Адвокат – невидимка - Наталья Борохова

– Государственный обвинитель! Вы просите свидетеля сделать выводы, основанные на его умозаключениях. Суд же интересуют только факты.

– Простите, ваша честь. Я снимаю вопрос. Скажите, Лежнев, а вы видели на теле своей сестры какие-нибудь телесные повреждения?

Потерпевший помрачнел.

– Вы имеете в виду еще при жизни?

– Разумеется, так.

– Видел, – выдохнул Лежнев и посмотрел на подсудимого мрачным долгим взглядом. – Однажды на бедрах Лары, на пляже, я заметил хорошо различимые кровоподтеки. Сестра старательно прикрывала их полупрозрачной накидкой. Приглядевшись получше, я увидел похожие следы на шее и руках.

– Вы спросили о происхождении этих следов?

– Конечно. Лара была сильно смущена и долгое время не хотела мне отвечать. Но я был настойчив, и она поведала, что эти кровоподтеки причинил ей Кренин.

– Он избивал ее?

– Да нет. Просто у него была своеобразная манера заниматься любовью. Он обожал насилие. Кренин заставлял Лару сопротивляться. Видите ли, только так он мог получить удовлетворение.

– Вы хотите сказать, подсудимый был садистом?

Судья бросил взгляд на адвоката:

– Защитник, у вас нет возражений по поводу поставленного вопроса? Он носит явно наводящий характер.

Лещинский оставил в покое собственные руки.

– Конечно, ваша честь! Я возражаю.

– Спасибо, что снизошли до нас, – поблагодарил его судья. – У вас будут вопросы к свидетелю?

– Нет, ваша честь, – проговорил защитник, нехотя приподнимаясь с места.

– В зал заседаний приглашается свидетельница Ковалева!

Вошла благообразная женщина, по виду напоминающая школьную учительницу. Сходство довершал длинный серый костюм безо всяких излишеств и скучный пучок на голове, скрепленный шпильками.

– Я долгое время являлась секретарем господина Кренина… – произнесла она.

– Позвольте, а кем же тогда была потерпевшая Лежнева? – спросил прокурор, вполне натурально изобразив недоумение.

– Она была личным секретарем, – произнесла женщина, и присяжным почудился скрип ее зубов.

– Что вы имеете в виду под понятием личный секретарь?

– Разумеется, вам лучше спросить об этом господина Кренина. Но могу сказать, что в мои обязанности входило получение и отправление корреспонденции, планирование рабочего графика господина Кренина, встреча посетителей в его приемные дни, а также деловые звонки, бумажная волокита, ремонт оргтехники, покупка расходных материалов…

– Позвольте, а чем же занимался тогда личный секретарь? – перебил Ковалеву обвинитель.

– Лара готовила ему кофе.

– Что? И это все?

Женщина пожевала губами, скрывая насмешку:

– Ну, она еще сопровождала его на различные мероприятия.

– А в каких отношениях был ваш начальник со своим личным секретарем?

– Разумеется, в самых близких.

– Почему вы так решили?

– Господин Кренин по громкой связи вызывал к себе Лежневу: «Зайдите ко мне, Ларочка. Надо поработать с документами. Зоя Петровна, проследите, чтобы нам не мешали». Последняя реплика была адресована, конечно, мне. После этого задвижка на двери, ведущей в кабинет, закрывалась. Лежнева появлялась в приемной примерно через час, поправляя на себе юбку и избегая встречаться со мной взглядом. Часто она казалась мне расстроенной.

– Я так понимаю, вы осуждали девушку?

Женщина удивилась:

– Отнюдь! Я жалела Ларочку. Видит бог, она была неплохой девушкой, но чрезвычайно стеснительной и робкой. Кроме того, у нее было сложное материальное положение, и лишиться работы для нее было равносильно самоубийству. Она угождала начальнику от безысходности, а не из-за склонности к разврату.

– Благодарю вас…

– У защитника будут вопросы к свидетелю?

Лещинский посмотрел на судью так, словно тот отвлек его от какого-то важного дела.

– У меня нет вопросов, ваша честь!

Судья смерил адвоката недоверчивым взглядом.

– Защитник, вы понимаете, что упускаете возможность допросить важного свидетеля?

– А зачем мне ее допрашивать? Ковалева кажется мне кристально честной женщиной.

У прокурора отвисла челюсть.

«Да, у Лещинского и в самом деле съехала крыша. Он даже не пытается бороться. Ну, что же! Во всяком случае, это мне только на руку…»

Глава 2

Гром грянул в пятницу, после обеда.

– В зал вызывается свидетельница Кренина Василиса Павловна, – произнес государственный обвинитель, и взгляды присутствующих обратились в сторону двери, откуда должна была появиться супруга подсудимого.

