Натуральные обязательства в российском гражданском праве. Монография - Антон Мертвищев

Термин «натуральное обязательство» этимологически связан с существовавшим в римском частном праве понятием права народов – jus naturale (jus gentium).

В зависимости от круга субъектов, на которых распространяло свое действие объективное право, римскими юристами классического периода выделялось jus civile (цивильное право или право римских граждан – cives) и jus gentium (право народов, общее для всех людей). Вместе с тем jus civile понималось так же и как позитивное, писаное право и противопоставлялось в этом смысле jus gentium – продукту естественного разума (ratio naturalis), «произведению философской мысли»[11]. Общенародное право формировалось параллельно и во многом вопреки цивильному праву на основании практики разрешения преторами гражданских споров, а также идей Сократа, Платона и Аристотеля (в форме, приданной им стоиками), которыми руководствовались юристы-комментаторы при освещении той или иной проблемы[12]. Таким образом, в данном значении термины «jus gentium» и «jus naturale» обозначали одно и то же понятие[13]. Лишь впоследствии в результате сближения систем цивильного права и права народов[14] jus naturale стало рассматриваться как право, общее для всех живых существ, – категория, однопорядковая с jus civile и jus gentium[15].

Попытки объяснить природу натуральных обязательств путем простого отнесения их к той или иной системе права вряд ли перспективны, поскольку они не объясняют причин лишения этих обязательств исковой защиты. Однако связь вышеприведенной классификации и существовавшего в римском праве деления обязательств на цивильные, установленные претором, и натуральные более чем очевидна.

Лишь снабженные иском, т. е. защищенные государством (civitas), обязательства (obligationes civiles) считались в римском частном праве обязательствами в полном смысле этого слова[16]. Только судебная защита субъективного права давала ему настоящую ценность и завершение.

С. А. Муромцев по этому поводу писал: «Воззрение римских юристов на этот предмет отличалось относительной грубостью. Они сводили всю сущность права, как такового, на судебный иск, которым оно защищалось… Они смотрели на право исключительно с практической… ремесленной точки зрения»[17].

Считалось, что если обладателю права не принадлежит иск, то «это не есть право полное, совершенное, а или зачатки права или, наоборот, право замирающее»[18]. Вместе с тем в римском праве возникло такое уникальное и парадоксальное (противоречащее самой сути римского права – права исков) явление, как натуральные обязательства.

Obligationes naturales появились как обязательства рабов и подвластных лиц, которые не были правосубъектны по jus civile[19]. Взыскание с лица чужого права (даже в случае его последующего освобождения от власти домовладыки) в исковом порядке было невозможно, поэтому в республиканский период сделки с рабами признавались ничтожными. Однако недействительность соглашений с участием подвластных не соответствовала интересам домашних хозяйств[20], и уже в период империи указанные соглашения приобрели юридическую силу, хотя и не были приравнены к цивильным или преторским договорам[21].

По jus gentium рабы были субъектами прав, таким образом в качестве своеобразного оправдания участия подвластных лиц в хозяйственном обороте и была создана конструкция натурального обязательства – обязательства по естественному праву (согласно которому статус живого существа не играет никакой роли), действительного, но не имеющего такой же силы, как обязательство между римскими гражданами[22].

Таким образом, справедливым представляется утверждение, что термин «naturalis» применялся в римском праве для обозначения «несовершенного права, в отрицательном и умаляющем смысле»[23]. Следовательно, соответствующее значение придавалось и натуральным обязательствам.

Впоследствии конструкция натурального обязательства была использована римскими юристами применительно к отношениям иного свойства, в том числе и к цивильным обязательствам, по которым истек срок давности. Б. Боуффалл писал: «Obligationes serviles составляют первоначальные, настоящие так сказать obligationes naturales в римском праве, сила действия которых была распространена по аналогии на все другие подобные им по своему внутреннему строению и характеру отношения»[24]. В связи с этим был актуализирован вопрос о правильности тезиса, согласно которому натуральные обязательства проистекают из естественного права.

