Черный трибунал - Виктор Доценко

Выключил верхний свет, задернул шторы, зажег ночник и, расставив бокалы на журнальном столике, щелкнул кнопкой магнитофона.

«Money, money, money», — с назойливой экспрессией заголосила «АВВА» популярный шлягер семидесятых, и хозяин, неожиданно нервно выругавшись («опять про деньги!..»), перевернул кассету на другую сторону.

— Ну что, за встречу, за все хорошее, за то, чтобы «мани» у нас всегда были и нам ничего за это не было, — разлив по бокалам вино, предложил он и как бы невзначай положив руку на оголившееся округлое колено девушки, улыбнулся снисходительно:

— А из-за такой мелочи, как какие-то сто пятьдесят баксов, и волноваться не стоит. Мне бы твои проблемы… — На миг он вновь помрачнел, но перевел взгляд на округлые колени девушки и улыбнулся:

— И еще, Вера, давай выпьем за наше знакомство… Ты мне сразу понравилась там, в сквере. Давно заметил: чем дальше от столичного шума, тем девушки красивее… Как-то мягче вы и чище, что ли…

— Ладно, Артурик, где наша не пропадала. — Брюнетка чокнулась с хозяином квартиры.

Из магнитофона зазвучала вкрадчивая и располагающая к любовным утехам мелодия фильма «Эммануэль». Девушка на удивление быстро опьянела и уже совсем перестала сопротивляться настойчивым ласкам своего случайного знакомого.

Когда он начал целовать ее, она сама обвила его мощную шею руками и позволила отнести себя на кровать. «Артурик» торопливо разделся и помог Вере стянуть через голову платье в горошек. Она сняла лифчик, сбросила на пол трусики и уже через минуту сладко постанывала, скрестив ноги за спиной у мужчины:

— Вот так… глубже… еще глубже… хорошо-то как. Господи! Артурик, какой он у тебя большой! О-о-о!!! Постой, не выходи! Я кончаю, кончаю! И ты кончай… кончай в меня! А-а-а-а… Да-да-да!

Отдохнув, они выпили еще вина, покурили, затем мужчина вышел из комнаты. Вернулся, затягивая на себе пояс махрового халата, небрежно бросил на журнальный столик пятьдесят долларов и сказал девушке:

— Ну что. Вера, считай, десять баксов из них ты уже заработала. Но тебе надо сильно постараться, чтобы я не пожалел об этих денежках.

Рабоче-крестьянская поза — это мне не очень интересно. Ты еще хоть что-нибудь умеешь? Минет грамотно делаешь?

— Ты что, Артурик, — Вера сделала изумленные глаза. — Не знаю, как у вас в Москве, а у нас порядочные девушки этим не занимаются. Я ж тебе говорила: я не проститутка какая-нибудь…

— Вер, кончай дурака валять. Надо — значит, научишься. Вот и учись.

Сама знаешь, пятьдесят баксов на улице не валяются…

Видимо, последний аргумент оказался для девушки самым весомым. Артур встал перед ней, распахнул халат, и она, сидя на краю кровати, безропотно взяла в рот толстую плоть, испуганно поглядывая снизу вверх. И стала медленно причмокивать. Слишком медленно — недовольный Артур схватил ее за волосы и начал быстрыми уверенными движениями посылать ей своего приятеля глубоко в рот.

Вера задыхалась с непривычки. Когда мужчина выплеснул в ее горло горячую струю спермы, она чуть не подавилась, по щекам у нее потекли слезы. Ее партнер замер, все еще не отпуская ее волос, застонал от удовольствия, на лице появилась довольная ухмылка.

Потом он сказал:

— Ну, Вер, так себе, на троечку… Но ничего — ночь впереди длинная.

Научишься — твой парень тебя озолотит потом…

…На Краснодар пали непроницаемые фиолетовые сумерки — такие темные, беспросветные вечера бывают лишь тут, на юге России. Окраинный район улицы Савушкина отходил ко сну: лишь кое-где зашторенные окна подкрашивались неверным синеватым светом мерцающих телевизоров, а кое-где и зеленоватым — от торшеров и бра.

Старая разбитая «Волга» с таксистскими шашечками, освещая пронзительно-желтыми конусами фар углы зданий, рельефные контуры деревьев и разбитый асфальт тротуара, остановилась перед типовой пятиэтажкой.

— Приехали, это улица Савушкина, а семнадцатый дом — вот он, рядом, — прокомментировал водитель.

В салоне «Волги», кроме шофера, сидело трое крепко сбитых молодых мужчин. Неулыбчивые физиономии, короткие стрижки, огромные, словно гуттаперчевые кулаки — все это выдавало в них бывших спортсменов, а зоновские татуировки-перстни на фалангах пальцев атлета, сидящего рядом с водителем, свидетельствовали, что этот пассажир уже конфликтовал с законом. Протянув таксисту хрустящую пятидесятирублевую купюру, татуированный небрежно кивнул назад.

