Прибой - Анри Труайя

— Вы славный малый! — сказал он, садясь рядом с Жаном Дюпоном, — И можете гордиться, что потрясли спокойную жизнь нашего отдела.

— Вы очень любезны, — ответил Жан.

— Какое приключение! Знаете, вы меня поразили!

— Чем?

— Прекрасно любить до такой степени, когда начинаешь презирать смерть.

— Но я не люблю и не презираю смерть!

— Друг мой, — сказал Маландрен, — мне сорок семь лет. Но я тоже был молод. И я вам скажу просто: «я вас понимаю. На вашем месте, может быть, я поступил также». Порядочные мужчины испытывают сильные страсти.

Жан Дюпон был опустошен утренней сценой. Тем не менее, он запротестовал:

— Это несчастный случай…Это не попытка самоубийство, месье Маландрен…

У месье Маландрена на губах появилась улыбка отца семейства.

— Вы славный парень, — сказал он, — и ваша скромность делает вам честь. Знаете ли вы, что я ходатайствовал перед месье Мургом по поводу вашего повышения?

— Спасибо, месье Маландрен, — пробормотал Дюпон, — но я вас уверяю…

— Жмите мне руку, дорогой Дюпон. Мы оба чувствительные. Мы понимаем друг друга с полуслова.

И месье Маландрен пожал своими пухленькими пальцами громадную забинтованную лапу несчастного.

* * *

Оставшись снова один, Жан Дюпон размышлял над последним визитом. Сначала он негодовал против романтической интерпретации каждого посетителя по поводу его несчастного случая. Наверно, Дениз Паке лопалась от гордости, что он хотел умереть из-за нее. Играла от души роль фатальной, любвеобильной женщины, опустошительницы мужчин. Она хвасталась, говоря «бедняжка», упоминая о нем. Она носила дешевую бижутерию в дорогих оправах, красила губы помадой цвета бычьей крови, наращивала ресницы тушью до размеров кухонной щетки. Какая жалость! А он, уже не любивший ее, он, намеревавшийся порвать с ней задолго до того, как она сделала то же самое по отношению к нему, он оказался в анекдотическом положении отвергнутого воздыхателя! На глазах у всех он становился жертвой, выжатым лимоном, надоевшей игрушкой, которую капризный ребенок пинком отправляет под батарею.

Однако после высказывания месье Маландрена, он уже не был так уверен в своем гневе. Похоже, что всеобщие симпатии были на его стороне. Честные люди осуждали поступок Дениз и восхищались его поведением. Мысль о том, что из-за женщины могли бы умереть, льстила всем представительницам слабого пола и некоторым порядочным мужчинам. Но он-то не хотел умирать из-за женщины! Эта ситуация была настолько неправдивой, насколько и другая была ложной, которой хвасталась Дениз. Он тоже обманывал окружающих. Он тоже не заслуживал комплиментов, которыми его награждали. Ах, почему ему никто не верит?

Жан Дюпон провел отвратительную ночь. Ему снилось, что большая черная обезьяна повторяла все его жесты и, в конце концов, заняла его место на работе.

На следующий день в полдень, машинистка из отдела зашла навестить его. Это была пышнотелая крашеная девица, с перманентом.

— Здорово, что вы сотворили, — сказала она, краснея, — вы очень любили ее?

Жан Дюпон испытывал адские муки. Он хотел все объяснить, но сил не было, и он отвернулся.

— Ах, если бы все мужчины были такими как вы! — продолжала она, (и чувствовалось, что она имела в виду определенного человека), — вы очень страдали?

Жан Дюпон посмотрел на нее. Она с волнением ожидала его ответ. И боялась разочароваться. Он ее пожалел и сказал:

— Это было невыносимо!

— Вы решились на это спонтанно?

— Да…Нет…Ну, не очень-то соображаешь в такой момент.

Он замолк. Эта ложь удивила его, и он испытал отвращение к самому себе. Ему было стыдно, что им восхищались больше, чем он заслуживал.

— Когда встречаешь таких мужчин как вы, начинаешь снова верить в любовь, — сказала она. Жан принял скромный вид.

— Давайте не будем об этом, — пробормотал он. И машинистка удалилась в восторге. В последующие дни еще несколько коллег навестили его, и все выражали свое восхищение его рыцарским поступком и постоянством чувств. Почта приносила ему анонимные письма, согревавшие сердце: «Хотелось быть любимой как любишь ты». Подпись: «Неизвестная блондинка».

А также маленький стишок:

«Ты, который хотел умереть из-за нее,

Не желаешь ли жить ради меня.

Я совсем не жестокая,

Позови меня, и я твоя».

