сегодня воистину черный день. «Островитянка у каноэ» пропала этой ночью. Думаю, она была украдена. Я…

И окончание фразы потонуло во всеобщем вздохе ужаса и разочарования. Кажется, только я одна — да еще Лайзо, но он, разумеется, не в счет — сохраняла спокойствие.

— Глэдис, дорогая, — склонилась я к подруге и зашептала. — Только не говорите мне, что эта очередная «Островитянка» — именно та картина, ради которой мы сюда ехали.

Уголки губ Глэдис опустились.

— Увы, Виржиния. И, боюсь, вы даже не представляете себе, какой это удар… Мистер Уэст! — крикнула она вдруг, обращаясь к спутнику Эллиса, и я обругала себя за недогадливость. Конечно, человек, так взволнованно объявляющий подобную новость, может быть только владельцем обворованной галереи. — Мистер Уэст, когда это случилось? Когда пропала «Островитянка»? И, святая Роберта, как это вообще могло произойти?!

Лицо Уэста приобрело растерянное выражение. Он подслеповато прищурился, оглянулся на оклик — и, узнав Глэдис, торопливо спустился на несколько ступеней, не обращая внимания на дождь, зарядивший с новой силой.

— Леди Клэймор! При других обстоятельствах я был бы безумно рад видеть вас, но печальные события… — Эллис догнал Уэста, ухватил за руку и, приподнявшись на мысках, что-то шепнул ему на ухо. Тот сразу сник. — К сожалению, я не могу ничего добавить к сказанному. Простите. Это… в интересах следствия. Сожалею. Сожалею!

Уэст, прижав руку к груди в бессознательно-защитном жесте, пятился по ступеням. Несколько раз он едва не оступился. Между тем собравшиеся перед галереей ценители искусства оправились от первого удивления и загомонили. Вопросов становилось все больше. Они сыпались на беднягу Уэста со всех сторон:

— Вы будете делать заявление для газет?

— А галерея закроется?

— Да существовала ли эта картина вообще!

— Мистер Уэст, ответьте! Когда она исчезла?

— Простите, не могу ничего сказать! — мистер Уэст, несчастный, похожий на толстого ворона,заклеванного крикливыми галками, извинился в последний раз и скрылся за дверью. Щелкнул замок.

Слитный шум множества возмущенных голосов, более подобающий рыночной площади, чем изысканному обществу любителей живописи, кажется, достиг апогея.

— Идемте отсюда, дорогая Виржиния, — Глэдис кинула на закрытые двери последний яростный взгляд сквозь прицел золоченого лорнета. — Что за беспорядок, как в курятнике! Картина пропала, святые небеса… Нет, здесь определенно что-то не так. Я чувствую это, — она развернулась и, игнорируя Лайзо с зонтом, решительно направилась к автомобилю. — Виржиния, вы не откажетесь от чашечки чая в моей компании? Мне определенно нужно кое-что с вами обсудить. Если не ошибаюсь, у вас были полезные знакомства в Управлении Спокойствия?

Я только вздохнула. Мое «полезное знакомство», выглядевшее, как всегда, весьма помято, буквально только что скрылось в недрах галереи, даже рукой не махнув мне в знак приветствия.

— Да. Были.

— Это прекрасно, — припечатала Глэдис и распахнула дверцу автомобиля. — Просто прекрасно. Могу я просить вас об услуге?

Краем глаза я заметила, что Лайзо улыбается. Похоже, ему вся эта ситуация представлялась крайне забавной. Чего нельзя было сказать обо мне. Опять придется связываться с расследованием, чует мое сердце! И это в преддверии приезда маркиза Рокпорта… Как не вовремя!

Однако делать было нечего. Просьбы леди Клэймор оставлять без внимания невозможно. Нет храбрецов, способных на столь героический поступок. По крайней мере, я к ним себя не относила, а потому со вздохом ответила:

— Да, милая Глэдис. Конечно, можете.

Тем же вечером я написала для Эллиса записку, уговаривая себя, что любопытство не порок. К тому же из беседы с детективом можно было бы извлечь и прямую выгоду. Вдруг объявился вор, заинтересованный исключительно в «Островитянках» Нингена? Вряд ли о таком событии объявили бы широкой общественности, но вот Эллис наверняка поведал бы мне кое-какие подробности, да еще и посоветовал бы что-нибудь путное. И тогда бы я попыталась защитить свою «Островитянку» — например, застраховала ее на крупную сумму или поместила в банковский сейф. Как говорится, береженье лучше вороженья.

В кофейне же было необыкновенно тихо; едва ли не каждый второй столик оставался свободен. Из завсегдатаев не пришел никто, даже миссис Скаровски. Однако около половины девятого на пороге появился Луи ла Рон, пребывающий в весьма приподнятом настроении. Увидев меня, он несказанно удивился:

— Вечер добрый, леди Виржиния! Не ожидал вас увидеть здесь, сказать по правде. Какая неожиданность!

Такое приветствие привело меня в замешательство.

— Добрый вечер. И где же я должна быть, по-вашему? — ответила я с улыбкой, скрывая неловкость.

— Как где? — ла Рон рассмеялся. — Там же, где и большая часть бромлинской знати — в Королевском театре, на премьере «Императора». Неужто вам не прислали приглашения?

Я только плечами пожала.

— Прислали, конечно, однако мне показалось более интересным другое приглашение. А этот спектакль — всего лишь модное событие, о котором поговорят немного и забудут. Настоящие торжества в честь годовщины восшествия на престол Вильгельма Второго будут завтра — традиционная речь Его величества на Эссекской площади утром и, разумеется, бал, — я вежливо указала журналисту на один из столиков. Как-то неприлично беседовать, стоя посреди зала.