Она шла к свидетельской трибуне, как приговоренная к смертной казни направляется на эшафот. Ее обшаривали десятки любопытных глаз, стараясь найти на лице смятение и страх. Ей в спину неслись приглушенные смешки, словно она обвинялась в чем-то постыдном. В глазах присяжных читались жалость и презрение. Грязное белье господина Кренина, вытряхнутое при всем честном народе, запоганило и ее саму, без вины виноватую.

– Вы являетесь супругой подсудимого? – задал первый вопрос государственный обвинитель, и все затаили дыхание.

– Совершенно верно, – раздался ровный, спокойный голос. – Я являюсь обманутой женой господина Кренина.

– Объяснитесь, пожалуйста.

Женщина пожала плечами.

– Я полагаю, все уже знают о том, что у моего мужа была любовница, Лара Лежнева. Я – не исключение. Мне это было известно задолго до того, как муж предстал перед судом.

Сказано это было нейтральным тоном, без малейшего намека на истерику.

Присяжные повнимательнее взглянули на свидетельницу и словно впервые обнаружили, что перед ними находится еще вполне привлекательная женщина, с аристократической посадкой головы и безупречными манерами. Она прекрасно владела и собой, и своими эмоциями. Только в ее серых глазах, казалось, навсегда застыла печаль.

– Вы выражали свое недовольство супругу относительно его связи на стороне? – поинтересовался обвинитель.

Кренина горько усмехнулась.

– Разумеется. Но до моих возражений ему не было никакого дела. Он был увлечен молоденькой, хорошенькой девушкой. Вы знаете, через что мне пришлось пройти? – Свидетельница повернулась лицом к скамье присяжных, отыскивая глазами женщин-единомышленниц. – Все эти возвращения за полночь, запах чужих духов и следы помады на рубашке, неловкие отговорки… Каждый, кто сталкивался с этим, поймет меня. Я пыталась сохранить брак, но безуспешно. Видите ли, я не могу иметь детей, по медицинским показаниям, и, должно быть, мне следовало уступить, отдать его сопернице…

– Мне кажется, подсудимый меньше всего стремился к продолжению рода! – ухмыльнулся прокурор, и судья, без всякой надежды взглянув на дремлющего защитника, стукнул молоточком.

– Государственный обвинитель, не забывайтесь, мы с вами не в театре. Уберите все эти ненужные эффекты. Присяжные сами сделают выводы.

– Простите, ваша честь, – опомнился Немиров. – Продолжайте, Василиса Павловна.

Он взглянул в лица присяжных и понял, что свидетельница покорила их своей прямотой и искренностью. Нужно было быть березовым чурбаном, чтобы не испытывать к ней сочувствия.

– …Однажды я собиралась отдать его костюм в чистку и обнаружила в кармане брюк носовой платок с засохшей… спермой, – говорила она. – А в следующий раз мне попались женские розовые трусики с буквой «Л»…

Все присяжные-женщины взирали на подсудимого так, словно перед ними был их собственный муж, уличенный в измене. Прокурор еле сдержался от того, чтобы не потереть руки, выражая полное удовлетворение.

– Вы знали, где жила соперница?

– О, да! Это несложно было сделать. Секретарь Ковалева дала мне ее адрес, и я, приехав туда однажды вечером, увидела во дворе припаркованный автомобиль мужа.

– Скажите, свидетельница, а у вашего супруга были э-э-э… как бы лучше выразиться? Были ли у него не совсем обычные сексуальные пристрастия? – спросил Немиров, с опаской взглянув в сторону судьи.

Женщина покраснела, испытав неловкость.

– Мне трудно говорить об этом, ведь в последнее время у нас не было близости. Но мой муж всегда был немного напорист… Если вы понимаете, что я имею в виду. Он мог причинить боль намеренно. Кстати говоря, в нашем доме появились кассеты совершенно гнусного содержания, со сценами насилия, группового секса. Мне было не по себе, когда муж, закрывшись в гостиной, просматривал их.

Прокурор радостно закивал головой:

– Обращаю внимание присяжных, что порнографические кассеты со сценами извращенного секса были приобщены к материалам уголовного дела в качестве вещественных доказательств.

Присяжные зашевелились на своих местах, должно быть, обсуждая, покажут ли им запретные фильмы. На лицах многих слушательниц появилось брезгливое выражение. «Извращенец!» – хотелось плюнуть им в адрес подсудимого.

Спокойным оставался лишь адвокат Лещинский. Сидя на своем месте, он что-то рисовал в блокноте. Судя по всему, забавные рожицы, поскольку с его лица не сходила какая-то блаженная улыбка.