Избранное - Романы. Повесть. Рассказы - Мюриэл Спарк

В целом роман «Утешители» представляет ряд запоминающихся эпизодов, в которых действуют комические персонажи, связанные не какой-то общей художественной идеей, а авторской волей — родственными связями, давними знакомствами, порой для читателя совершенно неожиданными.

Уже в «Утешителях» очевидно определенное воздействие произведений И. Во на творческий почерк Спарк.

В своем романе «Упадок и разрушение» И. Во походя шутит, что, собственно, «вся эта книга есть история исчезновения Поля Пеннифизера», захваченного бурным водоворотом событий, ставящих под сомнение наличие его человеческой индивидуальности. Аналогичным образом «исчезает» и Джорджина Хогг: «Как только она входила в свою комнату, она исчезала. Она просто исчезала. У нее не было никакой личной жизни».

Незатейливая шутка И. Во становится у Спарк художественным приемом: миссис Хогг существует лишь постольку, поскольку может приносить зло людям, как человеческая же личность она мнима.

Таинственные голоса слышит и путешествующий на пароходе главный герой романа И. Во «Испытание Гильберта Пинфолда»; приверженность Джулии Моттрем к католическим догмам препятствует ее соединению с Чарльзом Райдером («Возвращение в Брайдсхед»).

Второй роман писательницы — «Робинзон» (1958), — пожалуй, единственный, в центре которого проблема теологического свойства: вопрос о том, кого следует больше почитать — Деву Марию или Иисуса Христа. Однако по форме этот роман — традиционная для английской литературы реалистическая робинзонада. Есть в книге и персонаж сатирический — настырный и жуликоватый Том Уэллс, издающий журнал с гороскопами «Ваше будущее» и поторговывающий всевозможными талисманами.

Откровенно ироническое отношение писательницы ко всему оккультному очевидно еще в «Утешителях» — комичен практикующий «черную мессу» поклонник сатаны «барон» Сток. Осмеянию претензий адептов спиритизма уделено немало места в романе «Холостяки» (1960). Писательница не признает мистики и все время посмеивается над теми, кто подвержен этому заблуждению.

Потому и нет никаких оснований видеть вмешательство сверхъестественных сил в одном из самых знаменитых романов Спарк — «Memento mori» (1959). Большинству его персонажей по телефону незнакомый голос повторяет одну и ту же фразу: «Помните, что вас ждет смерть». Бессильна полиция, ей так и не удается установить личность звонившего. А Спарк совершенно сознательно не раскрывает тайну. Конечно, при желании найдется какое-нибудь иррациональное или психоаналитическое толкование, между тем, как считает один из персонажей, это, возможно, всего лишь случай «массовой истерии».

Подобное полуфантастическое допущение — звонок неизвестного — воспринимается как удачный и яркий прием, несущий окончательный и не подлежащий обжалованию приговор людям, чьи души давно мертвы.

Книга Спарк — о холодных и печальных днях старости, о неизбежном угасании человеческой жизни. Однако, обычно трактуемая в элегическом или патетическом ключе тема под пером Спарк обретает остросатирическое, даже гротескное звучание. Главные персонажи романа принадлежат к тому поколению, которому довелось быть «цветом» английской молодежи, запечатленным О. Хаксли в «Шутовском хороводе» и И. Во в «Мерзкой плоти». Когда-то они были молоды, веселы, экстравагантны. Но сегодня все у этих людей в прошлом. Они пережили две мировые войны, закат Британской империи, но будто так ничего и не заметили, не почувствовали. Ощущение конца эпохи, завершения определенного исторического этапа в жизни английского общества пронизывает весь роман. Оно особо подчеркивается его композиционным и интонационным строем. Сами же персонажи, несмотря на свой более чем преклонный возраст, продолжают существовать в суете ничтожных страстей и интересов. Их нынешнюю жизнь питают грязные секреты прошлого, своего рода «скелеты в шкафу». Они находятся в состоянии какой-то социальной и психологической стагнации — их время ушло, но для них оно как бы остановилось. Писательница создала впечатляющий групповой портрет «Англии уходящей», обреченного слоя верхушки среднего класса, тех, кто долгие годы жил безбедно и беспечно, словно не замечая существования своих менее благополучных сограждан.

Естественно, сама писательница вовсе не считает старость пороком. На страницах книги недаром возникают имена Тициана, Гёте, Вольтера, Верди, Ренуара, которые до глубокой старости были творчески продуктивны и работали не покладая рук.

Что более всего отвратительно писательнице в ее персонажах?

Демонстративный и безнравственный паразитизм их существования.

Дожил до глубокой старости богатый владелец пивоваренной фирмы Годфри Колстон, сноб и скупердяй, воображающий себя истинным джентльменом, а в минуты досуга расщепляющий спичку на две, чтобы из одного коробка получилось два. Под стать ему его сестра дама Летти, всю долгую жизнь «не покладая рук» занимавшаяся благотворительностью и презиравшая тех, кому как будто бы пыталась помочь. Недавно скончавшаяся всеобщая приятельница Лиза Брук — авантюристка и шантажистка, засадившая своего мужа в психиатрическую лечебницу. Ничем не лучше и представители литературного мира Гай Лит и Перси Мэннеринг, погрязшие в литературных склоках полувековой давности.

