Не? Сказки! - Сергей Викторович Зверяка

картиной, а перед обычным окном, выходящим на парковую аллею. Казалось, что еще немного и картина на самом деле оживет. Виталий решил, что подобную красоту нельзя прикрывать. Изо дня в день он любовался своим творением, не веря в тот факт, что у него действительно получился шедевр. Пролетел почти год, и парень все больше верил в то, что у него действительно получилось что-то уникальное. Ближе к летней сессии были назначены консультационные лекции. Среди прочих преподавателей помочь студентам в подготовке к защите дипломных работ вызвался и главный скептик университета, «художник от Бога» (коим он сам себя считал) Репинский Иван Аркадьевич.

– Да уж, интересно, чем он нас порадует, – подумал Виталий и направился на лекцию. Занятие началось в привычной манере: профессор важно вошел в аудиторию и окинул всех студентов взглядом. Дальше прозвучала стандартная его фраза: «Ну-с, голубчики мои, я слушаю Вас, чего непонятного и что объяснить нужно?».

На первых рядах сразу же поднялся «лес» рук. Студенты, которые готовы были выслуживаться перед любым преподавателем, задавали больше не вопросы, а скорее отпускали слегка лестные слова в сторону Ивана Аркадьевича. Впрочем, старый профессор уже привык к подобной показательности и практически не реагировал ни на какие простые уловки юных студенток. Виталий наблюдал за всей этой картиной как-бы со стороны.

«Да уж, чего мне будет не хватать, так это моих любимых сокурсников и сокурсниц, готовых стелиться перед кем бы то ни было за легкий росчерк пера и отметку «отл.» или «зачет». А картины я их видел. Ужас. Дилетантство. От преподов же слышу: вот, учись, как надо. Прекрасно, Ирочка, Викочка, Дашенька, отлично. Надоело, если честно. Так, сколько еще этот цирк продлится? О! Почти конец пары. Скоро будет мой любимый момент. Главное – не пропустить».

– Это конечно все хорошо, – подытожил Иван Аркадьевич, но я вынужден констатировать, что истинные шедевры уже были созданы до вашего появления. Так что, господа студенты, можете не рассчитывать на максимальную отметку. После этих слов профессор молча начал собираться.

– А если все-таки шедевр будет, Иван Аркадьевич? – как-то грубо прокричал с последней парты Виталий, даже не вставая с места.

– Вообще то, молодой человек, прежде чем выкрикивать, нужно хотя бы подняться и представиться, а уж потом выказывать свое возмущение.

– Меня зовут Виталий Девятов. Ну так как насчет шедевров?

– В моей практике было очень много выскочек, которые кричали что их творение – шедевр. В действительности же оказывалось, что все это пустые разговоры.

– Но все же, если я предоставлю что-то уникальное?

– Тогда я молча встану и поаплодирую Вам. Но если это не так, значит можете не рассчитывать на получение диплома как такового.

– Отлично.

– Ну что же, у нас уже есть кандидат на вылет. Остальным студентам я напоминаю, что защита дипломов состоится через три дня. В восемь часов. Попрошу никого не опаздывать. Профессор был возмущен тем, что ему буквально бросили вызов. Виталий же с улыбкой на лице направился домой.

«Мой шедевр не может иметь аналогов. Так что «отлично» у меня уже в кармане. Остается только подождать три дня. Всего три дня, и я стану признанным художником». – внутренне торжествовал парень.

Виталий вернулся домой, разделся и по привычке направился к своему шедевру. В этот раз парень еще более пристально посмотрел на картину.

«Хватит ли этого, чтобы Иван Аркадьевич встал и буквально замер от восхищения?» – начал сомневаться юный художник.

После минутной паузы юноша заявил: «Нет! Здесь чего-то не достает. Почему я нарисовал только аллею? Здесь определенно не хватает хоть одного человека. Девушки! Да, одной девушки было бы вполне достаточно, красавицы… Но где же ее взять?».

– За три дня я не успею всего того нарисовать. Неужели все пропало? Нет! Не хочу! – практически на всю квартиру закричал парень.

Художник встал на колени перед своей картиной и возопил: «Мое детище! Почему в тебе не хватает жизни? Почему?»

Он прислонился лбом к холсту и так простоял несколько минут с закрытыми глазами. После молодой человек отошел в сторону и вновь взглянул на свое творение. Ему показалось, что листья на деревьях и кустах начали слегка колыхаться.

«Неужели это правда?» – удивленно спросил парень.

Виталий начал слегка подходить к картине, выставив вперед правую руку. Еще немного и он бы дотронулся до холста. В этот момент раздался стук в дверь.

Виталий отвлекся и тут же пошел открывать.

– А, Леночка! Это ты? За чем интересным пришла?

– Здравствуйте, Виталий Дмитриевич! Вот, мама печенья испекла и сказала Вам отнести.

– Какое еще печенье? – продолжал диалог сам с собой Виталий. – А! Ну да, Вероника, Леночкина мама, уже не один раз намекала, чтобы я к ним в гости заходил. Мать-одиночка в столь молодые годы. Ну… может и нужно как-то зайти. А может еще и получится чего. Так, раздумья в сторону, дите-то ждет».

– Ну заходи, Леночка, гостем будешь. О! Да ты в новом платье! Купили?

– Нет. Мама сегодня только дошила. Вот я и пришла похвастаться.

– Красивое. Тебе очень идет. Ты чай будешь?

– Да, если можно. – С этими словами девочка передала Виталию тарелку с печеньем и вошла в квартиру.

– Ну, проходи в комнату, а я пока чай сделаю.

Виталий пошел на кухню, а девочка вошла в комнату.

– Ух ты, какая красота! Очень интересная картина! – сказала Леночка.

– Тебе действительно понравилась? – прокричал из кухни парень. – Это та, которую я не смог показать тебе на лестничной площадке.

– А! Да, да. Помню. Ну, я вижу, что Вы от меня скрывали. Ой, а Вы знаете, мне кажется, что она живая! Листики на ней шевелятся. При этих словах девочка подошла поближе к картине и дотронулась к холсту.

– А ты знаешь, мне тоже показалось, что отдельные ее элементы шевелились, – вновь из кухни прозвучал голос. – А тебе сколько сахару положить? Леночка? Ты что, уснула что ли? Ау? Ну да ладно, принесу чашки, а ты сама разберешься.

Виталий взял две кружки горячего чая и вошел в комнату. Юноша удивился, поскольку в помещении никого не было. Он подошел к картине и чашки выпали из его рук.

На холсте он увидел неподвижно стоящую Леночку. Она стала частью картины. Вся композиция была более, чем живой. Ни один фотоаппарат не смог бы передать такой жизненности и четкости.

«Как же это все произошло? Не уж-то картина забрала Леночку? Что же теперь делать? Как исправить все это? Но… исправление может нарушить мой шедевр… Нет! Не могу! Я никому не отдам этого холста. Девочка теперь часть моей картины и точка» – вел