Клуб самоубийц - Роберт Стивенсон

— Вы мне очень нравитесь, мистер Годол, — отвечал молодой человек. — Вы внушаете мне невольное доверие. Против вашего друга майора я тоже ничего не имею. Мне он кажется знатным лицом, только переодетым. Во всяком случае, я уверен, что он не солдат.

Полковник улыбнулся на этот комплимент своему искусству переодеваться, а молодой человек продолжал с воодушевлением:

— Именно поэтому мне бы и не следовало рассказывать вам свою историю. Но, быть может, именно эта самая причина и побуждает меня вам ее рассказать. По крайней мере, я вижу, что вы совсем приготовились выслушать рассказ про мои глупости, и я не в силах причинить вам разочарование. Своего имени, вопреки вашему примеру, я вам не скажу. От предков своих я произошел самым обыкновенным путем и получил от них в наследство триста фунтов годового дохода. Сколько мне лет — это тоже неинтересно. От предков же, по-видимому, я унаследовал и легкомысленный нрав. Воспитание я получил хорошее. Умею играть на скрипке почти настолько хорошо, что мог бы зарабатывать себе деньги службой в непервоклассных оркестрах. То же замечание можно отнести к флейте и к корнет-а-пистону. Играть в вист я научился настолько, что могу проигрывать около сотни фунтов в год в эту научную игру. Благодаря знанию французского языка, я мог в Париже мотать деньги почти с такой же легкостью, как в Лондоне. Словом, моя личность полна всевозможных совершенств. Приключения я испытал самые разнообразные, до дуэли из-за пустяка включительно. Два месяца тому назад я встретил молодую женщину, вполне подходящую к моему вкусу, как в нравственном, так и в физическом отношении. Мое сердце растаяло. Я увидал, что нашел, наконец, свою судьбу, и готов был совсем влюбиться. Но когда я сосчитал, сколько осталось у меня от моего капитала, то оказалось, что меньше четырехсот фунтов. Скажите, я вас прошу: разве может уважающий себя человек пускаться в любовь, имея за душой всего только четыреста фунтов? Я нашел, что нет. Но уже одно присутствие моей очаровательницы ускорило таяние моих денег, и сегодня утром я дошел до остатка в восемьдесят фунтов. Эту сумму я разделил на две равные части: сорок предназначил для одного определенного дела, а другие сорок истратил сегодня все до наступления ночи. День я провел очень интересно, устроил много всяких штук помимо известного уже вам фарса с пирожками, доставившего мне счастливый случай с вами познакомиться. Все это я проделал для того, чтобы завершить безумным концом безумно прожитую жизнь. Когда я у вас на глазах выбрасывал кошелек на мостовую, в нем ничего не было. Теперь вы знаете меня так же хорошо, как я сам себя знаю: безумец, но в своем безумии последователен и постоянен и, кроме того, могу вас в этом уверить, не нюня и не трус.

Все это было рассказано горьким тоном, который свидетельствовал о том, что молодой человек глубоко сам себя презирает. Слушатели пришли к заключению, что его любовный роман задел его сердце гораздо сильнее, чем он в этом сам себе признается. Пирожки с кремом — это фарс, которым прикрыта трагедия.

— Не странно ли, — сказал Джеральдин, переглянувшись с принцем Флоризелем, — что простая случайность свела нас троих вместе в этой громадной пустыне, именуемой Лондоном, и что мы все трое находимся приблизительно в одинаковом положении?

— Как? — воскликнул молодой человек. — Разве вы тоже разорились? Значит этот ужин — то же самое, что и мои пирожки с кремом? Значит, это сам черт свел здесь трех своих клиентов для последней пирушки?

— Черт, сказать к слову, поступает иногда замечательно по-джентльменски, — возразил принц Флоризель. — И я очень рад такому совпадению. Мы с вами находимся еще не в совершенно одинаковых условиях, но я сейчас уничтожу остающееся неравенство. Я возьму с вас пример и поступлю совершенно так же, как поступили вы, когда доели свои кремовые пирожки.

Принц достал из кармана кошелек и вынул из него небольшую пачку банковских билетов.

— Вы видите, я от вас отстал, но я собираюсь вас догнать, и мы придем к выигрышному столбу голова в голову, — продолжал он. — Вот этого будет достаточно для уплаты по счету, — прибавил он, кладя на стол один из банковских билетов, — а остальное…

Он бросил пачку в огонь, где она сгорела в одну минуту, и пепел унесся в трубу камина.

Молодой человек протянул было руку, но опоздал и не достал: ему помешал стол.

— Несчастный! — воскликнул он. — Что вы сделали? Не надо было жечь всего. Надобно было оставить сорок фунтов.

— Сорок? Почему именно сорок? — спросил принц.

— Почему не восемьдесят? — воскликнул полковник. — Насколько мне известно, в пачке было больше ста фунтов.

— Нужно было только сорок, — печально проговорил молодой человек. — Без этого взноса не примут. Правило соблюдается строго. Сорок фунтов с каждого. Проклятая наша жизнь! Порядочному человеку даже и умереть нельзя без денег.

Принц и полковник переглянулись.

— Объясните, в чем дело, — сказал полковник. — У меня в кармане бумажник цел, и в нем денег достаточно. Я охотно поделюсь с моим другом Годолом. Но я должен знать, на что это нужно. Расскажите нам, про что вы говорите.

Молодой человек точно проснулся от сна. Он тревожно поглядел на того и на другого и густо покраснел.

— Вы меня не морочите? — спросил он. — Вы вправду разорились, как и я?

— За себя скажу, — да, — отвечал полковник.

