Рассказы в косую линейку - Оскар Ремез

Набрал я ноль девять — справочную.

— Скажите, по какому телефону про погоду узнать можно?

— Погоду по радио надо слушать и в газетах читать.

— Газета еще не пришла, а радио мне бабушка помешала услышать.

— Тогда звоните в бюро погоды…

Стал я набирать бюро погоды.

— Иди завтракать! — зовет бабушка.

— Ну вот, сбился.

Снова набираю. Коротенькие гудочки. Занято. Еще набрал. Снова коротенькие.

— Ты завтракать будешь или нет?

Не до завтрака мне. Я в бюро погоды звоню.

Занято бюро погоды.

Димке звоню — и у него занято.

В бюро опять — и бюро не отвечает.

Наверное, Димка с бюро переговаривается. Да не только Димка! Весь город, небось, сегодня из всех квартир звонит. Морозом интересуется.

— Ты что, в школу собираешься или нет?

— А нам сказали: «Если мороз — не ходите».

Насчет градусов я не уточнял.

Чего бабушку волновать?

В общем, я неплохо время провел. На коньках покатался, с горки на санках слетал, погулял на свежем воздухе. К обеду пришел — Димка Буркин звонит.

— Ты чего в школе не был?

— А разве надо было?

— А как же?

— Я в бюро погоды звонил.

— Ну и что?

— Там занято было. Я и не знал — идти или не идти в школу. Решил на всякий случай не пойти.

А надо было пойти, значит. Не угадал. Нехорошо получилось.

А все из-за того, что бюро погоды занято было. А занято потому, что все звонили.

Любопытные!

А из-за них человек школу пропустил.

Как сделать зайца

— И совсем не так. Я знаю, как правильно. Вот… Берешь платок. Складываешь два конца. Вывязываешь ему голову. А тут будут ухи. Я знаю, как правильно.

— Ты не говори, как правильно. Ты сделай, как правильно…

— Пожалуйста. Вот. Беру платок. Складываю два конца… Вывязываю ему голову. А тут…

— Ну?

— Сейчас. Не сбивай. Я знаю, как правильно. Беру платок. Складываю два конца. Вывязываю голову…

— Где твои ухи?

— Не мои ухи, а Зайцевы ухи. Ты меня не тормоши. Я знаю, как правильно. Сейчас должны получиться ухи. Беру платок… Два конца… Вывязываю голову…

— А ну-ка давай мне. Вот тебе ухи, вот тебе заяц.

— Это неправильный заяц!

— Пусть неправильный, зато заяц. Говорить, как правильно, — это одно, а сделать зайца — совсем другое.

Моя Бабушка-Яга

У меня бабушка не кто-нибудь. Артистка в театре.

Веселая такая бабушка. Как придет к нам — мандарины принесет, конфеты. И смеется.

— Ну, — говорит, — Натка, поздравь бабушку. Я новую роль получила. Скоро играть буду.

И смеется. Любит бабушка поиграть.

А под каникулы пришла — мандарины и конфеты в руках, а сама не смеется.

— Новую роль получила, — вздыхает. — В детской сказке играть буду.

Я так обрадовалась! На утренниках бабушка играть будет. А то я ее никогда в театре не видела. Она все вечером, для взрослых играет. А на каникулах для детей будет.

Пошли мы с мамой в театр. Сказка называется «Аленький цветочек». И сказка интересная, и бабушку посмотрим.

Я всем соседям в зале объяснила:

— У меня бабушка — артистка. Сегодня в этой сказке участвует.

Раскрылся занавес — и началась сказка. Аленушка с сестрицами и нянюшкой своего батюшку отца в дальний путь провожают, а я думаю: «Когда же бабушка выйдет?»

Мама говорит:

— Сиди спокойно!

А я не могу спокойно сидеть. Дальше — страшное пошло. Завыл ветер, зашатались деревья, заиграла музыка, и на помеле прикатила Баба-Яга. Страшная вся. Нос длинный, горбатый. Волосы косматые. Голос хриплый, простуженный.

Некоторые ребята даже зажмурились от страха. Я не зажмурилась, но думаю: «Скорей бы все это кончилось». А тут Баба-Яга такое затеяла — выдает себя за нянюшку. Пришла к Аленушке и давай ее обманывать: «Я — твоя нянюшка!»

Ребята разжмурились и кричат Аленушке, и я вместе с ними кричу:

— Не верь ей, не верь! Это — Баба-Яга!

Аленушка не слышит, бедная!

Музыку опять заиграли, и закрылся занавес.

— Все? — спрашиваю.

— Нет, это только антракт. Мы теперь к бабушке пойдем. За кулисы, туда, где артисты.

