Закон ответного удара - Сергей Самаров

День ползают, второй, третий, пятый… И командир группы вместе со всеми штаны рвет. Лица у наблюдающих солдат меняются. Из десяти банок восемь бывают подстреленными. Навык на тренировках возвращается. Сама техника стрельбы основана на «ковбойском» методе – так учили стрелять на Диком американском Западе в прошлом веке. Если на прицеливание времени нет, доверяй инстинктам. В этой ситуации важен взгляд на летящий предмет. И следом за взглядом – показ указательным пальцем. Тренироваться надо до такой степени, пока не почувствуешь, что твоим указательным пальцем стал ствол. Показываешь и стреляешь, нажимая спусковой крючок средним пальцем.

Вот во время таких занятий Игорь и увидел недалеко от полосы нового офицера, общевойсковыми красными петлицами и погонами отличающегося от местных десантных парней. Пули от бетонной стены рикошетили, и подходить так близко категорически запрещалось всем, кроме бросающего банки. Но тот видит, куда бросает – постоянно вперед, вперед направлен и выстрел, – и просчитывает возможную траекторию полета пули.

– Вас что, в морге заждались? – резко начал Согрин, разглядывая молоденького, лет двадцати, младшего лейтенанта, высокого, сухощавого и несколько взъерошенного, похожего на петушка. – Здесь же рикошет за рикошетом…

– Я ищу старшего лейтенанта Согрина.

– Я – Согрин. Пойдемте. – Игорь сразу понял, кто его ищет. Группе обещали придать постоянного шифровальщика. Должно быть, он… Девятый член группы.

Вместо того чтобы быстрее уйти с опасного участка, тот здесь же стал докладывать:

– Младший лейтенант Афанасьев прибыл в ваше распоряжение.

– Пойдем, пойдем… А то срикошетит, и доложить не успеешь. Перекур, ребята! – крикнул он своим.

Афанасьев впечатления не произвел – мощи не хватает. Те задания, которые должна выполнять группа, предполагали сверхотличную физическую подготовку. Согрин морщился, когда утром готовил парней к марш-броску в полной выкладке и с дополнительным грузом, который передается с плеч на плечи – тащить придется всем. Думал, еще один груз берут – придется младшего лейтенанта нести назад на себе. Но на марше Шурик только улыбался, легко обгоняя других офицеров и задавая темп бега. И отлично все до конца выдержал.

– Марафонец? – по возвращении поинтересовался Игорь. – Хорошо бегаешь. Всем нашим фору дашь.

– Мастер спорта по боксу.

– Ого! А по физиономии я бы не подумал, – сказал Слава Макаров, сам когда-то долго занимавшийся боксом. – Нос у тебя не тот. Еще бы у перворазрядника такой нос – ладно. А пока до мастера дойдешь – много раз получишь… – он потер свой сломанный нос.

Афанасьев отреагировал улыбкой:

– А ты не подставляй. Лицо свое уважать надо…

– А как не подставишь, если они бьют? – Слава развел руками, усмехнулся и осмотрел группу. – Ну, кто мастера проверять будет?

– Ты же у нас тоже боксер, тебе и карты в руки, – сказал «провокатору» Игорь.

В спортзале они надели перчатки. Слава был килограммов на десять потяжелее, физически гораздо мощнее. Чуть присев и пружиня на сильных ногах, он сразу двинулся вперед в правосторонней стойке, заметно готовя ударную левую руку. Шурик же, как бабочка, порхал вокруг него и легкими ударами своей левой постоянно доставал. А стоило Славе едва сократить дистанцию, как тут же следовали серии ударов с обеих рук, от которых он защититься не мог – просто не успевал. Шура бил быстро, резко и точно, каждую серию заканчивая акцентированным ударом, который был бы ощутимым даже для более тяжелого соперника. И уже к концу второго раунда стало ясно, что разница в классе между ними слишком велика.

А когда перчатки сняли, Слава сказал внешне сердито, в обычной своей манере:

– Ну, ты устроил мне кордебалет… Я к тебе на удар подойти никак не мог…

Ребята рассмеялись.

С тех пор и стал Шурик Афанасьев носить прозвище Кордебалет. И это прозвище иногда даже отмечалось в официальных документах ГРУ.

Однако не все тренировки давались мастеру спорта так же легко, как бег и рукопашный бой.

«ГАЗ-66» движется по разбитой дороге на приличной скорости. Борта испуганно скрипят, брезент тента хлопает, двигатель недовольно ворчит. Того и гляди, грузовик сам развалится. Задний борт откинут. Нужно спрыгнуть на ходу, причем прыжок совершается спиной вперед, приземление на две чуть согнутые и пружинящие ноги, разящий удар инерции в спину, от которого летишь в сторону удаляющейся машины и одновременно прячешь автомат под локти. Группируешься и изображаешь из себя шар – переворачиваешься, встаешь на ноги, бежишь дальше, чтобы бегом погасить остатки инерции, и с ходу стреляешь в мишень, установленную на откинутом заднем борту.

