Никогда не смотри через левое плечо - Рене Маори

Стоя возле могилы, он крутил головой, рассматривая надгробные камни и статуи ангелов, но отойти не решался. А с каким удовольствием он бы прогулялся по этому старому кладбищу! Наверное, за деревьями могли бы быть и склепы? Он сокрушался, что семейство Карми не имеет своего склепа, а значит, не имеет и долгой истории, или история эта совсем не интересна. «Можно быть очень богатым, но не представлять никакой ценности для истории, – сокрушенно думал он, – и даже не иметь склепа». Словно не бывает склепов, принадлежащих неблагородным семействам, не оставившим в истории никакого следа. Создание склепа в наше время дело лишь денег и фантазии, но предки семьи Карми склепов не строили, а бабушка Елизавета не обладала необходимой фантазией, чтобы восполнить этот пробел.

Возле могилы стояло несколько человек в трауре. Ленни решил, что это родственники, которых он никогда не видел. Какой-то представительный старик произнес скупую речь, и могильщики с явным облегчением начали опускать гроб в могилу. Делали они это как-то небрежно и неуважительно, и когда оставалось лишь несколько сантиметров до дна, отпустили веревки. Присутствующие услышали удар ящика о дно. Представительный дед сказал еще несколько слов и первым кинул горсть земли. За ним потянулись и остальные. Ни одной слезинки, лишь скука и желание оказаться как можно дальше от этого места. Нет, определенно, родственники не могли бы себя так вести. Не означало ли это, что кроме Ленни, Алекс и Фила, на кладбище не было ни одного родственника? А возможно, таковых и не существовало в природе. Тут только Ленни понял, что не позвонил отцу и не сообщил ему о смерти тетки. Впрочем, даже если бы Леонид Карми и сделал это, его отец вряд ли бы что-нибудь понял. В последние годы он страдал прогрессирующей формой болезни Альцгеймера.

– Здравствуйте, и примите мои соболезнования, – произнес кто-то над ухом Ленни.

Карми поднял глаза. Рядом с ним стоял все-тот же старик, который только что говорил речь.

– Спасибо, – ответил Ленни, пытаясь понять, кем может этот человек приходиться семейству Карми. – Значит, вы…

– Эрнест Краузе, нотариус, – не дав договорить, перебил его незнакомец. – Я являюсь душеприказчиком Елизаветы Карми. Прошу вас всех следовать за мной, чтобы выслушать последнюю волю покойной.

Он церемонно поклонился, и, не дожидаясь ответных поклонов, направился к выходу. Семья Карми обреченно потянулась за ним.

– Надеюсь, у него есть автомобиль, – пробурчал Фил. – Ноги болят.

Автомобиль стоял у ворот. Это был потрепанный «субару» серого цвета. Фил был разочарован, но не подал виду. Сейчас он был готов ехать хоть на разбитой телеге, запряженной хромоногим ослом.

Старый дом оказался совсем не той деревянной хижиной, какая представлялась Ленни. Это был добротный каменный дом в три этажа, с колоннами и широким каменным же крыльцом. Конечно, не замок, но название «особняк» ему бы вполне пристало. Вероятно, когда-то он был белым, но порыжел от дождей и старости. Облупленные стены затянул дикий виноград, решетки в окнах поржавели, но все равно радовали глаз изящным кружевным рисунком. Все это Ленни успел заметить, пока они шли по короткой дорожке от ворот к входу в дом. Дорожка была выложена неровными белыми камнями, в трещинах зеленел мох. Филиппу казалось, что эти камни, такие же древние как бабушка Елизавета, укоризненно смотрят на него слепыми глазами, словно морщинистые лица неопрятных старух. Краузе провел их через просторный, но мрачный холл в боковую комнату, оказавшуюся библиотекой. Там уже сидели две женщины в трауре. Увидев вошедших, они как по команде открыли рты и одновременно кивнули, что, как видно, должно было означать приветствие. Алекс со свойственной женщинам проницательностью сразу поняла, что это слуги, заметив их красные шершавые руки и робость, сквозившую в каждом движении, как у всех людей, попавших в необычную для них обстановку. Скорее всего, они тысячи раз заходили в эту комнату, но никогда еще им не приходилось праздно сидеть на стульях. Алекс и сама чувствовала себя неуютно в этих хоромах, и неловко присела на краешек свободного стула с зеленой обивкой. Ленни и Фил облюбовали двухместный диван у стены.

Убедившись, что все расселись, Краузе подошел к письменному столу и придал лицу торжественное выражение:

– Итак, – начал он, обращаясь к Ленни, – вы, конечно, знаете, что ваша бабушка была очень богатой женщиной. Трижды она выходила замуж за очень состоятельных людей и трижды оставалась вдовой. На настоящий момент ее состояние достигло полумиллиарда в денежных знаках, деньги находятся на ее счету в Банке Ройал. Кроме этого, существует вот этот дом, который оценен….

Посыпались цифры. Краузе дотошно перечислял все сокровища, которые смогла прибрать к рукам покойная. Одинокая старушка оказалась крезом среди родственников, но при этом никто никогда об этом не догадывался. Больше того, Ленни хоть и знал о существовании сестры деда, но был уверен, что умерла она много лет тому назад, и очень удивился, получив известие о ее кончине. Теперь же бабка приобретала не только реальные черты, но черты весьма весомые в денежном эквиваленте. Алекс только удивленно поглядывала на него, но молчала, не желая перебивать сухую речь нотариуса. Зато Фил, казалось, трепетно внимал каждому слову. «Вот бы она завещала все это нам, – думал он. – Уж тогда бы я смог покупать все лицензионные игры, какие только душа бы захотела». А душа его просила многого. Каждый день появлялось что-то новое, в магазинах просто глаза разбегались. Но вечно он слышал одно и то же: «Получишь на день рождения. Денег нет». Деньги всегда были только у того, кому они и нужны-то не были. Вот зачем, например, столько денег этой бабке? Что она с ними делала? Заказала фарфоровый гроб?

– Анна Торн, домоправительница, – нотариус кивнул в сторону женщины постарше, и Фил тут же перевел на нее взгляд, – получает в свое полное владение флигель из двух комнат, а также ежегодное пособие на его содержание. Элен Бауман, горничная, – кивок в сторону младшей, – наследует коралловое ожерелье, серебряный браслет с бирюзой и золотое траурное кольцо с ониксом.

Краузе почтительно указал на палисандровую шкатулку, стоящую на столе:

– Это все ваше, Элен. Вы ведь проработали всего полгода.

Потом сообщалось, сколько жертвуется на Барнебский собачий приют. Все как обычно. Елизавета Карми не отличалась оригинальностью. Так уж принято, что богатые обязательно завещают что-то собачьим приютам. Но она пошла дальше, завещав сумму, в два раза меньшую, государственной школе, когда-то выстроенной на ее деньги.