Звездная ночь, звездное море - Тун Хуа

помощь приедет по первому звонку. А если и удастся дозвониться, машина по здешним дорогам просто не проедет к дому, и все равно придется звать на помощь.

– Алло, доктор Цзян слушает, – раздалось в трубке. Едва я хотела ответить, как ощутила, что кто-то крепко вцепился мне в руку.

– Не нужно врача!

Еле шевеля губами, молодой человек медленно открыл глаза. В полном изумлении я посмотрела на него, как вдруг легкий порыв ветра сдул спутанные волосы с его лица. Наши взгляды встретились.

Почему-то мне стало жутко. Его темные глаза переливались темно-синим и фиолетовым цветами. В них читалось спокойствие и такая глубина, что казалось, будто я вижу звездное небо над морем в тихую летнюю ночь. Точно весь блеск звездного неба, все тайны Вселенной скрывались в этих глазах. И любой, кто заглянет, безвозвратно растворится в них.

Я так и сидела, не в силах оторвать взгляд. Опершись на руки, мужчина приподнялся и сел.

– Не нужно врача, – отрезал он.

Его взгляд по-прежнему завораживал, но той магии в нем уже не чувствовалось. Наверное, дело в ракурсе и все это было лишь чарующей игрой света.

Я колебалась, боясь сказать хоть слово.

– Хочу пить. Воды. Тогда мне станет легче.

Этот человек явно неместный: у него был странный акцент, так что я с трудом понимала его речь. Однако в голосе «гостя» не чувствовалось высокомерия, а сам он держался спокойно и говорил убедительно. В круговороте событий у меня совсем вылетело из головы, что впереди еще полно дел. Поэтому я решила мягко попрощаться с доктором: всему свое время и не стоит быть слишком навязчивой.

– Алло, не беспокойся, все в порядке. Набрала твой номер случайно. Мне еще много всего нужно сделать, так что поговорим в другой раз.

Я убрала телефон и помогла мужчине встать. И тут поняла, какой он высокий. Я и сама не маленькая: мой рост – один метр семьдесят три сантиметра. Вдобавок характер с детства задиристый, как у мальчишки, но рядом с этим мужчиной я вдруг ощутила себя хрупкой и нежной.

Мы пошли в сад. Я усадила его на плетеный стул, на котором раньше часто отдыхал дедушка, и сказала:

– Жди меня здесь.

Затем забежала на кухню, налила стакан воды и, немного подумав, положила ложку меда. Вернувшись обратно, протянула незнакомцу стакан. Он сделал глоток, но странный вкус воды насторожил его.

– Ты потерял сознание прямо у ворот. Не знаю, может быть, это какая-то болезнь. Подумала, что у тебя низкий сахар, и добавила немного меда.

Какое-то время мужчина обдумывал мои слова, но потом одним махом осушил стакан.

– Хочешь еще?

Он молча кивнул, и я сходила за новым стаканом. Видимо, его давно мучила жажда. Шесть раз мне пришлось бегать на кухню, и лишь на седьмой он наконец напился. Мужчина сидел со стаканом в руках, опустив глаза. Кроме просьбы не звать врача и принести воды, он больше не проронил ни слова и, казалось, мыслями был где-то далеко.

Луч света пробился через виноградные листья и упал на руки. Они буквально засверкали на солнце, тонкие и длинные, как у пианиста, резко отличаясь от грязных, израненных ног.

Разум твердил мне, что оставлять незнакомца дома небезопасно, и все же какое-то необъяснимое чувство внутри не позволяло прогнать его.

Я зашла на кухню, приблизилась к плите и подняла крышку кастрюли: каша была почти готова. Положив ее в тарелку, я добавила маринованную капусту и две половинки «столетнего яйца[8]». После поставила все это на поднос и понесла ему.

– Съешь хотя бы немного. Тебе нужно набраться сил, а потом можешь уйти, если хочешь, – тактично сказала я.

Ответа не последовало. Некоторое время он не отводил глаз от еды. Наконец взял палочки, но руки не слушались и далеко не сразу подчинились его воле.

– Ешь спокойно и никуда не торопись. У меня еще есть дела по дому. Позови меня, если что-то понадобится.

Мне не хотелось смущать «гостя» своим присутствием, и я побыстрее нашла причину оставить его одного.

Я вошла в гостиную и, покопавшись в обувном шкафу, нашла пару старых мужских тапок. Размер тут неважен, поскольку это все-таки не уличная обувь. С тапочками в руках я вышла в сад и несколько раз промыла их под струей воды, после чего поставила высыхать на солнце.

Мужчина все еще ел. Я взяла на кухне тряпку и стала прибирать в саду, исподтишка поглядывая на него. Когда дедушка был еще жив, летний плетеный стол и стулья обычно стояли на веранде или посреди сада. Мы всей семьей наслаждались прохладой, пили чай и любовались цветами – отдыхали душой и телом. Но когда он оказался прикован к постели, семья перестала собираться здесь. Плетеную мебель перенесли в дальний угол участка, где цвели дицентра и апельсиновый жасмин. За десять лет они сильно разрослись. В высоту жасмин стал с человека, а его ползучие ветви почти полностью закрыли собой куст дицентры. Его теперь почти не видно за россыпью мелких соцветий, хотя если хорошенько присмотреться, то через маленькие зазоры между листьями удастся разглядеть силуэт.

Тем временем я немного успокоилась. Люди на острове честные и открытые, поэтому серьезных преступлений не случается. Разве что мелкие кражи. Дедушка всегда с гордостью называл это место раем на земле. Говорил, что предпочел бы жить здесь отшельником в старом доме, чем с семьей моего отца в городе. Большую часть своей жизни я провела именно в городе и иногда очень жалею о своей привычке всегда быть начеку.

Откуда-то донесся голос мачехи, прервав мои размышления. Я тут же убрала тряпку.

– Шэнь Ло, ты чего так рано встала? – громко спросил Шэнь Янхуэй, выбежав из своей комнаты.

Это мой сводный младший брат. Единственный ребенок отца и его новый жены. Наивный и эгоистичный четырнадцатилетний подросток, у которого переходный возраст со всеми вытекающими последствиями. С ним сейчас непросто.

Я уже хотела ответить, но голос отца из ванной на втором этаже перебил меня:

– Шэнь Янхуэй, сколько раз тебе повторять? Называй ее сестрой!

Мачеха зашла на кухню.

– Доброе утро, Сяо-Ло[9], – сказала она, улыбнувшись.

– Доброе утро, – улыбнулась я в ответ.

Ее девичья фамилия – Ян. Мне было десять, когда она вышла замуж за моего отца. Дети, пережившие развод родителей, взрослеют быстро. Вот и я сразу сообразила, что к чему.

С самого начала стало понятно, что эта женщина не планирует заменить мне мать. Поэтому я готова терпеть любые упреки отца, лишь бы не называть