Лики зла - Тереза Вейр

Приблизившись, молодая женщина посмотрела на него снизу вверх, прикрыв глаза от солнца ладонью. Одета она была в домашний джемпер персикового цвета и длинную юбку из какой-то тонкой материи, которая под ветром лепилась к ее ногам, очерчивая бедра. На ногах у нее были туфли из коричневой кожи, по виду совсем новые, но уже сильно испачканные. Конечно, по полям бегать — это тебе не по асфальту. Иными словами, весь вид ее словно говорил ему: “Эта ягодка не твоего поля”.

— Не скажете, где я могу найти Натана Сенатру? — обратилась к нему незнакомка, стараясь перекричать ветер, свистевший на открытом месте.

Натан сразу почувствовал в ее голосе нездешнюю городскую интонацию. Интонацию культурного человека. Такого, который специально учился вот так разговаривать, которого учили хорошим манерам.

Взявшись одной рукой за руль, другой — за спинку сиденья, он поднялся с места и спрыгнул с трактора, забыв про больную голову. Когда его подошвы стукнулись о землю, боль мгновенно резким ударом отдалась в затылке. Пару секунд он стоял зажмурившись.

Ветер забрался под его клетчатую фланелевую рубашку и приятно похолодил разгоряченную спину. Натан двумя пальцами подтянул свои сползающие рабочие штаны, в то время как незнакомка, ожидая от него ответа на свой вопрос, с каким-то странным выражением, словно зачарованная его видом, следила за его действиями.

Оттягивая время, чтобы точнее оценить ситуацию, Натан снял кепку, вытер лоб рукавом, потом снова надел кепку, потом потер пальцем подбородок, вспомнив, что не брился уже три дня.

— Так вам нужен Натан Сенатра? — спросил он. Девушка молча кивнула.

Он мгновенно уловил исходящий от нее свежий запах туалетного мыла, или шампуня, или чего-то там еще в таком роде — легкий и тонкий запах чистоты. Он еще раз с удивлением взглянул на ее волосы, подумав, как не вяжется ее облик с прозаическим пейзажем его фермы, и только тогда заметил, что в руках незнакомка сжимает кожаную папку наподобие тех, в которых судейские обычно носят свои бумаги.

Натан поморщился. Вот уж некстати. Что еще за сюрприз заготовила для него Мэри-Джейн, его “бывшая”?

— Натан Сенатра, — кивнула незнакомка. — Вы его знаете?

— Да как не знать.

Он подумал еще немного или просто притворился, что задумался. Потом, нарочито растягивая слова на манер того, как, по представлениям городских, это делает деревенская беднота в глухой сельской местности, сказал:

— Давне-е-енько его не видел.

Его собеседница нахмурилась и закусила нижнюю губу.

— Но если я его вдруг повстречаю, что-нибудь передать ему, мэм? — спросил он все в той же манере и мысленно похвалил себя за сообразительность. Похмелье похмельем, но котелок у него пока варил что надо.

— Тогда, пожалуйста, передайте ему, что его ферма включена в федеральную программу изучения условий содержания сельскохозяйственных животных.

От неожиданности он поперхнулся.

— Моя ферма что?! — воскликнул он, тут же забыв про свой деланый “деревенский” акцент и начисто потеряв всякое желание прикидываться кем-то другим.

— Вижу, вы и есть мистер Сенатра, — мягко сказала незнакомка и продолжила: — Мы наблюдаем за коровами с целью определить, в насколько удовлетворительных условиях они содержатся.

“Черт меня возьми”, — подумал он.

Сейчас ему было жизненно важно как можно быстрее сообразить, чем вся эта бодяга может для него обернуться, но новое умственное усилие оказалось непомерным для его больной головы. Мозг отказывался работать. Только одно желание было сейчас актуальным — избавиться от боли любым способом, хоть повеситься.

Его собеседница между тем раскрыла свою папку и перелистала бумаги.

— Вашу ферму включили в эту программу по рекомендации мистера Нельсона из городского банка Елизаветы, — сообщила она.

Ах вот оно что, Нельсон из кредитного отдела банка! Видимо, тем фермам, за которыми ведется наблюдение, федеральное правительство платит какие-то деньги и идиот Нельсон, зная, что Натан сейчас в сложном положении, хотел таким образом оказать ему услугу, но на самом деле подложил хорошую свинью.

Ведь этому с виду безобидному созданию, которое сейчас стояло перед ним, достаточно было только черкнуть пару соответствующих строчек в своем блокноте, чтобы санитарная инспекция штата навсегда запретила ему держать скот. Опять кто-то, выглядящий, словно не может самостоятельно стряхнуть мочу с ботинка, держал в руках его судьбу.

“Надо избавиться от этой девицы, и как можно скорее, — подумал он. — Надо чем-то обидеть ее, и так, чтобы она со всех ног побежала отсюда прочь”.

— Меня зовут Ларк. Ларк Леопольд, — представилась она и протянула ему руку.

Он посмотрел на ее протянутую ладонь и скрестил руки на груди.

— Ларк, — повторила она и подождала еще пару секунд.

— Ах, Ларк — то есть жаворонок. Это что, у вас такой сценический псевдоним? — вдруг спросил он и увидел, как изменилось прежде такое приветливое выражение ее лица — на нем были теперь написаны растерянность и обида. — Или, может, это надо понимать в том смысле, что вы, словно птичка, вечно веселитесь и порхаете, не заботясь о последствиях?

От неожиданности Ларк потеряла дар речи. Некоторое время она все еще держала свою руку протянутой к нему, потом опустила, медленно и безвольно. Какая чудовищная, ничем не оправданная грубость! Но, оказывается, он еще не все ей сказал.

— Федеральному правительству во все надо сунуть нос, — продолжил он. — А дальше они станут указывать, с кем и когда мне спать.

— Вы не так поняли, — пробормотала она, чувствуя, как покраснели ее щеки. — Это всего только научное исследование, сэр, никто и не думал вас проверять.

— Как бы это там у вас ни называлось, — ответил он, — я все равно не потерплю здесь никаких ищеек. Никто не смеет совать нос в мои дела. Особенно такой, как ваш, мэм.

Натан с головы до ног окинул ее недовольным взглядом. В ее облике все — аккуратная одежда, дорогие туфли, ухоженные волосы — лишний раз напоминало ему о городе и тем самым еще больше усиливало неприязнь к чужому и наверняка опасному человеку.

Чего она совсем не ожидала — так это натолкнуться на такой откровенно враждебный прием, — ведь ей объяснили, что все, кому была предложена программа, добровольно согласились на участие в ней. Растерянность Ларк была тем больше, что этот парень — до того, как открыл свой рот, — успел ей понравиться. Одет он был, конечно, бог знает во что и то и дело подтягивал сползающие, непомерно широкие брезентовые рабочие штаны, но фигура его была вся такая ладная, мускулистая, и двигался он, когда прыгал с трактора на землю и шел ей навстречу, легко и точно. Она поймала себя на мысли, что любуется им.