Бог Кальмар - Фил Фоглио

«Что ж, никто не совершенен», – иронически усмехнулся про себя потомок норманнов Эйнштейн.

– Я настаиваю на своем прежнем утверждении, – спокойно заявил лорд Карстерс, опуская загорелую руку на маленькое судно. – Вы видели мои экспедиционные дневники и прочли мои заключения. Этот корабль был найден на вершине горы Арарат погребенным под напластованиями древнего размыва почти у самой границы снегов. Он сделан из древесины гофера, возраст которой четыре тысячи лет, и обмазан необработанной смолой. Все пропорции полностью соблюдены и идеально совпадают с описанием судна в Книге Бытия, главы с шестой по десятую. Я считаю, что его сделал Ной Бен Ламех в качестве рабочей модели, прежде чем построить собственно настоящий мореходный ковчег.

В зале снова грянул хохот, а какой-то грубиян добавил еще и громкий непристойный звук губами, на американский манер.

– Добрый вечер, джентльмены, – громко произнес, перекрывая смех, профессор Эйнштейн.

Реакция последовала незамедлительно. Веселящаяся толпа разом прекратила шуметь и дружно повернулась к вошедшему.

– Феликс, старина! – вскричал барон Эджуотерс, окладистая борода которого, казалось, весила больше, чем его объемистый живот. – Ты, как всегда, вовремя. Тут у нас сегодня такое – ты только послушай!

– Парень уверяет, будто нашел реликвию, имеющую отношение к Ноеву ковчегу – каково! – фыркнул лорд Данверс и сделал еще один приличный глоток. – Думает, ему удастся одурачить нас, как одурачил в семьдесят четвертом Томсон со своей теорией «континента под Антарктикой». Ха!

– Чудесно, чудесно, – бросил Эйнштейн, нетерпеливым жестом давая понять, что эта тема ему неинтересна. – Он нашел Ноев ковчег. Поздравляю от всей души. Но у меня есть для вас еще более экстренная новость.

– Я сказал модель, а не сам ковчег, сэр, – сухо поправил Карстерс.

– Как вам угодно, – пожал плечами профессор. – Это не имеет значения.

– В самом деле? И что же такое может быть важнее этого? – вопросил лорд Данверс, оглаживая усы.

Проф. Эйнштейн уже открыл было рот, чтобы поведать о своем открытии, но его перебил лорд Карстерс.

– А кто вы, собственно, такой, сэр? – спросил лорд.

– Неужели вы никогда раньше не встречались? – ахнул от удивления д-р Томпкинс, поднимаясь из кресла.

– Нет, – в один голос ответили оба.

– Но это прискорбное обстоятельство должно быть исправлено как можно быстрей! – провозгласил полковник Пирпонт, поправляя пенсне и принимая важную позу. – Карстерс, разрешите представить вам профессора Феликса Эйнштейна из Международного Британского музея, частная компания. Эйнштейн, разрешите представить вам лорда Бенджамина Карстерса из Хедер-Даунса, в Престоне.

Сцепив руки за спиной, Карстерс кивнул в знак приветствия:

– Рад знакомству, сэр. Я с интересом прочел ваши книги по археологии. Особенно вашу монографию о той гипотезе, что Стоунхендж является разновидностью солнечного календаря.

Охваченный нетерпением, Эйнштейн принял комплимент со всей любезностью, на какую был способен при данных обстоятельствах.

– Не слишком значительная работа. А я довольно хорошо ознакомился с вашими путевыми заметками, сэр. Ваши теории о возможном ацтекском происхождении статуй острова Пасхи весьма впечатляют.

– Благодарю вас.

– И если это ускорит дело, то я, как старший член клуба, официально признаю ваше открытие и поздравляю вас с находкой, – продолжал Эйнштейн. – Потому что это вовсе не модель, как вы полагаете, а самый настоящий ковчег.

Все присутствовавшие в зале исследователи остолбенели, словно в клуб вошла живая женщина.

– В-вы с ума сошли, Феликс? – выдавил потрясенный сэр Лавджой, сделавшись еще бледнее обычного. – Это судно всего в фут длиной! Как, во имя королевы Виктории, эта игрушка могла свезти всех представителей земной живности, в двух или в семи экземплярах каждый?

– Объяснитесь, сэр! – потребовал д-р Томпкинс.

Крайне раздосадованный, проф. Эйнштейн закрыл глаза, чтобы никто не увидел, как он закатывает их к потолку. О боги, похоже, никакая другая тема разговора рассматриваться не будет, пока не разрешится этот мелкий вопрос. Ну, что же, пусть будет так.

– Дживс! – чуть повернув голову, крикнул профессор.

В дверях тут же появился дворецкий в ливрее, словно только и дожидался этого звучного вызова.