Совершенно бесполезным трудом занят социолог Алек Уорнер, у которого на всех знакомых, перешагнувших семидесятилетие, заведена картотека, где фиксируется все, вплоть до температуры, пульса и эмоциональных реакций. На первый взгляд его данные действительно могут пригодиться тому, кто научно изучает долгожителей. Однако для Спарк Алек — человек безнравственный, прежде всего потому, что «он без зазрения совести чинил любые неприятности для утоления собственного любопытства» — иными словами, из-за его эгоизма, — но еще и потому, что к людям он подходит исключительно с физиологическими мерками, видя в человеке лишь биологическую особь.

Для Спарк же важнее всего духовное начало. А самый страшный порок — его отсутствие. Персонажи, наделенные им, образуют один полюс романа, лишенные его — другой. Носителями духовности в романе выступают Чармиан Пайпер и ее бывшая горничная и компаньонка Джин Тэйлор. Чармиан когда-то в далеком прошлом была знаменитой писательницей, потом ее книги забыли. Но она прожила так долго, что дождалась возрождения своей прошлой славы. Физически Чармиан очень слаба, но сильна духом. И это помогает ей преодолевать старческую немощь. Сцена ее чаепития в одиночестве написана так художественно убедительно и мощно, что заставляет вспомнить героев Джозефа Конрада и Джека Лондона с их неукротимой волей к жизни.

Духовно близка к Чармиан Джин Тэйлор. Их роднит то, что они обе совершенно не боятся смерти. Свои мысли Джин выражает афористически: «Когда тебе за семьдесят, это как на войне. Друзья все сгинули или гибнут, и ты словно на поле боя, пока живой — среди мертвых и умирающих».

И, как это и необходимо на поле боя, Джин сохраняет трезвость ума и чувство собственного достоинства. Ее слова о том, что «в преклонном возрасте действительно трудновато привыкать к мысли, что нас ждет смерть» и «лучше усвоить эту мысль с юных лет», заключают не только стоицизм высокой и благородной пробы, но и открытую полемику с буржуазной вседозволенностью, ибо Джин Тэйлор придерживается строгих моральных норм. Всю жизнь ею руководило чувство справедливости. И, верная ему даже на самом последнем рубеже, она выдает доверенный ей много лет назад секрет Чармиан.

Сложна и многообразна жизнь. Сегодня высшая справедливость требует от Джин Тэйлор предательства Чармиан, поскольку для той это уже не имеет значения, но может спасти Годфри от цепких лап Мейбл Петтигру. Эта почтенная дама как раз и занимает прочно и безоговорочно полюс бездуховности и безнравственности в романе. Образ миссис Петтигру — как бы дальнейшее развитие образа Джорджины Хогг, тот же самый на протяжении всего творческого пути занимавший писательницу тип, вновь возникающий в «Умышленной задержке» и получающий наименование «Английская Роза». Миссис Петтигру и все ее двойники — страшноватое порождение английского буржуазного общества. Самые строгие ревнительницы общепринятой морали и правил поведения «на публику», они на самом деле личности совершенно и окончательно безнравственные. Ложь и лицемерие вошли в их плоть и кровь настолько, что миссис Петтигру, к примеру, лжет даже самой себе: «У нее была великолепная способность попросту счеркивать неприятности и неудобства, словно бы их и не было». Маска, надетая десятилетия назад, так прочно срастается с лицом, что миссис Петтигру и сама искренне верит в то, что она о себе и об окружающих выдумывает. В своей погоне за деньгами она не остановится ни перед чем: шантаж, убийство — ей все с руки. Деньги ей нужны, чтобы получить власть над людьми, отомстить за то униженное, подчиненное состояние, в котором она много лет пребывала. Миссис Петтигру — воплощенное нравственное уродство. Но чем лучше ее бывшая хозяйка Лиза Брук, ради денег шантажировавшая Чармиан? А дама Летти, бесконечное число раз переписывавшая свое завещание, чтобы подчинить себе тех, кого она наметила в наследники? Власть денег временна и призрачна. В этом Спарк не оставляет никаких сомнений. Наследство Лизы Брук сначала достается ее помешанному супругу, а потом миссис Петтигру, которая в буквальном смысле так и не знает, что делать с привалившим долгожданным богатством. Здесь дело не только в том, что Петтигру стара, а и в том, что у нее, по сути, нет никаких запросов, кроме как сознавать, что она обладает деньгами и, следовательно, наконец в своем праве по мелочам унижать окружающих. Злой иронией пронизано последнее упоминание о Петтигру: «После первого инсульта она поселилась в гостинице в южном Кенсингтоне. Часам к одиннадцати утра она регулярно появляется в Харродз-банке, встречает там других пожилых обитателей своей гостиницы, сетует вместе с ними на плохое обслуживание и измышляет стратагемы против горничных, официантов и администрации. А вечером можно видеть, как она, не дожидаясь гонга к обеду, распихивает встречных и поперечных и спешит занять удобное место у двери в гостиную». В «Memento mori» сухая, безжалостная ирония — основное средство сатирического осмеяния пороков персонажей. Автор-демиург все знает наперед, а потому может себе позволить взирать на своих персонажей как бы со стороны: «Миссис Энтони чутьем знала, что миссис Петтигру — добрая женщина. Чутье обманывало миссис Энтони».