Северная сторона сердца - Долорес Редондо
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он уже почти дошел до Джонсов, когда его настигли первые порывы ветра. Испуганный, мальчик бросился к дому, взбежал по лестнице на крыльцо и изо всех сил замолотил в дверь. Никто не ответил. Альберт обошел дом и добрался до задней двери, которую хозяева всегда оставляли открытой. Но сегодня она тоже была заперта. Он приложил руки козырьком к стеклу, чтобы не отсвечивало, и осмотрел кухню. Никого не было. А потом он что-то услышал. Отступил на два шага и выглянул из-за дома. Над пустой равниной, как зловещий сгусток тьмы, окутанный пылью, туманом и разрушением, бушевал смерч. Альберт стоял неподвижно, загипнотизированный грозной стихией, которая неуклонно приближалась к ферме, пораженный ее невероятной мощью. Глаза его наполнились слезами из-за охватившей его паники и повисшего в воздухе песка. Он огляделся, отчаянно ища укрытие.
На ферме Джонсов было убежище. Возможно, оно располагалось в передней части фермы, но где точно, Альберт не знал, а возвращаться было уже поздно. Он бросился к курятнику, на мгновение обернувшись, чтобы посмотреть, куда движется чудовище, и молясь, чтобы дверь курятника оказалась не заперта. Дрожащими руками открыл затвор, представлявший собой дощечку, закрепленную на гвозде, а затем заперся изнутри. На мгновение его окружила абсолютная темнота, но постепенно глаза привыкали к скудному свету, пробирающемуся сквозь щели. Альберт едва успел перевести дух после бега, как в нос ему ударил удушливый запах перьев и куриного помета. Пошарив в кармане в поисках ингалятора, он вспомнил, что оставил его на столе возле телевизора. Едва сдерживая плач, прислушался, ревет ли снаружи зверь. Может, его завывания стихли? Может быть, он ушел? Альберт бросился на землю, не обращая внимания на грязь и помет, просачивавшиеся сквозь ткань его брюк, и приник глазом к отверстию между досок. Если торнадо на время и изменил направление, то теперь вернулся с еще большей силой. Альберт видел, как он приближается по равнине, подобно живому существу, вбирая в себя все, что попадается по пути. Он с трудом оторвал взгляд от этого зрелища и только теперь, уже привыкший к полумраку, заметил кур. Те сбились в углу; некоторые взгромоздились друг на друга, образуя тихую, плотную кучу. Они знали, что погибнут, и Альберт сейчас тоже это знал. Дрожа всем телом, он подполз к птицам и, съежившись, втиснулся между ними.
Через мгновение смерч достиг фермы. Молчаливая покорность, с которой куры ожидали свою судьбу, сменилась жалобным кудахтаньем, напоминающим испуганные человеческие крики. Альберт тоже закричал, зовя на помощь маму, чувствуя, как у него перехватывает дыхание. Он на мгновение представил себе альвеолы, которые доктор однажды показал ему на схеме, — крошеные ячейки, плотно прижатые друг к другу, неспособные расшириться, чтобы вдохнуть кислород. И только теперь закричал по-настоящему. Кричал во всю силу своих легких, слушая собственный крик, который почему-то казался ему слишком тихим. Он понял, что это конец, когда уже не мог различить собственный голос: все звуки перекрыл доносившийся снаружи чудовищный рев. Последнее, что он почувствовал перед тем, как на него обрушился курятник, была теплая струйка мочи, стекающая между ног.
МАРТИН
Солнце стояло высоко в прозрачном голубом небе, ни одно облако не омрачало совершенной синевы, подобной постапокалиптической насмешке. Мартин остановился, почувствовав, как капля пота скользнула по его голове между коротко остриженными волосами. Он нервно провел рукой по затылку и с раздражением заметил, что воротник рубашки намок. Носком блестящего ботинка отодвинул щепки и осколки, расчистив место, чтобы можно было поставить портфель. Достал из кармана белоснежный носовой платок и вытер затылок. Сложив его и спрятав обратно, придирчиво осмотрел себя. Хорошо выглаженные брюки, безупречная обувь. Впрочем, зря он надел скромный пиджак из шелковистого денима. Надо было выбрать более легкую куртку: после торнадо наступила жара. Насколько хватало глаз, все было разрушено; уцелел лишь небольшой красный сарай с лестницей, ведущей в убежище, где укрывалась семья Джонсов. Мартин подхватил портфель и зашагал к сараю. Две широко распахнутые двери и тяжелая цепь, висевшая на петлях, выдавали спешку, с которой его покидали. На мгновение он остановился и вдохнул запах, исходивший из темного земляного подвала: пахло грибами, торфом и чуточку мочой. Он почувствовал, как у него забилось сердце. Внутри никого не было. Мартин зашагал к ферме — точнее, к тому, что от нее осталось.
АЛЬБЕРТ
Альберт очнулся. Прежде чем открыть глаза, он уже понял, что не может пошевелиться: сверху давила какая-то тяжесть. Вдалеке услышал голоса Джонсов и попытался позвать на помощь. Его легкие, сжатые неведомой тяжестью, едва выдержали три выдоха, прежде чем он снова потерял сознание.
Мальчик пришел в себя от раздражающего, слепящего света. Он не знал, сколько времени пролежал без сознания, но на этот раз решил сохранять спокойствие, чтобы не отключиться, как в первый раз. Вспомнил, что не может двигаться. Доска — вероятно, свалившаяся с крыши курятника — полностью закрывала его, но поверх нее лежало что-то еще, что-то очень тяжелое. Левой рукой Альберт ощупал край доски, которая была не очень широкой, так что, скорее всего, сверху ее придавила одна из толстых балок, поддерживавших курятник. Он вдохнул, стараясь дышать через рот. Лоб горел — край доски содрал с него кожу, — нос забило соплями и кровью, не давая учуять удушливое птичье зловоние. Тяжесть сдавила грудь, и, кажется, он сломал левую ногу. Все еще лежа неподвижно, Альберт чувствовал, что нога застряла и что в нее вонзилось что-то острое, вроде осколков стекла. Рядом с правой рукой лежала тушка мертвой птицы. Альберт заплакал, одновременно понимая, что не должен бояться, и изо всех сил попытался вспомнить, как успокоиться, чтобы справиться с приступом астмы. Затем старательно задышал ртом, насколько позволяла лежавшая на груди тяжесть. Мысленно он слышал голос матери, которая всегда помогала ему во время приступов: «Молодец, Альберт, у тебя отлично получается, дорогой». При мысли о маме ему снова захотелось плакать, глаза наполнились слезами, и он почувствовал себя глупым и маленьким. Придя в себя, непроизвольно вздрогнул; дрожь прокатилась по всему телу до сломанной ноги, заставив мальчика застонать от боли и утратить хрупкий контроль над дыханием. Поэтому следующие несколько минут он мысленно подсчитывал вдохи и выдохи, временно забыв про маму, пока ему не удалось снова взять себя в руки. Затем склонил голову к правому плечу и, вновь царапая лоб, попытался что-нибудь разглядеть сквозь отверстие, оставленное рухнувшими досками.
Альберт вырос в деревне, и хотя с того места, где он