Ой, я совсем про бабушку даже забыла. Прошли мы к двери, куда входить запрещено. Объяснили, что бабушка наша играет. Открыли нам запрещенную дверь — а там Баба-Яга стоит.

Я как шарахнусь!

А она говорит человечьим голосом:

— Что же ты, Натка, пугаешься? Это же я — твоя бабушка!

«Знаю я, какая ты бабушка, — думаю. — Я тебе не Аленушка — не обманешь».

А тут мама говорит:

— Не узнаешь бабушку?

Я стою, чуть не плачу, дрожу вся:

— Ты не бабушка, ты — Баба-Яга. Не верь ей, мама!

А Баба-Яга говорит:

— Да что ты, Натка! Посмотри — нос у меня наклеенный. И волосы накладные.

Снимает Баба-Яга нос и волосы, а под Бабой-Ягой — моя бабушка. Тут звонки прозвенели.

— Мне на сцену пора, — говорит бабушка.

А я ей:

— Бабушка, не надо обратно на сцену идти. Не делай вреда Аленушке, она — хорошая.

— Да как же я не пойду. Ведь это моя работа.

— Нехорошая твоя работа, — объясняю.

— Людей обманывать! Зачем тебе такая работа?

— Ну как зачем? Я хорошо зарабатываю.

— А зачем хорошо зарабатывать?

— Чтобы тебе мандарины, конфеты дарить.

И мандарин мне протягивает.

А я не беру, дрожу вся.

— Не надо мне мандаринов!

Сели мы в зал обратно. А соседи меня спрашивают: «Кем же твоя бабушка участвует в этой постановке?»

Я призналась, что она у меня Баба-Яга.

И все соседи стали на меня нехорошо коситься.

— Пойдем домой, — шепчу я маме. — Пойдем, я боюсь.

Мама говорит:

— До конца досмотрим.

А я до конца смотреть не стала. Я до конца зажмурилась. Я только слушала до конца. Я только слушала, а сама думала: «Когда я вырасту и стану хорошо зарабатывать, я обязательно буду бабушке деньги давать, чтобы никогда ей в Бабу-Ягу не превращаться».

Бедная бабушка!

Из-за мандаринов на такое пойти!

Я держу руку…

Санна Санна сказала в начале урока:

— Кому что неясно будет — поднимите руку. Без крика. И стала писать на доске:

«Р…бята», «окт… брята».

Вместо буквы — три точки. Вместо трех точек надо букву ставить.

— Пишите в своих тетрадках, — говорит Санна Санна, а сама на доске продолжает.

Я стал писать в своей тетрадке, и мне неясно стало. Три точки оставлять или новую букву прямо вписывать. Поднял я руку. А вокруг ребята кричат:

— Санна Санна, а после слова надо точку ставить?

— А слова с большой буквы писать?

— А можно каждое слово с новой строчки?

Санна Санна всех ругает, что они не руку держат, а с места кричат.

— Ну что за крик, Валяев! Ставь точку. Ты думаешь, я глухая. Страшилов? Можно с новой строки. Неужели трудно руку поднять?

Руку поднять нетрудно. Я поднял руку и держу.

А Санна Санна отвернулась к доске, новые слова выводит: «Малыш…», «маш…ны»…

Ребята, которые кричали, давно уже пишут.

Я один руку держу. Не знаю, как писать.

Санна Санна за учебником к столу подошла, заметила меня, говорит.

— Руку плохо держишь. Поставь на локоток.

Я поставил на локоток.

Санна Санна снова писать на доске стала. Слов на доске все прибывает да прибывает. Ну, думаю, списать не успею. Стал я шептать тихонько:

— Санна Санна…

Не слышит, что ты будешь делать!

— Санна Санна, — громче шепчу.

— Что за шепот в классе! — не оборачивается.

Решил я тогда ближе подойти. Вылез из-за парты. Обернулась, заметила меня:

— Что ты по классу гуляешь, Облынин?

Вернулся.

— Кто плохо себя будет вести, — говорит Санна Санна и пишет на доске, — того занесу на промокашку.

Это привычка у нее такая — всех плохих на промокашку сперва записывать, а потом в журнал переносить.

Я держу руку. Не хочу на промокашку.

А тут тетя Нюша снизу пришла. Учительницу вниз вызывают. Что-то случилось внизу.

— Я спущусь ненадолго, — говорит нам Санна Санна, — а вы дописывайте.

Хорошо тому дописывать, кто пишет. А кто еще не начал — что делать?

Пришла снизу, спрашивает:

— Кто задание выполнил?

Только тут опустил я руку. А все подняли.

— А ты что же, Облынин. Как по классу гулять — ты первый, а как задание выполнить…

Подошла ко мне Санна Санна, увидела чистую тетрадку и ахнула.

— Так, — говорит. — Гулял, шептался и ничего не сделал!

И занесла меня на промокашку.