Уши торчком, нос пятачком - Медведева Алена

И автобус поехал. Ура! Практика началась!

Для меня же это обстоятельство стало особенно радостным, ведь я наконец-то на абсолютно легальных основаниях убегала от Добровольского, от всего их белого клана, волки которого в последние недели практически наводнили территории бурых. Неужели?! Мне не верилось, что я дотянула до этого момента, что мое многострадальное сердечко все же выдержало сокрушительный марафон навалившихся событий, прессинг соблазнения, устроенный мне Андреем в последние недели. Теперь можно было выдохнуть и ослабить тот жесточайший самоконтроль, что мне приходилось проявлять. Кажется, даже на моего зверя этот мой настрой и решимость произвели впечатление, поскольку я начала отмечать первые робкие сдвиги в постепенном подчинении своей второй сущности. Или тренировки моего альфы стали приносить плоды?..

Поэтому да, я ликовала сейчас! И уезжала, не оглядываясь, словно боясь не выдержать и в последнее мгновение сорваться, выскочить из автобуса и бегом кинуться к нему — к не моему белому волку.

Волчица внутри настороженно замерла, чутко прислушиваясь, отчаянно надеясь и одновременно боясь услышать отдаленный вой, его последний призыв… Мне кажется, на сопротивление ему меня бы уже не хватило, он бы сломил меня. Но ни единого волчьего голоса не прозвучало в тумане раннего утра, а за спиной уже остался город, и поезд уносил меня вдаль.

Неужели? Неужели он все же сдержал свое обещание? Неужели они… он… отпустил меня, подарил эту свободу, возможность отдохнуть и окрепнуть вдали от безумия чужих тайн и властных интриг, оказаться на земле медведей, узнать все? Вопреки всему позволил.

Слезы скрываемых эмоций, слезы облегчения и вместе с тем тоски от разлуки застилали глаза. Я не слышала шуток однокурсников, не реагировала на гудки отбывающего поезда — была полностью погружена в себя. Думала лишь о том, что вот и наступил момент нашего окончательного расставания. В том, что не вернусь в этот город, не сомневалась. Не вернусь к нему, хотя так невыносимо хочется. Хочется махнуть на все рукой и просто быть рядом с любимым мужчиной. Стать тенью врага. Любимого врага, единственного и смертельного.

— Лен? — Женька взял мою ладонь. — Ты еще заплачь! С таким видом сидишь, что я себя вспомнил, когда в детстве один в летний лагерь уезжал. Выл часа три после отправления поезда. Но… — друг хитро подмигнул, усаживаясь на полку рядом и аккуратно вытягивая перед собой еще не полностью «разработанную» ногу, — возвращаться потом домой мне также не хотелось!

Глядя на его жизнерадостную физиономию, я невольно улыбнулась.

— Вот скажи мне, — уже в сто первый раз напустилась я на него, — ты-то зачем поперся с нами? Тебе же «автомат» предлагали!

— Фу, Лен, мне как личности творческой «легкий хлеб» противопоказан. Опять же, — он с таинственным видом склонился к моему уху и с очевидным страхом сообщил, — после общения с твоим неадекватным кузеном я долго думал и решил сюжет для картины все-таки изменить!

Усмехнувшись (нагнал Добровольский на Женьку страха), вопросительно уставилась на друга. Впрочем, он еще не понимает, насколько легко отделался.

— Пока не скажу, — покачал парень головой. — Сначала мне надо увидеть то, что, я надеюсь, увижу, самому почувствовать — возможно ли это?

— Ты как всегда! — махнула я на него рукой, понимая, что простым смертным не понять душевные порывы творца. — Но тебе с такой ногой будет трудно. Там же лес, а не асфальтовая дорожка!

— Справлюсь! — привычно уперся Женя. — В четырех стенах насиделся.

— Главное, опять ничего не сломай! — зашипела я.

— Вот и грусть-тоска прошла, — ловко сменил тему друг, озаряя меня своей задорной улыбкой. И тут же признался: — Так хочется опять на мотоцикле погонять…

— Догонялся уже, — понимая, что придираюсь, буркнула в ответ.

Дорога промелькнула одним размытым веселым пятном: мы шутили, смеялись и от души предвкушали грядущее мероприятие.

Сотрудник заказника оказался мужчиной солидным, сорока с лишним лет, он присоединился к нашей группе, когда мы, предварительно выслушав инструктаж и ознакомившись со схемой заказника, грузились в местное транспортное средство — нечто среднее между автобусом и фургоном с широкими колесами улучшенной проходимости.

— Рельеф у нас карстовый, — по ходу дела пояснял нам ситуацию проводник, — а значит полно карстовых воронок. Сверху смотришь — травка, а ступишь и провалишься, потому что там под ней полость, водой породу вымыло. Так что осторожнее, смотрите, куда ступаете.

Для меня вся эта информация не была существенной: звериные навыки позволяли получить больше информации об окружающем мире, поэтому подобные «сюрпризы» я чуяла заранее. Но общая радостная суета захватила и меня, позволив наконец-то перестать думать о собственной безрадостной ситуации.

«Живу настоящим! — в какой-то момент решила я. — А значит, сейчас наслаждаюсь туристическим походом, отличной погодой и приятной компанией. Подумать обо всем остальном время будет потом. А пока… практика!!! Когда еще такое будет? И я просто обязана получить от происходящего максимум удовольствия».

Обретя таким образом некий душевный покой, решила посвятить это время только себе. И — пусть весь мир подождет.

Потом мы часа два тряслись (иначе не скажешь!) по страшно ухабистой лесной дороге, которая и привела нас к месту разгрузки.

— Дальше не проеду! — ухмыляясь, проинформировал нас шофер, махая куда-то в глубь дикого леса. — Вам до лагеря еще километра три, если не плутать.

С этим напутствием мы, выбравшись из машины и слегка пошатываясь, приступили к разгрузке вещей. А было их невероятное множество: помимо институтского инвентаря имелись палатки, посуда, личные вещи и несметное количество продуктов! Среди них было много коробок с тушенкой и прочими консервами, которые даже при разгрузке для большинства присутствующих оказались весьма тяжелыми, а если тащить их на расстояние километра в три, а то и больше, по полному бурелома лесу с опасными и неприметными воронками… Все дружно застонали, начиная осознавать, как же непросто все будет.

И мы таскали…

Причем как ребята, так и девушки. В тридцатиградусную жару, по лесу, полному комаров и прочего гнуса. Пот лил ручьями, застилая глаза, смывая все антикомариные средства и разъедая множественные порезы и царапины, появившиеся практически сразу. Мне, конечно, было значительно проще: выносливость и физические возможности превосходили даже мужские человеческие, но я, следуя принятому правилу, старательно пыхтела, стонала и кляла все на свете, стремясь не выделяться из общей массы студентов-людей.