— А за себя я вам уж и доказательство дал, — сказал принц. — Кто, кроме разорившегося человека, станет жечь свои деньги? Поступок сам за себя говорит.

— Это может сделать также и миллионер, — подозрительно заметил молодой человек.

— Довольно, сэр, — сказал принц. — Я вам так сказал, и я не привык, чтобы в моих словах сомневались.

— Вы разорились, да? — сказал молодой человек. — Так же ли вы разорены, как и я? После беспечной жизни, наполненной удовольствиями, дошли ли вы до того, что можете доставить себе удовольствие только в одном? И готовы ли вы, — он понизил голос до шепота, — доставить себе это последнее на земле удовольствие? Готовы ли вы уйти от последствий своего безумия по единственной, имеющейся для этого верной дороге? Готовы ли вы впустить к себе чиновников шерифа вашей совести в единственную открытую дверь?..

Он вдруг круто оборвал свою речь и попробовал рассмеяться.

— Ваше здоровье, господа! — крикнул он, опустошая свой стакан. — И покойной ночи, веселые разоренные люди!

Он собрался встать, но полковник удержал его за руку.

— Вы нам не доверяете, — сказал он, — но это совершенно напрасно. — На все ваши вопросы я даю вам утвердительный ответ. Я не из робких и готов сейчас же все объяснить начистоту хоть самой английской королеве. Да, нам совершенно так же, как и вам, надоела жизнь, и мы решили умереть. Раньше или позже, вместе или в одиночку, но мы надумали разыскать смерть и схватить ее там, где она окажется под рукой. Теперь вот мы встретили вас, и ваше дело оказалось более спешным. Хотите сегодня ночью? Хотите в одно время все втроем? Подумайте, как интересна будет эта наша тройка голяков, вступающих рука об руку в царство Плутона и друг друга там поддерживающих!

Джеральдин, говоря это, до такой степени вошел в свою роль, что даже сам принц смутился и с некоторым сомнением поглядел на своего друга. А молодой человек опять покраснел, и глаза его засверкали.

— Вот мне именно таких и нужно, как вы! — вскрикнул он с какой-то особенно трагической, жуткой веселостью. — Значит, по рукам? — Рука у него была холодная и мокрая. — Вы немножко уже знаете того, с кем вам предстоит пойти в путь-дорогу. Вы немножко уже знаете, в какую удачную для себя минуту вы приняли участие в моем приключении со сладкими пирожками. Я только единица, но я единица в целом войске. Мне известен особый ход в жилище смерти. Я один из ее близких клиентов и могу показать вам вечность без особых церемоний и без огласки.

Они с настойчивым любопытством потребовали у него объяснений.

— У вас у двоих найдется восемьдесят фунтов? — спросил он.

Джеральдин с хвастливым видом заглянул в свой бумажник и дал утвердительный ответ.

— Вот и прекрасно! — воскликнул молодой человек. — Вы счастливцы! Сорок фунтов — вступительный взнос в клуб самоубийц.

— Это что же за чертовщина такая — клуб самоубийц? — спросил принц.

— А вот послушайте, — сказал молодой человек. — Наш век — век всевозможных приспособлений и удобств, и я вас познакомлю с одним из самых последних усовершенствований. У нас дела в разных местах — и вот по этой причине изобретены железные дороги. Железные дороги разлучают нас с нашими друзьями — и вот к нашим услугам телеграфные линии, посредством которых мы можем быстро соединиться друг с другом через громадные расстояния. В гостиницах к нашим услугам подъемные машины, избавляющие нас от труда ходить по сотням ступеней. Мы знаем, что жизнь еще поприще, на котором нам бы хотелось подвизаться только до тех пор, пока нам это нравится, пока нам это доставляет удовольствие. Среди совокупности удобств, составляющих современный комфорт, недостает пока только одного удобства: нет приличного и мягкого пути, чтобы в любое время удалиться с жизненного поприща; нет лестницы, ведущей к свободе; нет особого хода в жилище смерти, как я только что выразился. Этот недостаток, любезные мои сотоварищи-горемыки, восполняется клубом самоубийц. Не воображайте, что мы с вами одни дошли до только что высказанного нами разумнейшего желания. Очень многим хотелось бы того же самого, но их удерживает от побега с жизненной каторги одна из двух причин. У одних есть семьи, на которых отразится стыд общественного порицания самоубийцы, а им этого не хочется. У других не хватает духа вообще, и они отступают перед самой обстановкой смерти. Взять хоть меня. Я решительно не в силах приставить себе к виску пистолет и спустить курок. Словно кто-то сильнейший, чем я, удерживает мою руку и мешает мне, и хотя мне безусловно надоела жизнь, но в теле у меня не находится достаточно силы для того, чтобы схватить смерть за волосы и притащить к себе. Для таких, как я, а также и для тех, которые желали бы уйти из жизни без последующей огласки, вот и учрежден клуб самоубийц. Как он управляется, какова его история, какие у него отделения в других странах — об этом я сам не имею сведений, а того, что мне известно о его устройстве, я не имею права вам сообщить. За исключением этого, во всем остальном я к вашим услугам. Если вам, действительно, надоела жизнь, то я могу сегодня же ночью отвести вас на собрание в клуб, и если не в эту же ночь, то самое большее в течение недели вы оба будете избавлены от тяжести существования. Теперь ровно одиннадцать (он посмотрел на свои часы). Самое позднее через полчаса мы должны будем уйти отсюда, так что вот у вас какой срок для того, чтобы окончательно обсудить мое предложение. Это будет посерьезнее пирожного с кремом, — прибавил он с улыбкой, — и, я полагаю, много приятнее.