Капитан Магу - Вадим Полищук

Попрощавшись со словоохотливым саперным офицером, Алекс тронул лошадь. Фелонов пристроился рядом с ним. Копыта лошадей простучали по деревянному настилу моста, после чего, всадники начали подъем на левый берег по узкой пыльной дороге. Наезженная колея поднялась по склону невысокого холма и вывела к перекрестку. Здесь в дорогу, идущую параллельно береговой черте, вливалась другая, спустившаяся с гор. Перед офицером и ополченцем открылся чудесный вид на море. Залюбовавшись, Алекс невольно придержал лошадь.

— Тихо-то как! Будто и войны никакой нет.

Первым одинокого всадника заметил Фелонов, того выдал поднятый копытами лошади шлейф пыли.

— Скачет кто-то, — предупредил он, и добавил, — похоже, сильно торопиться.

Капитан на всякий случай тронул клапан кобуры, хотя одиночный кавалерист вряд ли мог представлять опасность. Проследив за ним несколько секунд, Алекс принял решение.

— Подождем, может, случилось что-то.

Когда всадник приблизился, то по одежде капитан признал в нем местного жителя, но на голове у него была бескозырка с ополченческим крестом, а над плечом виднелся ствол винтовки.

— Господин офицер! Господин офицер!

Кричать местный доброволец начал задолго до того, как приблизился, будто боялся, что в последний момент они уедут. Ему самому и его лошади дорога далась тяжело, бедное животное тяжело дышало, вздымая бока.

— Господин офицер! Османийцы через перевал прорвались, скоро будут здесь!

Алекс машинально глянул за спину ополченцу, но никаких преследующих его османийцев не увидел. Стало быть, какое-то время до их появления еще было. Если, конечно, они мужику не привиделись.

— Молчать! Какие османийцы, сколько их? Когда и где прорвались? Толком говори!

Ополченец сглотнул, перевел дух, но по-прежнему ничего вразумительного не сообщил.

— Там, в горах, много их! Наши держатся пока. Господин капитан приказали сообщить первому же встреченному офицеру и записку передать.

— С этого и надо было начинать, — возмутился Алекс. — Где записка? Давай ее сюда.

Ополченец торопливо сорвал с головы шапку, вытащил из нее сложенный пополам листок и протянул его офицеру.

— Вот она.

Капитан торопливо развернул бумагу и начал разбирать буквы неровно и торопливо написанные простым карандашом. В записке некий штаб-капитан Курдымов сообщал, что его роту внезапно атаковало до батальона османийцев. Рота приняла бой, но больше двух часов вряд ли продержится, просил помощи.

Алекс взглянул на Фелонова, бросил взгляд в сторону моста, возле которого виднелись несколько саперов. Командир просившей помощи роты не предполагал, что первый встреченный его посыльным офицер окажется без своего подразделения. Да и в Хоти есть только взвод саперов и инвалидная команда. Однако, надо что-то предпринимать.

— Рота ваша далеко отсюда?

— С дюжину верст будет.

Лошадь ополченец гнал не жалея, значит, в пути был около полутора часов. Рота штаб-капитана Курдымова еще держится, надеясь на помощь, которая к ней уже никогда не придет.

— Османийцы пешие или конные?

— Больше пешие, конных совсем мало.

— Какого цвета у них мундиры?

— Синие, господин офицер!

Синие — это плохо. Это значит, что не случайная банда прорвалась, а идет наступление регулярных османийских войск. И, если штаб-капитан Курдымов в оценке их сил не ошибся, то… Двенадцать верст, пешим порядком, да еще и по горной дороге… Османийский батальон будет здесь через три, много, четыре часа. А здесь переправа через Мгупту, инвалидная команда и забитый ранеными госпиталь. Лихорадочные размышления, что же предпринять, длились не дольше трех секунд. Бросив ополченцам короткое «За мой!», Капитан развернул лошадь обратно к переправе.

Саперному лейтенанту потребовалась пара минут на то, чтобы осознать, что его спокойной тыловой жизни пришел конец.

— И что же нам делать, господин капитан?

— Готовьте переправу к уничтожению и начинайте рыть окопы вон там.

Палец капитана провел воображаемую линию на уровне крайних домов Хоти.

— И сами дома тоже готовьте к обороне. Да, лейтенант, пошлите кого-нибудь предупредить начальника инвалидной команды и госпитальное начальство не забудьте. Пусть начинают эвакуацию раненых.

— Будет исполнено, господин капитан!

Лейтенант козырнул и отправился отдавать распоряжения своим солдатам. Алекс повернулся к ополченцам.

