Полное собрание сочинений. Том 15. Чудеса лунной ночи - Василий Песков

Пожары – бич Антарктиды. Воздух тут действительно сух, как в Сахаре, и от беды, как говорят, не зарекайся. Но ведь известно и то, что пожары чаще случаются там, где не очень-то помнят, что пожары могут случиться.

И меры предосторожности на случай пожара… Не будем забираться в рассужденьях на эту тему в антарктическое далеко. Заглянем в любую нашу городскую гостиницу. После известного всем пожара в Москве сейчас в коридорах гостиниц висят в рамочках под стеклом листки, по которым жилец при пожаре должен, как по географической карте, определиться, куда бежать от огня. Я езжу много, и меня всегда занимают эти искусные чертежи, именно чертежи, по которым хороший прораб может, наверное, построить саму гостиницу, но в которых жилец, даже грамотный, и в обстановке спокойной с трудом разберется. Может ли этот чертеж помочь человеку, охваченному паникой, да чаще всего и не очень сильному в чтении чертежей? Не поможет. Но ведь висят же! Всюду висят. Впрочем, нет, кое-где появились листки картона со стрелкой и фигуркой бегущего к выходу. Надо ли говорить, что этот способ уберечь человека не формален, прост и разумен.

И в Антарктиду вернемся. Дизельная электростанция – сердце «Востока». Все понимали: если этого сердца лишиться – конец. Двадцать пять лет понимали. Человеку запасное сердце иметь невозможно. Но в жилой точке, космически удаленной от всех, точке пожароопасной второе сердце иметь полагалось. В отдельном строении смазанными и отлаженными должны были стоять два двигателя. Их не было. Точнее, были, но под одной крышей: и основные, и запасные. Тот самый случай житейской практики, о котором сказано поговоркой: «Все яйца клали в одну корзину».

На теплоходе из Антарктиды вместе с «восточниками» плыло много других зимовщиков. Не рядовой случай на станции, конечно, так и сяк обсуждался. Ветераны антарктической экспедиции с горечью говорили, что в последние годы заметно стало больше всяких накладок. Я не считаю возможным говорить обо всем, что вспоминалось под горячую руку. Подготовка любой экспедиции – дело чрезвычайно сложное и громоздкое. Абсолютно все предусмотреть трудно. Но есть ли стремление к этому абсолюту? Обращаюсь к рассказам на теплоходе. «Завезли на «Восток» запасные части для дизелей – они оказались от двигателей другой модификации. Что было делать механикам Карпенко и Кузнецову? По пятнадцать часов не выходили из дизельной – перетрясали, чинили изношенные машины». «Завезли в Антарктиду горючее не той кондиции. Самолетам летать было на нем нельзя. Летали, нарушая инструкции». «В медпункт приходит больной. Пьяный врач: «Не нахожу внутри у тебя никакой патологии». Но сам больной догадывается – аппендицит. Запоздалая, нехорошо сделанная операция, все тем же врачом под парами, вынудила потом обращаться за помощью на французскую станцию».

Такого рода накладки терпимыми быть не могут. Успех любой экспедиции закладывается «дома, в тепле». Недогляд, оплошность, небрежность в экстремальных условиях оборачиваются бедой, трагедией, преодолением великих трудностей. Пример классический: экспедиции Скотта и Амундсена. Одну венчает победа, другую – драма. Вспоминая Скотта, всегда говорили о злом стечении обстоятельств. Но вот недавно сами англичане, изучив хладнокровно, как готовились к экспедициям Скотт и его норвежский соперник, пришли к выводу: Амундсен предусмотрел все, Скотт же наделал ошибок и в подборе людей, и в подготовке снаряжения. У Скотта за три месяца на запасных складах на три четверти улетучился керосин из бидонов, и этим частично объясняется гибель группы. Но Амундсен ведь тоже пользовался керосином. Пятьдесят лет спустя на 86-м градусе южной широты обнаружили канистру, принадлежащую его группе. Открыли… она была полна керосина! Норвежец, отправляясь в Антарктиду, позаботился, чтобы горючее не улетучилось.

Пример характерный. Предусмотрительность, дисциплина, тщательная проверка всего, что отправляется в Антарктиду (снаряжения и людей), как правило, избавляют зимовщиков от ситуаций, когда приходится преодолевать трудности, каких могло бы не быть.

На теплоходе люди бывалые мне говорили: «Сложно стало комплектовать экспедиции». Одной из причин называли оплату труда зимовщиков. Она не изменилась с 1956 года. Этот момент нельзя назвать несущественным. Труд в экстремальных условиях должен достойно вознаграждаться. Это сразу разрешило бы главную из проблем: брать на зимовки не всех подряд, а со строгим отбором, как это раньше и было (и так обязательно должно быть!). Это позволило бы для особо трудных зимовок подбирать людей по законам психологической совместимости. Об этом меня просили обязательно написать все «восточники» до единого.