— Давайте, пацаны… — с акающим акцентом москвича скомандовал он.

Выйдя из салона, троица дождалась, пока желтая «Волга» выкатит со двора (при этом татуированный зачем-то взглянул на номер машины), и, бегло осмотрев двор, двинулась в ближайший подъезд.

— Какая квартира? — тихо спросил один, вжикая взад-вперед замком-»молнией» небольшой спортивной сумки.

— Двадцать седьмая, второй этаж.

— Варлам, иди-ка на всякий случай под балкон встань, чтобы эта гнида из окна не ломанулась, — скомандовал татуированный, видимо бывший старшим. — Вот дверь, сориентируйся, где его окно, и, если свет горит, нам скажешь.

Варлам отправился вниз. Вернулся он через минуту и, довольно хмыкнув, произнес, обращаясь почему-то только к татуированному:

— Михей, там зашторено, но вроде как ночник горит.

— Пробить-то мы его здесь пробили, теперь главное — чтобы никого посторонних дома не оказалось. Лады, Варлам, вниз давай. А ты, Валерик, — кивнул Михей спутнику со спортивной сумкой на плече, — доставай свою трубочку.

Остановившись на лестничной площадке рядом с дверью, на которой блестела латунная табличка с цифрой «27», Михей и его спутник Валерик осмотрелись. Подойдя к двери двадцать пятой квартиры, Михей, приложив ухо к потертому дерматину, прислушался — все было тихо. Из двадцать шестой квартиры доносился слабый звон посуды, — видимо, там только сели ужинать.

Тем временем Валерик, сковырнув отверткой телефонный щиток, уже перебирал разноцветные переплетения проводков. Нащупав нужные, зачистил проволоку от изоляции, подключил телефонную трубку с каким-то замысловатым табло, щелкнул наборными кнопками и приложил трубку к уху. Вне сомнения, этот прибор позволял прослушивать через домашний телефонный аппарат все, что происходит за дверью двадцать седьмой квартиры.

— Ну, есть он там? — нетерпеливо спросил Михей.

Валерик редкозубо осклабился.

— Куда денется! С телкой какой-то сидит, понтуется, каким он на Москве крутым был!

— Телка — это хуже, — помрачнел татуированный. — На хер нам свидетели?

— Так что, до завтра отложим?

— Времени мало, завтра в Москву надо возвращаться, — категорично отрезал Михей. — Хрен на нее, мы тут все равно не засвечены. Ладно, отключай свои проводки. Сейчас одно надо: чтобы он нас впустил.

В двери не было смотрового глазка, и это немного облегчало задачу ночных гостей. К тому же нужный им человек жил на съемной квартире и наверняка не был знаком с соседями.

Михей аккуратно вдавил пуговку дверного звонка и тот отозвался мелодичной трелью. Спустя минуту за дверью послышались шаркающие шаги и мужской голос спокойно спросил:

— Кто там?

— Слышь, братан, — произнес Михей приглушенно, стараясь вложить в интонации максимум скорби, — сосед я твой, из тридцать первой. У нас тут мужик один хороший погиб, Петька Сорокин из семнадцатой, так я от домового комитета на похороны собираю. Дай сколько можешь на святое дело, хоть пару рублей, если не жалко!

С той стороны двери послышался характерный звук открываемого замка, зазвенела цепочка… Но едва дверь приоткрылась, Валерик, стоявший сбоку, навалился на нее плечом — спустя мгновение незваные гости ворвались в прихожую.

Несколько беспорядочных ударов, болезненное кхаканье жертвы — и хозяин, даже не успев рассмотреть нападавших, свалился на пол.

Несомненно, ворвавшиеся в квартиру были профессионалами. Валерик, достав из кармана наручники, мгновенно заломил мужчине руки за спину и щелкнул браслетами. Михей же, выхватив из кармана пистолет с загодя навинченным глушителем, бросился в комнату и, заметив лежавшую на кровати поверх одеяла девушку, резким движением навел на нее ствол.

— Вот что, телка, пикнешь — убью! — со зловещим придыханием профессионального убийцы пообещал он.

Тем временем Валерик волок за волосы упиравшегося хозяина; поздний визит поднял его с девушки, и потому, кроме махрового халата, наброшенного на тело, больше на нем ничего не было.

— Свистни-ка Варламу, чтобы он сюда подвалил, — скомандовал татуированный и, сделав шаг к лежащему, неожиданно ударил его в пах. Тот завыл.

— Ну что, гнида, свалить захотел? А как же долги? Скрысятничать хотел? Думал от нас убежать? Зря думал: от братвы далеко не убежишь!

Минут через пять в квартире появился и Варлам. Сперва взглянул на лежащего, оценил неестественную зелень его лица и уведомил глумливо:

— Это еще цветочки. Через полчаса ты вообще пожалеешь, что родился на свет.