— Теперь с вами. Влад, перегружай сумки, возьмете мою лошадь, эту загнанную клячу оставите здесь…

— А ты как же?

— Я остаюсь. Организую оборону по правому берегу. Саперы, инвалиды, глядишь, еще кто-нибудь из тыла подойдет. Река быстрая, вода холодная, должны удержаться. А ты едешь в штаб корпуса с донесением, и это приказ!

— Слушаюсь, господин капитан, — недовольно буркнул бывший унтер.

— Езжайте по прибрежной дороге, предупреждайте об османийцах всех встречных. Обязательно доберитесь до штаба корпуса, все сообщите генералу Трындецкому. Впрочем, нет, к генералу тебя не пустят, я сейчас письмо напишу, передашь дежурному офицеру.

Пока Фелонов снимал с лошадей седельные сумки и грузил их на лошадь ополченца, Алекс торопливо писал донесение в блокноте. Когда османийцы выйдут к Хоти, а они обязательно выйдут, остановить их просто некому, весь девятый армейский корпус окажется отрезанным от своих тыловых баз. И если не удастся быстро загнать обратно в горы, то его положение может стать критическим. Оставалось надеяться, что командир корпуса быстро осознает надвинувшуюся опасность и примет нужные меры.

Вырвав листок, Алекс протянул его Фелонову.

— Езжайте быстрее, чем раньше донесение дойдет до генерала, тем меньшей кровью нам обойдется это дело.

Попрощавшись с Фелоновым и ополченцем, Алекс подхватил уздечку несчастной кобылы и повел ее правый берег. Лошадь хотела было спуститься к воде, но капитан ей этого не позволил — пусть еще немного остынет. В конце моста его встретил саперный лейтенант.

— Сколько времени потребует уничтожение моста?

— Меньше минуты, господин капитан. Надо только обрубить полдюжины канатов, а дальше течение само отнесет плашкоуты к правому берегу.

— Тогда позаботьтесь, чтобы к каждому канату был приставлен свой солдат, и чтобы у всех были топоры. И приготовьтесь поджечь плашкоуты.

Вот тут-то сапер и поинтересовался.

— А как быть с санитарным транспортом, господин капитан?

— Каким транспортом? — не сразу сообразил Алекс.

— Который раненых с левого берега доставляет, — пояснил лейтенант. — Вчера его не было, значит, сегодня обязательно будет.

Похолодев, капитан задал только один вопрос.

— Во сколько транспорт подходит к переправе?

— Обычно, в два часа после полудня. Бывает, чуть позже.

Алекс щелкнул крышкой часов. Десять пятьдесят. Бросив взгляд на левый берег, капитан увидел, что оба всадника уже скрылись из виду, и догонять их бессмысленно, да и не зачем. Ополченцы, конечно, предупредят начальника транспорта, но тот вполне может решить попробовать проскочить на правый берег. Значит, османийцы и санитарный транспорт могут выйти к переправе одновременно. Страшно подумать, что произойдет дальше.

— Все меняется, лейтенант, надо удержать те высоты, — Алекс ткнул пальцем в возвышенности на левом берегу, — либо пока транспорт не пройдет на правый берег, либо до четырех часов. И не смотрите на меня, как на сумасшедшего, я пока еще в своем уме, но другого выхода у нас нет. Сколько у вас солдат?

— Один взвод, сорок человек.

— Тридцать откомандируете в мое распоряжение вместе с шанцевым инструментом. Что у вас с патронами?

— Сто двадцать на винтовку! — мгновенно выдал сапер.

— На один бой должно хватить. Вы — отвечаете за то, чтобы переправа ни в коем случае не попала в руки османийцев, даже если вам придется взорвать ее в момент переправы раненых! Вы все поняли, господин лейтенант?!

— Так точно! — вытянулся сапер.

— Тогда — выполняйте! Через минуту жду ваших солдат. Да, и о лошади позаботьтесь.

Лейтенант поспешил к своим людям, а Алекс еще раз оглядел левый берег. Вблизи переправы находятся три высоты. В центре — самая большая. С нее можно контролировать обе дороги, и ту, что спускается с гор, и ту, что идет вдоль побережья. Малую, ту, что ближе к горам тоже придется удерживать. С нее можно вести огонь по переправе. Пусть на пределе прицельной дальности, но и целью будут не отдельные люди, а большие санитарные повозки с красным крестом на борту. И тридцать солдат на две высоты. Средняя, расположенная ближе к морю, никакого значения в предстоящем бою не имела. Еще одной проблемой было то, что высоты были расположены достаточно далеко друг от друга, и во время боя гарнизон одной из них никакой помощи защитникам другой оказать не сможет.