– Да, сэр? – протянул он с почтительностью слуги.

– Свежие газогены, пожалуйста, – распорядился Эйнштейн, задумчиво потирая свой счастливый акулий зуб. – Все чертовы сифоны, какие у нас есть.

Это требование привело Дживса в замешательство. Рядом с профессором на столике с напитками стоял едва начатый сифон с содовой водой. Зачем ему понадобились дополнительные емкости? Да к тому же все? Для такого заведения, как «Клуб исследователей», это означало, по меньшей мере, несколько десятков. И тут дворецкий похолодел. «О нет, – горячо взмолился он, – только не еще одни «джунгли Амазонки». Что угодно, только не это».

– А я и не знал, что вы недавно побывали на Амазонке, Феликс, – подивился лорд Данверс, снова наполняя стакан, когда дворецкий понуро удалился.

Оставив это замечание без внимания, проф. Эйнштейн невозмутимо ждал возвращения Дживса. Через несколько минут наученный горьким опытом дворецкий явился в макинтоше и резиновых сапогах, толкая перед собой столик на колесиках, нагруженный деревянными упаковками содовой воды в сифонах. Еще там были зонтик и ведро.

– Благодарю вас, Дживс, – вежливо произнес профессор, беря с тележки газоген. Зонтик и ведро были предосторожностью мудрой, но в данном конкретном случае излишней. – А теперь раздайте, пожалуйста, всем присутствующим по одной такой штуке.

Тем временем пока дворецкий раздавал сифоны, Эйнштейн передвинул демонстрационный стол в центр зала. Вооружившись газогенами, все теперь ждали, что же будет дальше. Феликс Эйнштейн пользовался заслуженной славой мастера вытаскивать кроликов из шляпы. Чего стоил один этот его экстравагантный музей.

Действуя с предельным вниманием, проф. Эйнштейн установил «модель» так, чтобы ее киль был расположен строго по продольной оси зала. Дерево казалось на ощупь сухим как пыль, при этом пальцы Эйнштейна слегка прилипали к нему, что определенно подкрепляло догадку профессора относительно происхождения кораблика. Профессор в последний раз чуть-чуть подправил его положение на столе, добиваясь максимальной точности. Так. Пожалуй, достаточно.

– По моему сигналу, джентльмены, начинайте поливать ковчег водой, – велел Эйнштейн, принимая позу стрелка. – Товьсь, целься...

Окружающая толпа пребывала в неописуемом восторге, в то время как ошеломленный лорд Карстерс опустил сифон.

– Вы уверены, что это благоразумно? – спросил он с неподдельной тревогой в голосе.

– Пли! – выкрикнул проф. Эйнштейн, нажимая на спуск сифона. На миниатюрное судно обрушился искрящийся поток шипучки. Все струи попали точно в цель, но с кораблика не скатилось на стол ни одной капли жидкости. А через мгновение деревянное суденышко издало зловещий скрип.

– Всем залп! Немедля! – рявкнул Эйнштейн, перекрывая шипение газированной воды. – Быстро поливайте его, а не то корабль разорвет на куски! Эта резкость тона, как щелчок кнута, побудила членов клуба к действию. В согласованной атаке струи газированной воды обрушились на реликвию, окатывая ее от кормы до носа и обратно.

Когда давление в газогенах, наконец, иссякло, поток содовой воды уменьшился, и вот уже последние капли упали с носиков сифонов на индийский ковер.

– Поразительно, – выдохнул лорд Фардингтон, не отрывая глаз от кораблика. Тот лишь слегка увлажнился. Здесь определенно происходило что-то странное.

С причудливым всасывающим звуком лужицы влаги втянулись в корпус, и прямо на глазах у потрясенных членов клуба иссохшее судно начало разбухать, словно какая-то невозможная губка. Увеличивающийся с невероятной скоростью корабль стал больше демонстрационного стола, отодвинув в сторону пустое кресло; вдребезги разлетелась лампа.

– Назад! – выкрикнул полковник Пирпонт, вскидывая руки и ненароком сшибив с себя пенсне.

Уговаривать никого не пришлось – пораженные члены клуба бросились врассыпную. Демонстрационный стол с громким треском разломился пополам и рухнул на пол. Ковчег продолжал стремительно увеличиваться в размерах во все стороны, не переставая при этом скрипеть и стонать, словно его молотили волны открытого моря. Он достиг пяти ярдов[4], десяти, двадцати ярдов в длину, прежде чем процесс замедлился.

– Боже милостивый! – возопил укрывшийся за оттоманкой барон Эджуотерс. – Вы только гляньте на это! Эта чертова штука действительно Ноев ковчег!

– Вне всякого сомнения, – откликнулся кто-то с другой стороны судна.