Тиоли - Анна Гринь

Знаю, что не вышла ни ростом, ни весом, ни даже красотой. Кожа да кости. Даже на себя прежнюю не похожа. Темные волосы, желтоватая, как у всех азиатов, кожа. И только глаза выделяются на фоне остальных. Светлые, золотистые. Таких я ни у кого не видела. Да и сама бы не знала, что у меня такие глаза, если бы не Киао, однажды бросившая мне в лицо вопрос о злых духах.

Хотелось рассмеяться. Глаза — все, что связывало меня с той девушкой, какой я была в прошлой жизни. Вот только тогда мне окружающие говорили, что глаза мои похожи на кошачьи…

Стоя там и чувствуя вялые попытки сторговать за меня пару ломаных монет, я все же не удержалась от кривой усмешки.

А что еще остается?..

Вдруг что-то, будто палка, уперлось мне в лоб. Как раз там, где челка закрывала глаза. Не понимая, я осторожно взглянула и увидела мужчину. Он сидел на коне. Далеко, позади торговых трибун.

Перед глазами все плыло, и мне казалось, что его внешность двоится. А потом он и вовсе выкинул что-то странное: напрягся, глядя прямо на меня, и глубоко вздохнул.

Я не следила за торгами, начала вслушиваться лишь тогда, когда услышала сумму моей продажи: десять серебром. Интересно, кто решил выбросить деньги на ветер?

К моим браслетам прикрепили цепи, а кандалы с ног сняли. Через минуту цепь передали из рук в руки, и я почувствовала натяжение, дающее понять, в какую сторону идти. Глаза слипались, хотелось согреться и съесть хоть что-нибудь. Несколько шагов я еще смогла сделать сама, но потом не выдержала, свалилась на землю, а надо мной резким ударом прозвучало недовольное:

— И что теперь? Прикажете ее тащить на себе? От нее же несет, как из выгребной ямы! — Голос я не узнала, но поняла точно, что неизвестный мужчина очень рассержен, вот только ничего с этим поделать не могла.

Сколько пробыла без сознания — не знаю. Все казалось, что меня куда-то везут на коне, перекинув через седло. А потом несут. Ну а после…

Я встрепенулась, когда меня с размаху всунули прямо в одежде в огромную бадью с горячей водой. От ужаса и жара я вскричала и замахала руками, но запястья тут же перехватили и за них же меня с силой окунули в воду. Глотнув, я начала задыхаться, но повторно испугаться не успела — через миг моя голова уже была над поверхностью. Отплевываясь и пытаясь что-то рассмотреть за текущими с челки ручьями, я моргала и кашляла, не зная, что происходит.

— Так, — велел мне все тот же голос, — сейчас ты моешься. Рядом еще одна бадья… И смотри мне, чтобы от тебя не воняло, как от помойки. Поняла?

Я быстро-быстро закивала, и мои руки отпустили. Шлепнувшись на поставленную в бадью лавочку, глухо вздохнула и протерла глаза пальцами.

Мужчина успел уйти, а я находилась в большой комнате, полностью отделанной деревом. Рядом с той бадьей, в которой я сидела, стоял столик с множеством разных пузырьков и флаконов. Были здесь еще губки и простыни.

Покорность, вдолбленная за столько лет, взяла свое, и я быстро разделась, развесив свою неказистую одежду на стенке купальни, и впервые за столько лет взяла в руки мыло. Больше мне ничего не позволил присвоить страх. Новый хозяин… Я не знаю, какой он. Вдруг за мою наглость он изобьет меня? А мыло…

Но рука тряслась все равно, будто я украла еду.

Кожу щипало. Я долго соображала, почему так происходит, пока не вспомнила про губку. С ней дело пошло быстрее. Я терла себя до тех пор, пока кожа не порозовела и на ней не осталось ни единого пятнышка.

— Все еще там? — Он возник настолько внезапно, что я чуть не ушла с головой под воду.

Я испуганно взирала на мужчину. Высокий, намного выше меня, но не массивный, а худой и жилистый, хотя под плотно облегающим его плечи чогори проступали мышцы тренированного бойца. Я видела таких. Мой второй господин держал отдельно несколько проданных ему солдат и выставлял их на бои раз в месяц.

Лицо мужчины почему-то казалось мне будто скрытым в тумане. Сначала я видела самого обычного мужчину: карие глаза, темные волосы… Но потом, присмотревшись, когда пелена тумана спала, я смогла разглядеть, что лицо у мужчины не такое круглое, как показалось в первую секунду, более вытянутое, с высокими квадратными скулами. Глаза под тяжелыми веками очень темные, почти черные, как и волосы. Длинный прямой нос, узкие губы.

Даже за пять лет я так и не разобралась, нахожусь ли я в прошлом или в какой-то параллельной реальности. Поэтому воспринимала мир вокруг как прошлое. Так было проще ориентироваться, хотя мои знания о древности больше походили на огромное белое пятно в сознании.

Тем не менее в голове будто красными буквами выскочило: кореец. Собственно, если не обращать внимания на глаза, я тоже относила себя к жителям этих мест.

Я так сосредоточенно рассматривала мужчину, что, когда его спокойный взгляд обратился на меня, пискнула и спряталась за бортиком бадьи.

— Эй! — Он коснулся косой челки с несколькими вьющимися прядками и стряхнул с волос капельки воды. — Ну и что теперь?

Я вновь пискнула, но почти неслышно и удержалась от попытки спрятаться еще глубже. Проведя длинными пальцами по завязанным в тугой хвост волосам на затылке, мужчина отошел к стене и сел на лавочку, забросив ногу на ногу. Одет он также был странно, но я уже не смотрела на него.

Смотреть на хозяина нельзя. Показывать страх — тоже.

«Делай, что тебе велели», — напомнила я себе. И взяла в руки мыло, собираясь вымыть голову.

— Эй, мелкая, тебе лекарства нужны? — уточнил хозяин и добавил с издевкой: — Если ты, конечно, знаешь, что это такое.

Я знала и даже в первую же минуту определила, какие из бутылочек с ними, но прикасаться к флаконам побоялась.

— Как давно ты болеешь? И почему твое тело само себя не вылечило? Где сила клана? — спросил господин. — Волосы тщательнее вымой, не жалей мыла! Хотя с такой паклей на голове…

Я сглотнула, но предпочла сделать вид, что не услышала слов хозяина. Мыло приятно пахло травами, и мне удалось кое-как сосредоточиться на намыливании волос. Увлекшись процессом, даже не заметила, как по щекам покатились слезы.

Как давно я не чувствовала чистоту кожи? Как давно мылась не под дождем? Как давно видела свое отражение?

Я думала, что этого никогда не произойдет…

— Хм, интересно, — заметил мой наблюдатель, стоило первый раз ополоснуть волосы. — Значит, я не ошибся.

Я предпочла помалкивать, боясь его рассердить. А господин поднялся и вышел, но быстро вернулся со стопкой одежды. Ее он оставил на лавке, добавив:

— Чтоб, когда я вернусь, чистая, одетая и обутая сидела здесь.

Я молча кивнула, почти окуная лицо в воду. Но лучше так, чем пытаться что-то говорить.