Подпись: «Коллега, которая любит возвышенные страсти». Мнение окружающих медленно разрушали внутреннюю убежденность Жана Дюпона. Он старался вспомнить, какое у него было состояние души, когда он посетил Дениз в последний раз. Действительно ли он собирался порвать с ней в тот день? Чувствовал ли облегчение, когда она ему сказала, что более не нуждалась в нем? Точно ли он сказал «уф!», закрывая за собой дверь? Да, тогда у него пропали возвышенные чувства к Дениз. Но его нежность к ней не была затронута. В душе-то он страдал, узнав о том, что она предпочла австралийского дантиста. Он не хотел ей признаться. Он и себе не хотел признаться из-за гордости. Тем не менее, в его душе образовалась рана, еще кровоточащая. Когда автомобиль мчался прямо на него, смог ли он избежать столкновения? Похоже, что бессознательный приказ задержал его на месте. Он явно не бросился под колеса. Но если он не смог избежать наезда, стало быть, он потерял вкус к жизни.

«Вот правда, единственная правда» подумал он.

Когда Жером Клиш навестил его еще раз, то спросил:

— Как моральное состояние?

— Не очень, старина! Ничего не изменилось.

И он спросил о Дениз. Занята ли она? Выглядит ли она грустной, подавленной, виноватой? Думает ли она навестить его? Жером Клиш, очень обеспокоенный, вынужден был ответить ему, что она даже не поинтересовалась его здоровьем.

— Она такая же гордая, как и я, — сказал Дюпон, — Она не хочет показывать, что жалеет меня.

Когда коллега удалился, он попросил медсестру привезти ему коробку из-под обуви, где он хранил письма и фотографии своей любовницы. Он перечитывал длинные послания, где каждая фраза пробуждала различные воспоминания. Он утомлял свои глаза и сердце, созерцая изображение той, ради которой он, кажется, хотел умереть. Почему она не навещает его? Она была виновата в случившемся. Он это знал. Боялась ли она поддаться состраданию? Боялась ли она вернуться к нему? Он попросил медсестру написать письмо под его диктовку: «Моя Дениз, я тебя прощаю и жду. Приходи. Жан.».

Следующая неделя была для него ужасным испытанием. Дюпон вздрагивал при малейшем звуке шагов в коридоре больницы. И когда какой-нибудь дружок заходил к нему в палату, он встречал его недобрым взглядом. И вскоре его обескураженные коллеги прекратили навещать его. Долгими нескончаемыми днями он оставался в одиночестве, грезя, разговаривая вслух, плача. Он обращался к фотографии Дениз. Он отвечал сам себе, как бы это сделала она. Он кусал уголок своей подушки. Медсестры его побаивались и спрашивали, что это за существо, которое свело его с ума. Однако они соглашались вновь писать к Дениз Паке. Все письма оставались без ответа.

* * *

После двух месяцев, проведенных в больнице, Жан Дюпон вернулся домой. Врач разрешил ему прогулки не более часа. В первую же прогулку он решил наведаться к Дениз. Стоя перед ее дверью на пятом этаже, он чувствовал сильное биение сердца, ему пришлось прислониться к стене. «Сейчас я ее увижу, сейчас я увижу ее, — повторял он себе, — и все будет как раньше». Он позвонил. Но никто не отозвался. Он позвонил еще раз, два, три. После каждого звонка тишина пустой квартиры вызывала у него паралич. Он начал бить в дверь кулаком.

— Кто вам нужен? — закричал голос с нижнего этажа. Жан Дюпон облокотился на перила лестницы и увидел консьержа, поднимающегося к нему.

— Мадемуазель Дениз Паке, — обратился Жан Дюпон

— Вот уже три недели, как она переехала.

— Три недели?

— Ну да, после ее свадьбы, что ли!

Дюпон медленно спустился по лестнице и вышел на улицу. Он бродил почти два часа в этом районе, оглушенный, несчастный, но спокойный. Странная жизнь начиналась для него, непохожая на прежнюю. Он смотрел на спешащих людей, освещенные витрины, и какое-то особое удивление охватывало его. Он думал, что жизнь шла своим чередом, а он стоял на краю мира. Он оказался на бульваре Монмартр. Шел сильный дождь. Световая реклама освещала мокрый асфальт. Такси стояли посредине мостовой. В черном небе гуляли лиловые облака. Машины на большой скорости проносились вплотную к тротуару. Жан Дюпон втянул голову в плечи, прижал локти к телу и, когда машина была от него в двух метрах, бросился под колеса. Раздались громовые раскаты, чудовищный удар, что-то вспыхнуло и обрушилось. Когда его подняли, он уже не дышал.