Второй шанс для «старушки» (СИ) - Мишутка Гришутка

Так, вроде слышала рядом женщину. Или это мой больной мозг выдал желаемое за действительное?

Стало обидно и страшно.

Так и не отпраздновала свой юбилей. Лежу тут гнию потихоньку.

Я зажмурилась сильнее, стиснула зубы до скрежета. Голова закружилась до тошноты.

— В себя еще не приходила? — услышала голос мужчины около меня. Насторожилась.

Сердце так забилось от страха, что, казалось, вот-вот пробьет грудную клетку. «Только не это, только не они снова».

— Нет, Пахом, пока нет. Не знаю, выкарабкается ли она. Молоденькая ведь совсем, — ответила женщина совсем рядом со мной. — И когда ж этих душегубов поймают-то? — всхлипывала она.

«Меня все-таки спасли», — обрадовалась я и опять отключилась.

***

Второе пробуждение было не столь легким. Живот снова свела судорога от боли слева.

Что происходит? Меня режут? А вдруг вскрытие производить собрались, а я тут еще живая?

— Эй… — только и смогла выдавить из себя.

Услышала какой-то хрип, шипение, но не то, что я произнесла.

— Жива? — услышала тот же женский голос. — Жива, милка, ты жива. Пахом, Пахом, она очнулась! — позвала она мужчину. — Щас, щас, погоди, щас дам вару тебе, — засуетилась женщина и снова крикнула: — Пахом, Пахом, где тебя носит нелегкая, когда ты нужен?

— Да тут я, чего орешь? Что, померла все-таки? — зашел в комнату мужчина.

— Очнулась, Пахом. Жива, — радостно защебетала женщина. — Побудь с ней, вару ей принесу. А то слабенька она.

Я проморгалась. Черная пелена с глаз начала спадать, боль удвоилась, я издала стон. Ну как стон? Снова хрип-шипение.

Повернула голову в сторону говоривших. «Батюшки, я не в больнице. Но самое главное — я вижу, глаза на месте. Ура!»

Какая-то деревянная изба, как была в моем детстве у деда. Хорошо хоть, чисто.

Двое говоривших стояли у двери. Старушка лет семидесяти и мужчина лет шестидесяти пяти. В общем, недалеко от меня ушли.

Деревянный стол и две табуретки, грубо сколоченные. Видимо, мы в какой-то дальней глуши, раз даже скорую не вызвали.

— Где я? — просипела пересохшим ртом, глядя на оставшегося со мной мужчину.

— Ты близ города Грозящего в деревушке Цветное. В землях герцога Феликса из рода пресветлого Идана, наделенного силой молнии, несущего страх и погибель врагу земель наших.

— Чего? — Видимо, я ослышалась. — В России таких городов нет, да и герцоги уже давно поиспарялись! А уж про наделение молнией промолчу, — усмехнулась я.

Точнее, попыталась усмехнуться, и снова боль пронзила живот.

— Тебя как звать-то, дочка? — проигнорировав меня, задал вопрос старик. — Семью надо твою оповестить, что ты нашлась и жива.

— Лилия Егоровна, — ответила я шепотом. — Дочке позвоните, она организует мое перемещение домой. А почему я ног и рук не чувствую? Меня, наверное, парализовало? И живот болит сильно. Что со мной?

Начала накрывать паника.

«Так, так, дыши, Лилия, дыши, этому всему есть логическое объяснение. Вот сейчас этот человек мне все и объяснит», — вела я с собой внутренний диалог. И с немым вопросом уставилась на дедка.

В комнату кто-то вошел.

— А это я тебе сейчас объясню, милая, — увидела я старушку, державшую в руках глиняный кувшин. — Я тебя в лесу нашла. Почитай, уже дней шесть как ты у меня тут. Думали, не выживешь, а оно вон как, душа сильная оказалась. Кто тебя так изувечил, не знаем, документов при тебе тоже не было. Думали, ты, как придешь в себя, нам и поведаешь все. Хорошо хоть, жива, да и то ладно. На-ка вот, выпей, боль снимет.

Она приподняла мою голову и стала вливать в рот жидкость. Горло пересохло, и я обрадовалась этой кружке как оазису в пустыне. Отвар был горьким, но терпимо. Главное, жидким. А меня начали одолевать мысли и вопросы.

Почему не отправили в больницу, как нашли? Как это — шесть дней я тут? Меня дети с внуками на празднике ждали. А самое главное, почему я боль чувствую, а пошевелиться не могу?