При его рассмотрении представители немецкой исторической школы права, отмечая неразрывную связь и взаимное влияние систем римского права, указывали, что употребление термина «obligationes naturales» для обозначения правового основания правоотношения (т. е. как обязательств juris gentium) лишено практического смысла, поскольку натуральные обязательства в развитом римском праве есть не что иное, как все неисковые обязательства[25].

Именно в таком виде понятие натуральных обязательств было воспринято европейским континентальным правом, так они определяются и отечественной цивилистической доктриной.

§ 2. «Негативистские» концепции натуральных обязательств

Obligationes naturales представляют собой гражданско-правовые обязательства. При этом указание на отраслевую принадлежность вовсе не является тавтологией, поскольку цивилистический по природе термин «обязательство» употребляется и для определения категорий иной отраслевой принадлежности (например, в налоговом праве)[26].

Необходимо отметить, что в юридической литературе вплоть до XIX в. натуральные обязательства рассматривались «обособленно» от категории обязательства. Б. Боуффалл писал: «Исходный пункт всех теорий в этом периоде – не самостоятельное понятие обязательства вообще, а внешний признак obligatio naturalis: отсутствие иска»[27].

Затем преобладающим стало мнение, согласно которому основанием для определения натурального обязательства может быть лишь понятие обязательства как такового – неполного, несовершенного, но обязательства. Именно такое определение встречается у немецких пандектистов Савиньи, Вебера, Пухты, Келлера, Бринца, Беккера, Дернбург, Кунце и др.[28]

A priori восприняло данную концепцию большинство отечественных цивилистов как дореволюционного периода (К. Анненков, Н. Л. Дювернуа, В. И. Синайский и др.), так и советского времени (Б. Б. Черепахин, Ю. К. Толстой, И. Б. Новицкий и др.).

Вместе с тем утверждение, что родовым для натурального обязательства является понятие «обязательство», вовсе не очевидно. Взятое в качестве исходного положение, согласно которому обязательством может быть названо лишь такое относительное правоотношение, требование из которого подлежит принудительному осуществлению, не предполагает возможности существования неисковых обязательств «по определению».

Впервые вопрос о том, что натуральные обязательства не входят в предмет гражданского права (и вообще не являются правоотношениями), был поднят во второй половине XIX в. Христианценом, Шейрлем, Ласковичем и Аккариа. Сформулированное ими учение не получило какого-либо специального названия в литературе, однако, учитывая его содержание, позволим себе назвать его «негативистским».

Противопоставление натуральных и цивильных обязательств в римском праве было совершенно очевидным и до этого, но оно оставалось без внимания. Причиной этому отчасти явилась полисистемность римского права, а отчасти – разночтения в толковании отдельных фрагментов Дигест (в некоторых местах натуральные обязательства были названы не obligatio – обязательство, а debitum – долг). Сторонники данной концепции полагали, что obligationes naturales не относятся к юридическим отношениям, они лишь по форме напоминают обязательства, но на самом деле таковыми не являются[29].

Данная точка зрения спустя более полвека была поддержана М. М. Агарковым, хотя методологическая основа его теории была другая. Кратко ее можно охарактеризовать встречающейся практически во всех работах советских авторов, посвященных вопросу санкции в обязательстве, фразой В. И. Ленина: «… право есть ничто без аппарата, способного принуждать (курсив мой. – А. М.) к соблюдению норм права»[30]. Придерживаясь мнения о неюридическом свойстве обязательств, лишенных исковой защиты, М. М. Агарков говорил о них как о так называемых натуральных обязательствах, подчеркивая условность использования для определения данной конструкции термина «обязательство»[31].

В несколько измененной, менее радикальной форме эта теория была изложена в работах Шванерта, Арндтса, Рика, Влассака, Перница. Они называли натуральные обязательства фактами, имеющими юридическое значение («полуюридическими отношениями»), состоящее в том, что они могут являться достаточным основанием для самостоятельных юридических сделок, требующих для своего существования наличия обязательственного отношения (например, новация, зачет), особенность содержания которых состоит в том, что в них право требования не корреспондирует юридической обязанности[32].