Кордебалет при первом же прыжке стал переворачиваться, опираясь не полностью на предплечья, а только на локти, которые, разумеется, тут же разбил. Это, вероятно, было больно, потому он, встав на ноги и не сразу сориентировавшись, не стал бежать, а попытался остановиться. И, естественно, только полетел вперед, но на лету дал все же очередь. Попал не в саму мишень, а пробил машине сразу два задних колеса. Группа долго ему аплодировала под матюки давно уже работающего с ними и водителем, и всем остальным прапорщика.

Но все это было началом учения. Что можно спросить с молодого человека, только что отслужившего срочную службу в разведуправлении округа, после окончания двухмесячных курсов младших лейтенантов, выразившего желание продолжить службу в разведке и направленного в мобильную группу… Правда, в характеристике говорилось, что Шурик отлично работает с ручными шифрами, а это для условий отдельной мобильной группы очень важно. А то всегда с шифровальщиками случается беда. Большинство из них привыкли только к шифровальным или к кодировочным машинам, которые в рейды с собой, естественно, не берут, а ручную работу считают дедовским методом, современником Первой мировой, и совершенно не имеют в ней тренировки.

Дни шли. Физическая подготовка давалась младшему лейтенанту все же достаточно легко, гораздо больше времени уходило на подготовку психологическую. А без нее работать на чужой территории просто невозможно. Это Согрина беспокоило…

Звонок в дверь прервал воспоминания Игоря.

Он взглянул на часы – половина двенадцатого. Поздновато кто-то в гости пожаловал. Посмотрел в дверной «глазок» и открыл.

Сухощавый, старенький, бедновато и небрежно одетый, не слишком тщательно выбритый человек. Ничего не говорящие глаза. Так, пенсионер с какого-то завода, скучающий по своему станку… Никто и никогда не подумает, что он является в регионе куратором многих отставных офицеров разведки. То есть следит за их жизнью, иногда помогает материально, а чаще морально, иногда предостерегает, как пальцем грозят шаловливому мальчугану, от болтовни, порой, как поговаривают, может решить судьбу того, кто начал и вправду слишком много болтать, пользуясь переменами в обществе. Договор здесь существует строгий и достаточно жесткий: начнешь говорить ты, начнем говорить и мы. Был слух – несколько человек были выданы правительством по запросу международного суда в Гааге. Кто-то организовывал утечку информации по событиям сколько-то летней давности в отдаленных странах. Поэтому кураторов хоть и вынужденно, но уважают.

– Удивил ты меня звонком, удивил… – не поздоровавшись, сказал куратор.

– Добрый вечер, Михаил Петрович.

– Здравствуй, Игорь. Рассказывай.

Он разулся, чуть не кряхтя, по-утиному переваливаясь, прошел в комнату, поставил рядом с креслом старый, потрескавшийся во многих местах портфель, не спрашивая разрешения, налил себе полрюмки коньяка и смачно проглотил его, как водку. Зачмокал старческими губами. Игорю показалось, что он сейчас еще и соленый огурец потребует – закусить.

– Ну, так?…

Игорь сел на диван, предоставив более удобное место в кресле Михаилу Петровичу.

– А что тут рассказывать. В девятнадцать тридцать пять мне позвонила Татьяна Павловна, мать Кордебалета. Сообщила, что Шурик умер. Два месяца лежал в психбольнице. Там и умер. Хоронят послезавтра. Просила приехать на похороны, помочь с хлопотами.

– Это точно она звонила?

Согрин пожал плечами, но на своем продолжал стоять.

– Я голос узнал. Она. В этом сомнений нет. Я же год назад у них почти месяц жил. У меня в их городе еще и сестра двоюродная, так та даже обиделась, что не у нее…

Куратор в раздумье постучал пальцами по деревянному подлокотнику кресла.

– А что было с Шуриком? Почему в больнице лежал?

– Я не спросил. Так неожиданно это, что растерялся. И оставил вопросы на очный разговор. Да она и… Короче, понять можно, расплакалась и трубку положила…

Теперь куратор долго, чуть не испытующе посмотрел на отставного подполковника.

– Разговор без странностей?

«Что он, подслушивал, что ли?» – подумал Игорь недовольно. Сам бы он умолчал о маленькой детальке, на которую внимание все же обратил, но военная привычка сыграла свою роль и пришлось доложить.