— Пей, милая, пей, это поможет от боли, и раны побыстрее затянутся. Мелкие-то уже все порозовели, а вот на животе два больших пореза, пока еще даже кровоточат, — кивнула она на мой живот. — Но ничего, по сравнению с тем, что было, они уже тоже почти зажили. Я весь резерв свой в тебя влила, но силенок маловато, сделала что смогла. Сама теперь восстанавливаюсь, — вздохнула женщина.

Я даже поперхнулась. В смысле — раны, порезы? Меня же вроде машина сбила? Это я и озвучила старушке с дедулей, молча стоявшим около стола.

— Что еще за машина? — удивился мужчина.

Почесав свою белую, коротко стриженную бородку, он прищурил выцветшие голубые глаза, отчего его и так немалый нос картошкой визуально увеличился в размерах.

— Не знаю, не разглядела. Я дорогу переходила, в магазин за сыром шла, а на меня вылетела машина, свет фар все перебил. Я слышала визг тормозов, увидела вспышку, а дальше темнота.

— Вроде и говорит по-нашему, а не пойму о чем, — пожал плечами мужчина. — Про дочку говорит, но сама еще ребенок. Наверное, голову отбили, — размышлял старик, все так же теребя бороду. — Ты не местная? Городская, что ли? Откуда ты, помнишь?

— Да, я помню! Из Брянска! — прохрипела я снова.

— Это какого еще такого Брянска? Не припомню таких городов у нас, — почесал снова бородку старик. — А с земель какого герцога или графа, помнишь?

— Это в России, дедуль, на планете Земля, — уточнила я этому непонятливому. — И какого еще графа? Что вы мне тут шутки все шутите? — возмутилась я. — Графья у нас уже давно в историю ушли.

Дед даже подскочил со стула.

— С какой планеты? Приходящая, что ли? — нагнулся он ко мне, таращась во все глаза. — Да быть такого не может, — мотнул он головой и махнул рукой. — Четвертое столетие уже никто не приходил, а ты придумывать мастерица. — Он потряс указательным пальцем перед моим носом. — Тебе сказки писать надо.

Вернувшись на свое место, мужчина постучал пальцами по столу.

— Сказочников и без меня хватает. Скажите, где я? Почему не вызвали скорую? Я тела не чувствую! — уже злясь, возмущенно прохрипела я.

— Какую еще скорую, что это? — удивленно подняла брови старушка.

— Скорая помощь — это машина в больницах, приезжает, когда им по телефону звонишь и сообщаешь о происшествии. У них там все необходимые лекарства для оказания первой помощи, в машине этой, — объяснила я этим двоим. — И они везут тебя в больницу. Или у вас что, в этой глуши телефона нет? — с сарказмом выдала я.

— Ой-ой, Машка, ой-ой, она либо сильно ударилась головой, либо и правда приходящая. Надо же, — засуетился старик. — Срочно отсылаю весточку его сиятельству Николасу, пусть летит немедля. Это ж надо, четыре сотни лет почти прошло. Это ж надо, приходящая. Думал, не доживу до такого события, — бурчал мужчина, вышагивая по комнате. — Только ты это, Мария, смотри, никому не расскажи по глупости. Меньше знают, меньше проблем. Скажем, что к тебе родственница приехала издалека, сиротой стала, а кроме тебя, никого нету. По дороге на нее напали, а ты выхаживаешь теперь.

Женщина молча кивнула.

Дедуля остановился у стола, потом вынул из кармана камень молочного цвета и стал с ним разговаривать. В это время он сам будто засиял золотистым цветом.

Я зажмурилась. Боже мой, они что, еще и психи? С камнем разговаривает, о скорой не слышали.

Старушка, переводя взгляд с меня на мужчину, поняла, видимо, все по-своему и стала меня успокаивать.

Подоткнув одеяло, погладила меня по голове, приговаривая какую-то тарабарщину.

От нее тоже исходило сияние, только не как у дедули, а какое-то зеленоватое. Неужели инопланетяне? Ужас не успел меня накрыть, так как стало клонить в сон.

3. Радужное сокровище

Я услышала незнакомый мужской голос.

Видимо, это тот Николас. Что же теперь будет? Они назвали меня приходящей. Куда я пришла-то? Да еще этот сияющий дед с его камнем и бабуля. Может, у меня кома и это мое воображение?