И под конец одна существенная деталь особо трудной зимовки «Востока». Когда угроза гибели людей была отодвинута, начальник станции запросил Большую землю: по каким нормам распоряжаться продуктами, часть которых на морозе погибла? Из Ленинграда снабженец Чхиквадзе Михаил Капитонович вместо разумно-сердечного: «Да ешьте, ребята, что есть, только выживите» – прислал строгую телеграмму, что все учитывать будут по существующим правилам и с учетом обстоятельств пожара. Начальник, зная дело на месте лучше, чем Михаил Капитонович, послал еще одну телеграмму руководителям выше с объяснением исключительной ситуации. Но телеграмма попала почему-то опять к Чхиквадзе. И ответ был суровее прежнего. У начальника станции не хватило мудрости послать третью, пятую телеграмму и добиться в конце концов пониманья. Вместо этого он заявил терпящим бедствие людям, что они, мол, переедают, не соблюдая нормы, что надо все экономить… Если бы взводу солдат, ведущих смертельный бой в окружении, сказали в этот момент, что с них будет спрошено за патроны и пшенные концентраты, солдаты, мягко сказать, не поняли бы говорившего. То же самое случилось и на «Востоке». Не знаю, сколько раз начальник станции пожалел обо всем, что необдуманно выложил «взводу», но обстановка на станции, и без того невыносимо тяжелая, усложнилась резким похолоданием климата психологического.

Понимал ли Михаил Капитонович Чхиквадзе, как было трудно там, на «Востоке»? Должен был понимать. Но, к сожалению, не всегда понимает человек, сидящий в тепле, человека на холоде. Мне сообщили: Михаил Капитонович в Институте Арктики и Антарктики прежней должности уже не занимает. Это, насколько я понял зимовщиков, хорошая весть и не только для тех, кто был на «Востоке»…

А «восточников» в Одессе встречали музыкой и речами: «Молодцы, выдержали!» Я смотрел на ребят и думал: все они с удовольствием поменяли бы большую часть похвалы на мудрость понимания их там, «в окружении», на «Востоке».

Вот такая она, Антарктида, и такая зимовка в самой ее глубине. Драматическая, героическая, поучительная зимовка.

P. S. Три дня назад я послал телеграмму новой группе зимовщиков на «Востоке»: как дела, погода и самочувствие? И вот получен ответ: «У нас все в порядке. Работаем. Ликвидируем последствия прошлогоднего несчастья. На «Востоке» полярная ночь. Мороз сегодня – минус 76. От имени двадцати зимовщиков начальник станции «Восток» Будрецкий Арнольд Богданович».

Плавать по морю необходимо!..

Фото автора, Д. Дмитриева и П. Астахова (из архива В. Пескова). 5, 7, 9 – 12 июня 1983 года.

В Антарктиде.

Сотрапезники

Известно, что гусь свинье – не товарищ, хотя можно увидеть свинью и гуся у одного корыта. Но что происходит тут? Сотрапезники: кошка и мышка, белый медведь и свиньи. Возможно ли это? Как видим, возможно.

Наблюдая животных, можно увидеть интересные сценки. Ну, например, я видел, как в клетку к рыси собиралось полдюжины кошек. Они не только вместе закусывали, они, как любим мы сейчас говорить, «общались». Рысь вальяжно ложилась, а кошки рядком устраивались у нее на боку. Вся компания сладко дремала, не обращая внимания на множество звуков, в том числе и на щелканье фотокамеры. Но только я пискнул мышью, как кошки и рысь встрепенулись и навострили уши. В этот момент я лучше всего почувствовал: передо мною родня.

По-родственному ведут себя домашние свиньи и дикие кабаны. Случалось не раз, на ферму из леса заходил погостить одинокий секач. Случалось, хавроньи пропадали в лесу с ухажером и приносили потом полосатеньких поросяток.

Дикие гуси во время пролетов, бывает, смешиваются с домашними. В Америке дикие индюки прилетают на фермы к индюшкам. Собаки и волки, враждуя, случается, все ж образуют и пары. Удивительно, но объяснимо – родня.

А вот еще наблюдение… В Калининградском зоопарке в одном загоне я видел петуха и лису. И есть у меня фотография: лисица в курятнике. Десятка четыре кур, и в этом обществе – лизавета. Никакого переполоха. Куры клюют зерно, лиса с любопытством глядит на фотографа. Воистину примиренье воды и огня!