Лорна Дун - Ричард Блэкмор

Итак, мы проводили городских, и Медяк закрыл за ними кованые ворота, которые каждый раз противно скрипели. Правда, перед этим один мальчик урезонил меня, опасаясь очередного удара: «Если сейчас ты мне вмажешь сумкой по голове, то что ты будешь иметь завтра на обед?»

Все те, кто остался по эту сторону ворот, на которых были выбиты непонятные латинские вирши, расположились на ограде. Здесь нас было не видно, кроме того, уже вечерело и поднимался туман. А прятались мы только от Медяка, который вообще недолюбливал маленьких и частенько грубил нам, когда мы вручали свои жалкие гроши его строгой супруге. Нас осталось человек шесть или семь, тех, кто решил не ходить на ужин, поскольку в этот день все и так изрядно полакомились моим угощением. Не то чтобы я считался богатым, просто я долгое время откладывал серебряные пенсы именно на то, чтобы достойно отпраздновать свой день рождения.

Мы уселись на ограде, не чувствуя себя стесненными, поскольку тут нас могло уместиться человек девять по крайней мере. Мы смотрели на дорогу и мечтали о свободной жизни. Кроме того, городские клялись, что к ним приехал один известнейший господин и, возможно, он будет проезжать мимо школы до наступления сумерек. Мы все любили ждать, когда рядом с воротами появится какой-нибудь экипаж в сопровождении нарядных кавалеристов, тем более, что у этой знаменитости в прислугах был один из моих дальних родственников. У нас появилась надежда, что он не преминет навестить меня и захватит с собой что-нибудь из угощений по случаю моего праздника. Вот этой приятной возможности и была посвящена наша нехитрая беседа.

Но тут один из моих одноклассников, сидящий рядом, сначала грубо отпихнул мой локоть, а потом неожиданно ударил меня в живот, хотя буквально только что набил свое собственное брюхо сластями за мой счет. Не выдержав подобной наглости, я развернулся и закатил ему оплеуху, прежде чем сам понял, что произошло. Тогда он тоже размахнулся и на этот раз так врезал мне в живот, что дыхание у меня остановилось и мне показалось, что жизнь вот-вот оставит мое тело.

Когда я окончательно пришел в себя, то услышал спор ребят. Нам с обидчиком предстояло отправиться на ринг — так мы называли большой участок земли, покрытый торфом, между дорогой к воротам и дорогой в столовую. Собственно, там и происходили почти все драки, особенно, когда дело доходило до выяснения серьезных отношений. Но только теперь мы решили подождать, пока проедет последний экипаж, а потом устроить поединок при свечах, чтобы все получили удовольствие от этого зрелища, даже самые маленькие.

И буквально через минуту из-за поворота со стороны ручья у самого столба, где выбиты знаменитые инициалы Питера Блюнделя, появились две лошади, вернее, одна из них была моей пони по кличке Пэгги, а на второй кляче восседал краснолицый мужчина.

— Достопочтенная публика, — начал он, стараясь держаться подальше от ворот, — не подскажете ли, как мне найти уважаемого Джона Рида?

— Он здесь, достопочтеннейший, — подражая стилю Джона Фрэя, которого я сразу же узнал, ответил кто-то из ребят.

— Тогда открывайте ворота, — продолжал Джон Фрэй, просовывая кнут через решетку, — и выпустите его ко мне.

Но тут мальчики обступили меня и начали возмущенно кричать и указывать на меня пальцем. Я прекрасно понимал, что все это означает.

— Джон! — чуть не плача от обиды, произнес я. — Зачем ты приехал сюда и заставил мою крошку Пэгги проделать столь долгий путь по болотам? Ведь каникулы начнутся только через две недели, в среду! И ты это отлично знаешь сам.

Джон Фрэй покачнулся в седле и отвел взгляд в сторону. Он хотел что-то сказать, но из горла его вырвался только неуверенный хрип.

— Конечно же, я знаю об этом, Джон, — наконец начал всадник. Это знает любой в округе, даже те, кто никогда не ходил в школу, а ты сам уж тем более. Твоя мать вырастила хороший урожай яблок, фруктов много, но черные дрозды портят урожай, и некому ставить на них силки. Требуется твоя помощь, Джон.

Внезапно он запнулся, и какое-то недоброе предчувствие родилось в моей душе. Я отлично знал повадки Фрэя, и такая пауза меня сразу же насторожила.

— А отец? — нетерпеливо выкрикнул я, расталкивая столпившихся вокруг ребят. — А где отец, он в городе? Почему он не приехал сам? Ведь раньше он никому меня не доверял. В чем же дело теперь?

— Отец нас встретит у овчарни. Он не смог приехать. Видишь ли, сейчас много хлопот с заготовками бекона к Рождеству. И еще надо гнать сидр к празднику…

Во время этой исповеди Джон постоянно наблюдал за ушами своего коня, и я смекнул, что он просто-напросто лжет мне. Все внутри меня будто опустилось, и я обмяк, прислонившись к холодной железной ограде. Мне уже не хотелось ни драться с кем бы то ни было, ни доказывать свое превосходство и силу. Я даже не приласкал свою любимую Пэгги, которая просунула морду между прутьев, фыркнула и аккуратно прикоснулась губами к моей ладони.

Но дело надо было доводить до конца, а одним из самых важных занятий любой честный христианин, как ни странно, считает возможность подраться.

— Ну давай же, приятель, — произнес один из ребят, небрежно приподняв мне пальцем подбородок. — Он ударил тебя, ты — его, и теперь надо сразиться, таков закон.

— Сначала рассчитайся с долгом, а потом уезжай, — добавил староста, подходя к нам ближе. Он только что появился на площадке, но сразу понял, чем тут пахнет.

— Дерись за всех одноклассников! — добавил самый умный наш ученик, который прекрасно успевал по всем предметам, да еще в свободное время помогал отстающим.

Но только я чувствовал, что после сытного обеда и изрядного количества сластей боец из меня получится никудышный. Если учесть мое угнетенное состояние, мою медлительность и нерешительность, то можно представить азарт и нетерпение товарищей, которые сейчас как ненормальные подзадоривали меня, пытаясь спровоцировать драку. Нет, сразиться я не боялся. Я отучился целых три года в Блюнделе, а ни одной недели без серьезной драки у нас не проходило. Сначала у меня это получалось довольно плохо, но вскоре любой ученик знал, что Джон Рид всегда сумеет постоять за себя и дать сдачи.

А на этот раз дурные предчувствия мешали мне действовать, и я стоял не шевелясь, не зная, как поступить. Правда, даже теперь, когда я стал седым и мудрым, я все же считаю, что мальчикам необходимо иногда таким жестоким способом выяснять отношения, а матери только теряют время понапрасну, убеждая сыновей никогда не драться. Они слушаются их только в двух случаях: либо это действительно пай-мальчики, либо они просто боятся друг друга.

— Нет, — упрямо заявил я и прижался спиной к кованой части ворот, которая плавно переходила в одну из стен дома старины Медяка. — Только не сейчас, Робин Снелл. Вот погоди, я вернусь и тогда уж покажу тебе!

— Тогда он сам тебя побьет, трус! — хором выпалили первоклашки, которые верили в меня и считали главным в своей детской компании. Они знали, что отказаться теперь я уже не смогу. Но я продолжал стоять как вкопанный и тупо переводить взгляд с Джона Фрэя на лошадей — то на свою Пэгги, то на большого Весельчака. А Джон чесал в затылке, и лицо его приобрело голубоватый оттенок, потому что именно на него падал свет из гостиной Медяка. Он прохаживался взад-вперед с таким видом, будто драться сейчас предлагали ему. Он поглядывал на мои сжатые кулаки и, как мне показалось, хотел что-то сказать, но пока не отваживался.

— Что мне делать, Джон? — заново начал я. — Лучше б ты и не приезжал.

— Я думаю, придется выйти на поединок, — прошептал он через прутья решетки и громко добавил: — Я думаю, юные джентльмены все-таки впустят меня внутрь, чтобы я пронаблюдал за честной схваткой.

Он вздохнул, оглядев свои измазанные грязью сапоги из бычьей шкуры и лошадей, которым пришлось долго идти по болотам. Моя гнедая Пэгги была все же полегче Весельчака и поэтому выглядела поаккуратнее, а тот умудрился измазаться до самого загривка, так что никто бы сейчас и не мог предположить, что натуральный окрас его пегий, настолько грязь и тина облепили почти все его туловище. Кроме того, обе лошадки успели по дороге собрать изрядное количество репьев, надежно вцепившихся им в гривы и хвосты. Наконец Фрэй закончил внешний осмотр и подошел к воротам, согнувшись после долгой верховой езды, словно его прихватил радикулит.

Но вопрос о сражении решился к этому времени сам по себе. Шесть или семь старшеклассников уже мчались к нам со всех ног, прослышав, что у главных ворот сейчас начнется «молотиловка». Эти мастера боя обучали нас — ребят средних классов — многочисленным приемам борьбы, а самых младших искусству уворачиваться, парировать, и даже выполнять такие движения руками, которым позавидовали бы и любители фехтования. Конечно, наши ребята не могли упустить случая понаблюдать за честным боем.